Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Теодосия и Сердце Египта - Лафевер Робин - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:
* * *

Когда имеешь дело с египетской магией, крайне важно не только то, насколько верно подобрано снадобье, но и то, насколько правильно ты выбираешь и используешь слова. Нужно не просто выговаривать их, но и произносить определенным тоном, иначе заклинание может не сработать. Во всяком случае, именно так написано в книгах. То, что мне удается справиться с этой частью задания, я поняла потому, что статуя начала вибрировать, а идущий от нее запах серы усилился. На поверхности статуи неожиданно появились и заскакали иероглифы, которые я видела прошлой ночью. Очень хорошим знаком было то, что, когда я прикасалась к статуе своей тряпкой, иероглифы замирали и съеживались, словно от испуга. Очень, очень хороший знак.

К тому времени, когда у меня закончилось снадобье, все иероглифы уменьшились в размере как минимум наполовину. Я прекратила тыкать в статую тряпкой и слегка отступила назад, продолжая читать заклинания. Иероглифы принялись медленно подергиваться, словно пытаясь оторваться от поверхности статуи. Слова, которые я произносила, притягивали их словно магнит. Раздалось несколько глухих хлопков, и иероглифы действительно оторвались от статуи и повисли над ней в воздухе, как рой сердитых пчел. Я подняла руки, выставила вперед защищенные Всевидящим оком ладони.

Запах серы стал невыносимым, я продолжала произносить слова заклинания, стараясь не делать глубоких вдохов. К сожалению, когда я дошла до фразы «Изыди, мерзкая кошка», моя Исида запротестовала и вцепилась мне в лодыжку своими когтями.

Испугавшись, я посмотрела на нее и сказала:

– Это я не тебе.

Пока я произносила эти слова, парившие в воздухе иероглифы перестроились и потоком устремились к моей кошке. В тот момент, когда иероглифы прикоснулись к Исиде, она заворчала, вся ее шерсть встала дыбом. Глаза бедной Исиды сделались бешеными, она прижала уши к голове, а затем из ее глотки вырвался протяжный дьявольский вой.

Все, это больше не была моя любимая кошка, это было воплощение зла. Что там писал Нектанебус о том, как важно сосредоточить внимание на словах заклинания и ни на секунду не отвлекаться? Лежавшее на статуе проклятие уже было поднято в воздух, оставалось направить его в восковую фигурку, а затем немедленно ее спалить. Так предполагалось, но так не получилось.

Что делать теперь, я совершенно не знала и при этом не решалась оторвать взгляд от Исиды, чтобы поискать решение в книге.

Заколдованная кошка подобралась и снова бросилась на меня – на этот раз с какой-то демонической яростью. Когти Исиды прорвали мой шерстяной чулок и больно впились мне в голень. Исида выгнула дугой спину, зашипела, а затем убежала и забилась под книжную полку, издавая оттуда низкие демонические вопли.

Я рухнула в кресло и уставилась на книжную полку, затем перевела взгляд на спокойно стоявшую на столе уродливую восковую фигурку Бастет.

Что же я наделала? Бедная Исида!

Надо все переиграть, вот что. Все переиграть.

Ну а если не получится, что тогда? О боже!

А что, если это мерзкое проклятие при этом переселится в меня? От этой мысли у меня сразу же свело желудок. Нет, об этом лучше даже не думать.

Убедившись в том, что вновь способна держаться на ногах, я поднялась с кресла и поспешила назад, к столу, на котором были разбросаны мои книги. Неправда, из любого положения должен найтись выход, нужно отыскать его и сейчас. Но стоило мне склониться над книгами, как часы начали отбивать время. Два часа! Куда целый день подевался, может мне кто-нибудь объяснить? Два часа! Пора встречать маму.

Радость от скорой встречи с мамой омрачали мысли о той беде, в которую попала моя бедная Исида. Конечно, я постараюсь выяснить, чем ей можно помочь, но только чуть позже. А пока я закрыла книгу, взяла со стола обезвреженную статую Бастет и завернула в кусок старого пергамента, чтобы отнести на третий этаж, в мастерскую.

Уже выходя из комнаты, я вспомнила о том, что папа, наверное, голоден. Я вернулась к столу и сунула в свой карман последние сэндвичи с джемом. Потом виновато взглянула в ту сторону, где пряталась Исида, и отправилась в путь.

По дороге я все время следила, не покажется ли Фагенбуш – кто знает, что он выкинет, если увидит меня со статуей Бастет в руках? Может и голову мне проломить этой самой злосчастной фигуркой.

Наконец я добралась до папиной мастерской и оказалась среди костей динозавров, наполовину открытых ящиков, треснувших урн и безголовых мраморных скульптур. Сунув статую Бастет на полку, я отправилась на поиски папы и нашла его за одним из рабочих столов – он пытался собрать из кусочков глиняную табличку, которую мама прислала в одном ящике со статуей Бастет.

Всего таких кусочков было семь, и собрать из них целую табличку было задачей не из простых.

Я спокойно ждала, когда же папа заметит меня, но этого так и не случилось. Тогда я прокашлялась и сама сказала ему:

– Папа! Пора ехать на вокзал встречать маму.

– Да, да, только сначала закончу здесь, – рассеянно ответил папа. Похоже, что он даже не расслышал, что я произнесла.

Я посмотрела в окно. Собиравшиеся с утра облака сбились, наконец, в плотную темную тучу, из которой начал сеять мелкий дождик.

– Не думаю, что мама будет ждать столько времени, – заметила я.

Папа не ответил, и тогда я заглянула ему через плечо. Кажется, он пытался собрать табличку, соединяя в нужной последовательности изображенные на ней иероглифы. «Интересно, очень интересно!» – подумала я, наклоняясь ниже. Одни люди любят рисовать, другие слушать музыку, третьи любят головоломки. Я принадлежу к числу последних, а самое увлекательное занятие для меня – возиться с иероглифами. Я совершенно четко понимаю значение каждого иероглифа – ведь они были придуманы для общения, верно? Чего ж тут не понять? А вот папа, похоже, забрел в тупик.

– Смотри, – сказала я и потянулась к обломкам таблички. – Что, если этот кусочек положить сюда, этот сюда, а затем повернуть его на пол-оборота по часовой стрелке?

Вдруг хоть сейчас он поймет, что и от меня может быть какая-то польза?

– Теодосия, я думаю, ты даже не понимаешь, насколько сложна эта задача, – сказал папа. – Разве в состоянии ребенок сообразить, каким образом следует сложить эти куски…

– Да вот таким, – нетерпеливо проговорила я, устанавливая на место последний фрагмент.

– М-да. – Папа наклонился вперед и принялся изучать сложенную табличку. – А теперь, будь добра, принеси мне что-нибудь перекусить.

– Уже принесла, – ответила я, вынимая из кармана сэндвичи с джемом.

Сначала папа просиял и воскликнул:

– Ах ты, умница моя! – но затем откусил от сэндвича и поморщился. – Как? Опять с джемом?

Настроение у меня упало. Он просил принести ему что-нибудь перекусить – разве сэндвич с джемом не еда? Кстати говоря, ничего другого у нас в шкафу я и не обнаружила. Я мельком взглянула на часы. Бедная мама, она, наверное, решит, что с нами случилось что-то ужасное.

А папа тем временем вновь был целиком поглощен табличкой.

– «Но пусть они запомнят, пусть боятся, даже после его смерти», – торжественно прочитал он, а часы тем временем пробили половину третьего.

– Папа, пойдем! Мама же промокнет до нитки и будет сердиться.

– О, – сказал папа, взглянув в окно. – Дождичек пошел.

В ответ загрохотал гром, молния полоснула небо, а дождь хлынул как из ведра.

– Да, небольшой, – согласилась я.

Любопытные происшествия на вокзале Чаринг-Кросс

Мы вышли из музея, и на нас сразу же налетел завывающий ветер, едва не сорвавший с меня мое тяжелое зимнее пальто. Небо было затянуто свинцовыми облаками, поливавшими нас потоками ледяного дождя. Папа подозвал свободный кэб, мы забрались внутрь, отряхнулись, а затем откинулись на мягких сиденьях. Папа постучал тростью в потолок, давая вознице знак двигаться, и наш экипаж тронулся в путь, медленно унося нас с папой от края тротуара в гущу дорожного движения.