Сильмариллион - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 27

В Оссирианде жили Зеленые Эльфы под защитой своих рек, ибо после Сириона Ульмо любил Гелион больше всех вод западного мира. Сродство эльфов Оссирианда с лесом было столь велико, что путник мог пройти их владения из конца в конец — и не увидеть ни одного из них. Весной и летом они одевались в зеленое, а звуки их песен долетали даже на другой берег Гелиона; потому нолдоры и называли ту землю Ли?ндон — земля музыки, а горы нарекли Эред–Линдон, ибо впервые увидели их из Оссирианда.

К востоку от Дортониона границы Белерианда были уязвимы для нападения — одни лишь невысокие холмы ограждали с севера долину Гелиона. В тех краях, вдоль Предела Маэдроса и за ним, жили сыновья Феанора со своими народами; и всадники их часто пересекали обширную северную равнину к востоку от Ард–Галена — пустынный и дикий Ло?тланн — на случай, если бы Моргот попытался вторгнуться в восточный Белерианд. Главная цитадель Маэдроса стояла на холме Химринг — Вечностуденом. Был он широким, безлесным, с плоской вершиной, и много меньших холмов окружало его. Химринг и Дортонион разделялись перевалом, особенно крутым с западной стороны — то был перевал Аглон, вход в Дориат; резкий ветер всегда дул в него с севера. Келегорм и Куруфин укрепили Аглон и держали там большое войско — как и во всех землях Хи?млада между Аросом, что брал начало в Дортонионе, и его притоком Келоном, что тек из–под Химринга.

Область меж рукавами Гелиона опекал Маглор, и было там место, где цепь холмов разрывалась; именно тем путем перед Третьей Битвой орки проникли в Восточный Белерианд. Поэтому нолдоры держали на равнине большую конницу, а народ Карантира укрепил горы к востоку от Маглоровых Врат. Там от хребта Эред–Линдон отходили на запад гора Рерир и много меньших вершин, а меж Рериром и Эред–Линдоном лежало озеро, со всех сторон, кроме южной, затененное горами. То было озеро Хелеворн, глубокое и темное, и рядом с ним жил Карантир; нолдоры же звали весь большой край между Гелионом, горами, Рериром и рекой Аскар — Таргелион, что означало Земля–за–Гелионом, или Дор–Карантир, Земля Карантира. Именно там нолдоры впервые встретили гномов. А Таргелион Сумеречные Эльфы прежде называли Та?лат Ру?нен, Восточная Долина.

Итак, сыновья Феанора под водительством Маэдроса были владыками Восточного Белерианда, но народы их жили в то время большей частью в северных его землях, а на юг ездили, только чтобы поохотиться в зеленых дубравах. Жили, однако, на юге Амрод и Амрас, во время Осады редко появлявшиеся на севере; туда же по временам наезжали и другие эльфийские владыки, даже издалека, ибо были те земли хоть и дики, но красивы. Чаще всего появлялся Финрод Фелагунд, любитель странствий, — он заходил даже в Оссирианд, и Зеленые Эльфы дарили его своей дружбой. Но никто из нолдоров, пока владения их были целы, не пересекал Эред–Линдон; и в Белерианд почти не доходило вестей о том, что творится в восточных землях.

Глава 15 О нолдорах в Белерианде

Уже говорилось о том, как, ведомый Ульмо, Тургон из Невраста нашел тайную долину Тумладен; та долина (как стало известно позже) лежала к востоку от верховьев Сириона в кольце гор, высоких и крутых, и ни одна живая тварь не забредала туда — лишь залетали орлы Торондора. Но был там глубинный путь, пробитый в подгорной тьме водами, что стремились к струям Сириона; и Тургон отыскал тот путь и вышел на зеленую равнину меж гор, и увидел посреди ее каменный холм, возвышающийся словно остров, — на месте этой долины в древности было великое озеро. Понял Тургон, что нашел место, о котором грезил, и решил построить там прекрасный город в память о Тирионе на Туне; однако он возвратился в Невраст и жил там покойно, хотя все мысли его были посвящены задуманному.

И вот после Дагор Аглареб непокой, что Ульмо вложил в сердце Тургона, возвратился к нему. Он собрал самых стойких и умелых из своего народа и тайно повел их в скрытую долину, и там начали они строить город, который замыслил Тургон. Они выставили стражу вокруг долины, и никто не мог узнать о их трудах, и силы Ульмо, объявшие Сирион, защищали их. Тургон, однако, жил большей частью в Неврасте, пока наконец, через пятьдесят два года тайных трудов, город не был построен. Говорят, что Тургон хотел назвать его на языке эльфов Валинора Ондолинде, Утес Поющей Воды, ибо холм изобиловал источниками; но в наречии синдаров имя его изменилось и превратилось в Гондолин, Тайный Утес. Тургон готовился уйти из Невраста и покинуть чертоги в Виниамаре у моря; и Ульмо вновь явился к нему и говорил с ним. И сказал так: «Теперь ты пойдешь наконец в Гондолин, Тургон; я же утвержу свою власть в долине Сириона и во всех окрестных водах, так что никто не заметит твоего пути, как никто не отыщет тайного хода против воли твоей. Дольше всех держав эльдалиэ будет Гондолин противостоять Морготу. Но не давай чрезмерной любви к делу рук твоих и к мечтам твоим овладеть тобой и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на Западе и грядет из–за Моря».

И предостерег Ульмо Тургона, что на нем лежит приговор Мандоса, который Ульмо не в силах отвести. «А потому, — сказал он, — может случиться, что проклятие нолдоров отыщет тебя до срока и измена родится в стенах твоих. Тогда им будет грозить огонь. Но если опасность эта станет воистину близка — придет из Невраста некто и упредит тебя, и через него вопреки гибели и пламени родится надежда людей и эльфов. Посему оставь в этом доме меч и доспехи, дабы в грядущие дни он мог найти их; по ним ты узнаешь его и не обманешься». И Ульмо объяснил Тургону, каковы должны быть оставляемые здесь шлем, кольчуга и меч.

Потом Ульмо вернулся в море, а Тургон выслал вперед весь свой народ, почти треть нолдоров, последовавших за Финголфином, и еще большее число синдаров; тайно уходили они отряд за отрядом, прячась под сенью Эред–Ветрин, и незамеченными приходили в Гондолин, и никто не знал, куда они делись. Последним поднялся сам Тургон, тихо прошел со своими приближенными сквозь холмы, миновал горные врата — и они захлопнулись за ним.

И после долгие годы никто не проходил там — одни только Хурин и Хуор; и никогда не выступало оттуда воинство Тургона — до Года Скорби и Слез, что настал более трехсот пятидесяти лет спустя. Но за кольцом гор народ Тургона рос и процветал, и росло в неутомимых трудах его мастерство, так что Гондолин на Эмон–Гварет стал воистину прекрасен и достоин равняться даже с Тирионом Заморским. Высоки и белы были стены его, гладки лестницы, величественна, стройна и мощна Башня Владыки. Там, играя, сияли фонтаны, а во дворах Тургона стояли изваяния Дерев древности, исполненные с эльфийским мастерством самим Тургоном; то Древо, что он сделал из золота, звалось Гли?нгал, другое же, с цветами из серебра, — Бе?льтиль. Но прекраснее всех див Гондолина была Идриль, дочь Тургона, прозванная Среброножка, чьи волосы были как злато Лаурелин перед приходом Мелькора. Так в блаженстве долго жил Тургон; Невраст же опустел и оставался пустым до самого разорения Белерианда.

Покуда тайно возводился город Гондолин, Финрод Фелагунд трудился в недрах Нарготронда; сестра же его Галадриэль жила, как было сказано прежде, в царстве Тингола, в Дориате. Порой Мелиан беседовала с нею о Валиноре и блаженстве прежних дней; но о том, что случилось после гибели Древ, Галадриэль не говорила никогда. И вот однажды Мелиан сказала: «Какое–то горе постигло тебя и твоих родичей. Это я понимаю, но все остальное от меня скрыто — ибо ни зреньем, ни мыслью не могу я увидеть то, что произошло или происходит на Западе; тенью накрыты земли Амана, и тень легла на воды морские. Почему ты скрываешь что–то от меня?»

— Потому, что горе это миновало, — отвечала Галадриэль, — и я хочу радоваться здесь, а не тревожить радость воспоминаниями. Ведь, возможно, еще много горя ждет впереди, хоть сейчас и сияет надежда.

Тут Мелиан взглянула ей в глаза и молвила так:

— Не верю я, что нолдоры пришли посланцами валаров, как говорилось вначале, хоть и явились они в час нашей нужды. Ибо никогда не поминают они валаров, а их верховные владыки не принесли Тинголу вести ни от Манвэ, ни от Ульмо, ни даже от Ольвэ — королевского брата — и его народа, что ушел за море. За что, о Галадриэль, был высокий народ нолдоров изгнан из Амана? Или какое–то лихо лежит на сыновьях Феанора, что они столь надменны и люты? Не близка ли я к правде?