Волки из страны Далеко-Далеко. Авторский сборник - Ласки Кэтрин - Страница 66

Глава пятая

Кровь и Шипы

В первый месяц лета, когда солнце поднимается выше всего и идет по небу рука об руку с луной, наступает самый длинный день. В этот единственный день в стране Далеко-Далеко цветет огонь-трава. Под лучами яркого солнца и его сестрицы луны на колючих стеблях распускаются крошечные алые бутончики. Листья у огонь-травы мягкие и сочные; в них много жидкости, от которой у волков начинается приятное головокружение. Вот только добраться до этих листьев сквозь острые, похожие на волчьи зубы шипы вовсе не легко.

И хотя цветы на огонь-траве появляются в самый разгар жаркого лета, они знаменуют поворот земли в сторону зимы. Дни становятся всё короче и короче; серебристая полоска света, сияющая на севере ночью, – всё у?же и у?же, пока не исчезает совсем; солнце по вечерам садится всё раньше. В день, когда зацветает огонь-трава, волки из страны Далеко-Далеко устраивают Праздник Крови и Шипов. Его отмечают во всех кланах, но особенно шумно – у МакХитов: там дело часто доходит до грубостей и драк, а так называемые «дружеские поединки» порой заканчиваются смертью.

В бытность свою глодательницей Эдме старалась в этот день не попадаться на глаза остальным членам клана. Однако сейчас, стоило ей только появиться в лагере Каррег Гаэра, шум и вой тут же прекратились и все взгляды обратились на нее. Волкам явно не нравилось, что Эдме пришла в стаю с выпрямленным хвостом и гордо поднятой головой. На морде волчицы застыло выражение крайнего негодования. Ничуть не смущаясь, она прошла прямо к гаддерхилу – церемониальной пещере вождя.

– Что ей нужно? – шептались между собой одни волки. – Да еще в День Крови и Шипов?

– Посмотрите на ее хвост и уши, – бормотали другие. – Быстро же она усвоила позу превосходства.

– Нет, я ни за что не улягусь перед ней в пыль, – добавляли третьи.

Услышав последнюю фразу, Эдме едва не рассмеялась. «Уже завтра или даже раньше вы сами будете меня умолять об этой чести. Но я уйду, уйду к Кольцу как одиночка».

Одиночкам, бесклановым волкам, которых их матери оставили умирать в лесу, дозволялось принимать участие в гаддерглоде, и если они побеждали, то тоже становились членами Стражи Кольца Священных вулканов. В каком-то смысле Фаолана тоже можно было назвать одиночкой, потому что он не сразу вернулся в клан, а некоторое время жил сам по себе.

Эдме теперь нужно во всеуслышание заявить, что она одиночка, – сначала МакХитам, а затем и всем остальным кланам. Слаан-лиф – это путешествие в поисках истины и примирения. Ну что ж, истину она уже обнаружила, а сейчас добьется и примирения.

У входа в гаддерхил Эдме увидела Дунбара МакХита – тот с трудом передвигал лапы, почти повиснув на одном из своих лейтенантов. Поперек морды вождя от глаза до шеи шел шрам, на котором не росла шерсть; эта отметина придавала Дунбару особенно свирепый вид. Правда, сейчас он выглядел, скорее, смешно: по густой шерсти стекали струйки крови, свидетельствуя о том, что вождь тоже пытался добраться до сока огонь-травы. Судя по поведению Дунбара МакХита и по тому, что он едва держался на лапах, ему это удалось. «Интересно, протрезвеет ли он, когда я сообщу о причине своего появления в клане?» – усмехнулась Эдме.

– А ты что тут забыла, про?клятая волчица, отродье сумрачного мира? – начал он. – Неужели они от тебя отказались? Не справилась?

– Дело не в Страже. Я просто хочу кое-что выяснить.

– О чем она? – повернулся вождь к лейтенанту, и тут его вырвало.

Мех на загривке Эдме встал дыбом, отчего она сразу словно стала выше ростом. В единственном глазу вспыхнула ослепительная зеленая искра, и, заметив ее, вождь с лейтенантом словно по команде отвернулись от волчицы, как отворачиваются от жалящих лучей солнца во время затмения.

– Идите в гаддерхил и сзывайте рагнайд, – властно приказала Эдме.

Дунбар МакХит неожиданно замер, слегка поджав хвост, – едва намечая позу покорности. Лейтенант маячил позади и, наоборот, держал хвост почти трубой, словно уговаривая вождя не терять присутствия духа. А Эдме тем временем гордо прошла в пещеру.

«Не могу поверить», – думала она. Как будто весь мир перевернулся с ног на голову! Она ведет своего вождя в церемониальную пещеру! Она приказывает ему или, по крайней мере, делает вид, что приказывает!

Вслед за ними в гаддерхил вошли около десятка волков – до листьев огонь-травы они уже добрались полным составом, но кто-то явно успел съесть больше. Все они бросали на Эдме настороженные взгляды. Немудрено: их бывшая глодательница разительно изменилась. Внешне она оставалась все той же одноглазой и неприглядной маленькой волчицей. Но сейчас, вздыбив мех на загривке и приподняв хвост, она казалась больше и внушительней, особенно рядом с взъерошенным вождем, заляпанным собственной кровью и с застрявшими в шерсти колючками.

Дунбар принял позу покорности, но не до конца – он словно шутил, притворялся, как щенок, который только учится себя вести.

Среди вошедших была и обея клана, Эйрмид. Совершенно белая, ничуть не запятнанная кровью, волчица казалась клочком тумана, занесенным в пещеру вечерним ветром.

Собрав остатки здравомыслия, Дунбар МакХит подошел к Эдме:

– Зачем ты вернулась, если фенго Стражи тебя не изгонял?

– А с какой стати фенго меня изгонять? Или для этого есть причины?

Вопрос повис в воздухе, слишком холодном для Праздника Крови и Шипов.

– Нет, конечно же, нет!

«Как-то слишком бурно он протестует, – подумала волчица. – Разве это не подозрительно?»

– Я ведь родилась несчастным малькадом, верно?

Эдме повернулась к обее, которую пока еще не все успели заметить.

– Да, Эйрмид, выйди вперед, – предложил Дунбар. – Ведь это ты относила малькада на тумфро. Подтверждаешь мои слова?

– Я предпочту хранить молчание, вождь.

– Мы твоего мнения тут не спрашиваем! – взорвался он, на негнущихся ногах проковылял к Эйрмид, схватил ее зубами за загривок и подтащил поближе к костру.

– Не оскорбляй обею! – Эдме уверенно ткнула Дунбара головой в бок. – Моя история мне уже известна. Я не родилась малькадом – меня им сделали! Кто вырвал мне глаз? Не ты ли, Дунбар?

Послышались изумленные вздохи. До сих пор ни один волк не смел так разговаривать с вождем. А Эдме не только ткнула его в бок, но и обратилась без титула и по имени.

– Кто тебе такое сказал? – процедил Дунбар МакХит сквозь зубы. – Кто?

– Неважно кто. Просто выслушай меня, и выслушай внимательно.

В гаддерхиле нарастало напряжение. Внутрь один за другим заходили остальные волки, многие из них были пьяными, и Эдме начинало казаться, что она стоит на краю бездонной пропасти. Некоторые из присутствующих являлись членами рагнайда – кланового суда, имевшего право толковать законы, регулирующие жизнь волков из страны Далеко-Далеко. Струйки крови на шкурах кое-где смешивались с тающими снежинками. «Как странно, – подумала Эдме. – В Праздник Крови и Шипов идет снег!»

Тут в голову волчице пришла идея. Она сыграет на суевериях, к которым чрезвычайно склонны многие волки, особенно МакХиты и МакДаффы!

– Слушайте, что я скажу, – продолжила она. – Все вы заметили, что погода в этом году необычная. Пожалуй, такой снежной весны и такого холодного лета мы не видели со времен Долгого Холода. Никогда еще не бывало, чтобы летом на шкуру падал снег.

Она мотнула головой в сторону только что вошедших в пещеру волков.

– Да, действительно необычная, – подтвердил волк по имени Блиден. – Погода в этом году кэг-мэг, это точно!

– Заткнись, – буркнул вождь.

Эдме кивком подтвердила правоту Блидена, словно он был самым умным среди всех собравшихся. Этот пепельно-серый волк с бритвенно острыми клыками отличался необыкновенной силой, и поэтому его всегда охотно брали в боевые отряды слинк-мелфс. Их задачей было уничтожать животных, угрожавших клану.

Маленькая волчица снова заговорила – медленно и вдумчиво, словно размышляя над чем-то очень важным.