Сильмариллион - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 30

А Эол возвратился с востока быстрее, нежели предполагал Маэглин, и узнал, что жена его и сын два дня как бежали. Так велик был его гнев, что он помчался за ними при свете дня. Но, въехав в Химлад, он сдержал ярость и скакал осторожно, помня об опасности, ибо могучие владыки Келегорм и Куруфин не любили Эола, а Куруфин к тому же был вспыльчивого нрава. Но разведчики Аглоиа видели, как Маэглин и Аредэль проскакали к Аросу, и Куруфин, поняв, что творится странное, вышел из Аглона и встал лагерем возле Бродов, и не успел Эол пересечь Химлад, как всадники Куруфина подстерегли его и отвезли к своему владыке.

Тогда Куруфин обратился к Эолу:

— Куда едешь ты по моим землям, Темный Эльф? Неотложное дело, должно быть, днем погнало в путь такого солнцененавистника?

И Эол, понимая, что ему грозит, сдержал резкие слова, что поднялись в его душе.

— Мне стало известно, Владыка Куруфин, — отвечал он, — что сын мой и моя жена, Белая Дева нолдоров, отправились навестить тебя, покуда я был в отлучке; и показалось мне пристойным присоединиться к ним в этой поездке.

Тут засмеялся Куруфин и сказал:

— Будь ты с ними, быть может, они встретили бы здесь прием не столь теплый, как надеялись. Но это неважно, ибо ехали они не сюда. Двух дней не прошло, как они миновали Ароссиах, а оттуда быстро помчались к западу. Кажется, ты пытаешься обмануть меня, если только сам не был обманут.

И Эол ответил:

— Тогда, Владыка, вероятно, ты дозволишь мне уехать и разузнать правду.

— Ты получишь мое дозволение — но не мою любовь, — молвил Куруфин. — Чем быстрее покинешь ты мои земли, тем больше обрадуешь меня.

Эол вскочил в седло, говоря:

— Отрадно, Владыка Куруфин, встретить в нужде родича столь доброго. Я вспомню об этом, когда вернусь.

— Впредь не щеголяй передо мною именем своей жены, — ответствовал Куруфин, мрачно взглянув на него, — ибо те, кто похищают дочерей нолдоров и женятся на них без дара и дозволения, не становятся родней их родне. Я дал тебе дозволение уехать. Пользуйся этим и убирайся. На сей раз, по законам эльдаров, я не могу убить тебя. И вот еще какой совет добавлю я: возвращайся в свое жилище во тьме Нан–Эльмота, ибо сердце упреждает меня, что, если отправишься ты вдогон за теми, кто более не любит тебя, никогда тебе не вернуться домой.

Эол поспешно отъехал, и ненависть ко всем нолдорам переполняла его, ибо он понял, что Маэглин и Аредэль бежали в Гондолин. Влекомый гневом и стыдом унижения, он переправился через Броды Ароса и погнал коня по пути, которым раньше скакали те двое; но, хотя они не знали, что их преследуют, а его скакун был очень быстр, Эол ни разу не увидел их до самого Бритиаха, где они оставили коней. Там злая судьба предала их: кони громко заржали, и скакун Эола, услыхав зов, поспешил к ним; и Эол увидел издалека белое одеяние Аредэль и заметил, каким путем она шла, отыскивая тайную тропу в горы.

А Маэслин с Аредэль подошли к Внешним Вратам Гондолина, и Темные Стражи под горами радостно встретили Аредэль; и, миновав Семь Врат, она взошла с Маэглином на Эмон–Гварет, к Тургону. Там король с удивлением выслушал ее повесть; и с приязнью смотрел он на племянника своего Маэглина, видя, что тот достоин зваться принцем нолдоров.

— Воистину рад я, что Ар–Фейниэль воротилась в Гондолин, — молвил он. — И теперь мой град вновь станет прекраснее, чем в те дни, когда я считал ее пропавшей. Маэглину же в моей державе будут воздаваться высочайшие почести.

Тут Маэглин поклонился и признал Тургона своим владыкой и королем, и дал обет исполнять его волю; но после он стоял молча и смотрел, ибо пышность и краса Гондолина превосходили все, что представлялось ему по рассказам матери; мощь и многолюдство города поразили юношу, и много невиданного и дивного узрел он. Но сильнее всего притягивала его взор Идриль, дочь короля, сидевшая подле отца, ибо волосы ее были золотыми, как у всех ваниаров, родичей ее матери, и она казалась Маэглину солнцем, озарявшим королевский чертог.

Тем временем Эол, последовав за Аредэль, нашел Сухую Реку и тайную тропу и, крадясь по руслу, был схвачен стражей и допрошен. Слыша, что он называет Аредэль женой, Стражи удивились и послали в город быстрого гонца; и он явился во дворец короля.

— Владыка! — воскликнул он. — Стража схватила пленника, подкравшегося к Темным Вратам. Он зовет себя Эолом; это эльф, он мрачен и темноволос, и синдар по крови, однако он заявил, что Владычица Аредэль — его жена, и требует, чтобы его привели к тебе. Гнев его велик, и усмирить его трудно; но мы не убили его, как велит твой закон.

— Увы! — вздохнула Аредэль. — Эол последовал за нами, как я и боялась. И был он хитер: мы не видели и не слышали погони, когда вступали на Тайную Тропу. — Она обратилась к гонцу: — Все это правда. Он Эол, а я его жена, и он отец моего сына. Не убивайте его, а ведите сюда, на суд короля — если будет на то королевская воля.

Так и сделали. Эола привели в чертог Тургона, и он встал пред высоким троном, гордый и мрачный. Хотя он не меньше сына дивился тому, что видел, это только переполняло его душу гневом и ненавистью к нолдорам. Но Тургон встретил его с почетом, поднялся и взял его за руку.

— Добро пожаловать, родич — ибо родичем я считаю тебя. Здесь будешь ты жить в довольстве, но ты должен поселиться в моих владениях и не покидать их, ибо таков мой закон: всякий, нашедший дорогу сюда, не может уйти.

Но Эол отдернул руку.

— Я не признаю твоего закона, — сказал он, — ни у тебя, ни у твоей родни нет прав владеть в наших краях землей и накладывать запреты — здесь ли, там ли. Это земли тэлери, куда вы принесли войну и непокой, гордыню и несправедливость. Мне нет дела до твоих тайн, и не шпионить за тобой пришел я, но потребовать свое: жену и сына. Однако, если сестру свою, Аредэль, ты не хочешь отпустить, — пусть она остается; пусть птица вернется в клетку, где скоро захворает опять, как хворала прежде. Но не то — Маэглин. Сына моего ты у меня не отнимешь. Идем, Маэглин, сын Эола! Отец приказывает тебе. Покинь дом врагов и убийц нашей родни — или будь проклят!

Маэглин, однако, смолчал.

Тут Тургон воссел на трон, сжимая судебный жезл, и голос его был суров:

— Я не стану спорить с тобой, Темный Эльф. Лишь мечи нолдоров защищают твои бессолнечные леса. Свободой бродить в них ты обязан моей родне; если бы не они — давным–давно был бы ты рабом в подземельях Ангбанда. А здесь король — я. И, хочешь ты тoro или нет, — воля моя здесь закон. Лишь один выбор есть у тебя: поселиться здесь или здесь умереть. И тот же — для твоего сына.

Тогда Эол взглянул в глаза Тургона и не смутился, но долго молчал и не шевелился, пока мертвая тишь не окутала зал; и Аредэль испугалась, ибо знала, что он опасен. Вдруг, быстрый, как змея, он выхватил кинжал, что скрывал под плащом, и метнул его в Маэглина, крича:

— Смерть выбираю я — за себя и за сына! Ты не получишь того, что принадлежит мне!

Но Аредэль бросилась под клинок, и он вошел ей в плечо, Эола же связали и увели, пока прочие хлопотали вокруг Аредэль. Но Маэглин, глядя на отца, не проронил ни слова.

Было решено, что на другой день Эол вновь предстанет перед королевским судом; Аредэль и Идриль молили Тургона о милости. Но вечером, хотя рана и казалась легкой, Аредель стало хуже; она лишилась чувств и ночью умерла: лезвие кинжала было отравлено, хотя никто не знал этого, пока не стало поздно.

И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милости; его повели на Карагдур, уступ на черной скале с северной стороны Гондолинского холма, чтобы сбросить с отвесных стен города. И Маэглин стоял там и молчал. Но перед смертью Эол крикнул:

— Ты отказался от отца и родни, злополучный сын! Да обратятся в прах все твои надежды, и да погибнешь ты тою же смертью, что и я!

Тут Эола столкнули с Карагдура, и он погиб. Все в Гондолине сочли это справедливым, однако Идриль была потрясена и с тех пор не доверяла новоявленному родичу. А Маэглин процветал и стал величайшим из гондолинцев, и все прославляли его; Тургон же высоко ценил, ибо, если Маэглин легко и быстро обучался, чему мог, многому мог он и научить. Он собрал вокруг себя всех, кто имел склонность к кузнечному и горному делу, и, обыскав Эккориат (что значит Окружные Горы), нашел богатые залежи разных металлов. Более всего ценил он твердое железо ангабарских копей на севере Эккориата и оттуда добывал металл, пригодный для стали, так что оружие гондолинцев делалось все острее и крепче, и в грядущие дни это сослужило им добрую службу. Маэглин был мудрым и осторожным советником, а в нужде — стойким и доблестным воином. Это увиделось после, когда в год Нирнает Арноэдиад Тургон выступил на север, на помощь Фингону. Маэглин не остался в Гондолине наместником короля, но пошел на войну и бился рядом с Тургоном, показав себя яростным и бесстрашным в бою.