Сильмариллион - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 12

Всю свою любовь отдал он сыну; а Феанор рос быстро, словно тайный огонь пылал в нем. Был он высок, прекрасен лицом и властен; в достижении своих целей — нетерпелив и тверд; взгляд пронзительно ясен, волосы — чернее воронова крыла. Немногим удавалось изменить его решения советом, и никому — силой. Из всех нолдоров — и до, и после него — он был самым хитроумным и искусным. В юности, улучшив труд Румиля, он изобрел письмена, названные его именем, — ими после того всегда пользовались эльдары; именно он, первым из нолдоров, открыл, как делать рукотворные самоцветы, крупнее и краше камней земли. Первые камни, сделанные Феанором, были бесцветны, но, попадая в лучи звезд, искрились голубым и серебристым пламенем, ярче огня Хеллуина; и другие кристаллы создал он — в них ясно виднелись далекие вещи, будто орлы Манвэ сверху рассматривают их. Редко отдыхали разум и руки Феанора.

В ранней юности он женился на Не?рданэли, дочери великого кузнеца Махтана, изо всех кузнецов нолдоров более всего любимого Ауле; и многому научился Феанор у Махтана в сотворении вещей из металла и камня. Воля у Нерданэли тоже была тверда, но она обладала большим терпением и желала понимать сердца, но не покорять их; и сперва она сдерживала Феанора, когда пламень его духа разгорался слишком жарко, но его дальнейшие дела опечалили ее, и они отдалились друг от друга. Семерых сыновей родила она Феанору. Кое–кто из них унаследовал ее нрав, но не все.

Случилось так, что Финвэ взял себе вторую жену — Индис Ясную. Она была ваниа, близкая родственница Ингвэ Владычному, золотоволосая и статная, ни в чем не схожая с Мириэль. Финвэ очень любил ее и снова стал радостен. Но тень Мириэль не покинула ни дома Финвэ, ни его сердца; и более всех любил он Феанора.

Женитьба отца не обрадовала Феанора; и мало любви питал он к Индис и к Финголфину и Финарфину, ее сыновьям. Он жил отдельно от них, исследуя земли Амана или занимаясь науками и ремеслами. В тех несчастьях, которые произошли после, многие усматривали плоды разлада в доме Финвэ, считая, что, если б Финвэ смирился с утратой и удовольствовался рождением одного могучего сына, путь Феанора стал бы иным и великое лихо было бы отведено; ибо скорбь и усобица в доме Финвэ запечатлены в памяти эльфов–нолдоров. Но дети Индис и их потомки были велики и славны, и не будь их, история эльдаров потускнела бы.

В то самое время, когда Феанор и другие мастера нолдоров работали в свое удовольствие, не видя конца трудам, а сыновья Индис росли и мужали, Полдень Валинора близился к концу. Ибо, по решению Манвэ, Мелькор триста лет был заключен в темнице Мандоса. Наконец, как и обещал Манвэ, он был вновь приведен пред троны валаров. Тогда взглянул Мелькор на их величие и благость, и зависть охватила его сердце; и взглянул он на Детей Илуватара, что сидели у ног Стихий, и исполнился ненависти; и взглянул он на блеск и богатство алмазов — и возжелал их; но скрыл свои помыслы и отложил месть.

Перед Вратами Валмара Мелькор простерся у ног Манвэ и молил о прощении, обещая всюду, где только сможет, помогать трудам валаров — даже если он будет последним в Валиноре. Более же всего станет он трудиться над исцелением ран, что некогда нанес Миру. И Ниэнна вторила его мольбам, но Мандос молчал.

Манвэ даровал Мелькору прощение; но валары не желали, чтобы он до срока ушел из–под их присмотра, и повелели ему жить в стенах Валмара. Но прекрасны казались в те дни все дела Мелькора, и валарам, и эльдарам помогал он трудом и советом, когда бы ни обратились к нему за помощью; а потому с течением времени ему дозволили вольно бродить по краю, и мнилось Манвэ, что Мелькор излечился от зла. Ибо сам Манвэ был свободен от зла и не мог распознать его; да и помнил он, что изначально, в думах Илуватара, Мелькор был подобен ему; он не прозревал всех глубин Мелькорова сердца и не знал, что любовь навеки оставила его. Но Ульмо не был обманут, и Тулкас сжимал кулаки каждый раз, как Мелькор проходил мимо, — ибо Тулкас медленно гневается, но забывает еще медленней. Но они подчинились суду Манвэ; те, кто защищает Право от бунтовщика, не должны бунтовать.

Надо сказать, что в душе своей Мелькор более всего ненавидел эльдаров, потому что они были прекрасны и радостны, а еще потому, что в них он видел причину вознесения валаров — и собственного низвержения. Тем больше любви выказывал он им, искал их дружбы и сулил им помощь как знаниями, так и делом — какой бы великий труд они ни замыслили. Ваниары никогда не доверяли ему, ибо жили в свете Древ и были блаженны; на тэлери он сам не обращал внимания, сочтя их слишком слабыми для исполнения его замыслов. Но нолдоры с радостью приняли тайное знание, которое он явил им; и кое–кто внимал речам, которых лучше бы никогда не слышать. Мелькор объявлял потом, что и Феанор многому тайно учился у него и что он наставлял его в величайшем из трудов; но он лгал в вожделении и злобе, ибо никто из эльдалиэ не ненавидел Мелькора больше, чем Феанор, сын Финвэ, первый, кто назвал его Морготом; и хотя запутался он в тенетах Мелькоровой ненависти к валарам — никогда Феанор не беседовал с ним и не слушал его советов. Ибо Феанора влекло лишь пламя его собственной души, он был быстр в деяниях и решал все сам, и не искал ни совета, ни помощи ни у кого в Амане — ни у великих, ни у малых, разве что — и то недолго — у Нерданэли Мудрой, своей жены.

Глава 7 О Сильмарилах и непокое нолдоров

В те времена были созданы самые знаменитые из творений эльфов. Ибо к Феанору, достигшему высот мастерства, пришел новый замысел — или, быть может, призрак близкого рока посетил его; и задумался он, как сохранить нетленным свет Дерев — славу Благословенного Края. Тогда начал он долгий и тайный труд, собрал все свои знания, мастерство и искусность рук — и сотворил Сильмари?лы.

По виду были они подобны огромным алмазам. Но до тех пор, покуда не вернется Феанор, что погиб до создания Солнца и томится теперь в Чертогах Ожидания, а не живет среди своих родичей; покуда не померкнет Солнце и Луна не сойдет с небосвода, — никто не узнает, из чего они сотворены. Их вещество подобно алмазным кристаллам, но много крепче, так что никакой силе в Арде не замутить и не уничтожить его. Но кристаллы Сильмарилов были для них лишь тем, чем является тело для Детей Илуватара: пристанищем внутреннего пламени, сокрытого в них и по ним разлитого, — этот пламень и есть жизнь. Внутренним огнем Сильмарилов Феанор сделал благой свет Дерев, что все еще живет в них, хоть сами Древа давно исчахли и не сияют более. Потому даже во тьме глубочайшей сокровищницы Сильмарилы сверкают сами, подобно звездам Варды. Но так как они поистине живые существа, они любят свет, вбирают его — и возвращают лучами еще более прекрасными.

Все, кто жил в Амане, дивились творению Феанора и восторгались им. И Варда благословила Сильмарилы, так что после никогда ни смертная плоть, ни нечистые руки, ни лихо не могли, коснувшись их, не обжечься и не иссохнуть; а Мандос предрек, что судьбы Арды — суши, моря и воздуха — заключены в них. Сердце Феанора крепко привязалось к этим творениям его рук.

Тогда Мелькор возжелал Сильмарилов — одно лишь воспоминание об их сиянии палило огнем его сердце. С этого времени, подстегиваемый вожделением, все более нетерпеливо искал он способа уничтожить Феанора и навек поссорить валаров и эльфов; но он искусно прятал свои мысли и скрывал злобу. Долго трудился он, и медлен и бесплоден был поначалу тот труд. Но тот, кто сеет ложь, в конце соберет богатый урожай и сможет отдохнуть от трудов — другие будут сеять и жать за него. И Мелькор всегда находил уши, что внимали ему, и языки, что повторяли услышанное и добавляли к нему: ложь его переходила от одного к другому, как тайна, и те, кто владел ею, мнили себя мудрецами. Жестоко поплатились нолдоры в грядущие дни за глупость и доверчивость.

Когда Мелькор увидал, что многие потянулись к нему, он стал часто появляться среди них, и в его благостные речи вплетались иные — столь искусно, что многие, кто слышал их, могли бы поклясться, что то были их собственные думы. Он пробуждал в душах нолдоров видения огромных владений на востоке, где они могли бы править по собственной воле, сильные и свободные. И поползли слухи, что валары привели эльдаров в Аман из зависти, боясь, что красота квенди и искусность, данная им Илуватаром, станут слишком велики, и, если эльфы умножатся и расселятся в просторах Арды, они перестанут подчиняться валарам.