Волки из страны Далеко-Далеко. Авторский сборник - Ласки Кэтрин - Страница 56

— Шестое место со штрафом в двадцать очков за падение в последней стадии бирргиса и за невнимательность к сигналам присуждается глодателю Фаолану из стаи Восточной Осыпи клана МакДункана.

К Фаолану подбежала Мхайри.

— Что случилось?

— Ну, с тобой я не столкнулся.

— Да, но ты споткнулся, упал и пропустил сигнал к последней стадии атаки. До падения ты шел вровень с Креклом, — сказала Мхайри взволнованно.

— Но не пришел. Я был невнимательным, рассеянным…

— Хип тоже был невнимательным.

— Правда?

— Ты что, не слышал? Он получил два очка штрафа за невнимательность.

— Нет, не слышал, — признался Фаолан. Теперь ему уже было все равно. — Только из-за своей невнимательности он не упал.

Тут к ним подошла Дэрли и вмешалась в разговор:

— Хип часто отвлекался и смотрел по сторонам, я следила за ним. Мне следовало сообщить об этом тайгам.

Фаолан хотел сказать, что тоже видел, как Хип отвлекался, но это только подтвердило бы его собственную невнимательность к охоте.

— Так что же произошло, Фаолан? — настаивала Дэрли. — Ты так хорошо бежал бок о бок со мной, а затем тебя как будто подменили. Я точно почувствовала перемену до того, как ты споткнулся в первый раз.

Фаолан устало покачал головой. Как рассказать о том, что имело значение только для него? Как объяснить, что его отвлекали неприятные, но совершенно не воспринимаемые другими волками звуки? Ничтожные, как писк комара.

Мхайри наклонила голову и посмотрела Фаолану прямо в глаза. В ее зеленых глазах он разглядел золотистые искорки. «Похоже на звезды», — подумал он. Мхайри с Дэрли как будто тоже разглядели что-то в нем. Между тремя молодыми волками возникло нечто вроде глубокого единения.

— Дэрли, Мхайри, я скажу вам, что меня отвлекло, но это может показаться глупым.

— Нет-нет, вовсе нет! Говори! — воскликнули волчицы.

— Это все Хип.

— Тебя отвлек Хип? Он сам постоянно отвлекался по сторонам.

— Да, но при этом успевал еще кое-что делать. Вы когда-нибудь видели выглоданные им кости?

— Вообще-то нет, — ответила Мхайри. — Он же не из нашей стаи.

— Говорят, его рисунки не так уж хороши. Грубоватые и некрасивые, — заметила Дэрли.

— Да, верно, но есть кое-что еще. Один из его резцов — с зазубриной. Если присмотреться, то это видно по линиям, которые он выгрызает. А если сидеть рядом с ним, то слышно, как неприятно клацает этот зуб.

— Да, это как Тадеус, наш маленький братик. Ненавижу, когда он начинает причмокивать во время еды, — сказала Дэрли.

— И хлюпает, когда пьет, — добавила Мхайри.

Вроде бы они понимают.

— Но только гораздо хуже. Просто невыносимо. Этот звук сводит с ума, это настоящий кэг-мэг. Все равно что полчища комаров во время летней луны Мух.

— Но он же не грыз кость во время бирргиса! — недоуменно воскликнула Мхайри.

— Нет, но он скрежетал зубами и нарочно делал такой звук. Он хотел сбить меня с толку. Когда я сам грызу кость, терпеть еще можно, хотя я и не знаю почему. Когда же я бежал, то сосредоточиться было труднее. Перед финальной стадией я пропустил сигнал, потому что Хип подобрался ко мне как можно ближе, открыл пасть и принялся скрежетать зубами прямо у меня под ухом. У меня как будто занозы прямо в мозг впивались. Он ненавидит меня.

Мхайри и Дэрли обменялись сомневающимися взглядами.

— Поверьте мне, — сказал Фаолан с обреченностью в голосе.

— Ну ладно, пойдем к кругам глодания, — заключила Дэрли. — Состязания будут длиться еще три дня. К тому же выглоданные кости ценятся больше бирргиса. Можно еще нагнать остальных.

— Надеюсь. Как я сказал, когда я грызу кость, звук не так раздражает.

— И ты не знаешь почему? — спросила Мхайри.

— Нет.

— А я знаю. Потому что ты художник, Фаолан. Настоящий художник.

Глава двадцать шестая

Узоры на костях

И снова Фаолан сидел в одном круге с Хипом. Хорошо, что он поговорил с Мхайри и Дэрли. Скрежет надломленного зуба Хипа с трещиной был почти таким же отчетливым, как и во время бирргиса, но сейчас он не так его раздражал. Возможно, то, что серебристый волк поведал другим о своем волнении, уже немного успокоило его. Даже если они сами не слышат этого звука, Фаолан впервые в жизни поделился своими переживаниями с другими волками. Краешком глаза он видел, как сестры подходят к кругу, как и обещали. Он постарался грызть кость потише, чтобы Дэрли и Мхайри смогли расслышать скрежетание зубов Хипа.

Сестры остановились по другую сторону от желтого глодателя.

— Забавно, — сказала Дэрли как бы между прочим. — Для некоторых слишком темная поверхность кости была бы помехой, а тебе удается выгрызть ее так глубоко.

Она не знала, как еще заговорить. Линии Хипа действительно были глубокими, но не такими уж красивыми. Скорее грубыми. И еще было заметно, что один зуб действительно неровный.

— Ах, как я польщен вашим замечанием, — как всегда, Хип принялся тереться мордой о землю в знак покорности.

— Пожалуйста, давай обойдемся без формальностей. Нам просто хочется посмотреть, как ты работаешь.

Фаолан прекратил глодать кость и сделал вид, что полирует ее, растирая мягкими перепонками между пальцами на лапах. Такая обработка преследовала две цели. Во-первых, она придавала кости особый запах владельца, а во-вторых, очищала ее от мелкой костной пыли. А для Фаолана нашлась еще и третья цель — помолчать, чтобы не мешать прислушиваться остальным.

Дэрли и Мхайри стояли достаточно близко, чтобы различить особый звук зубов Хипа. Он видел, как сосредоточены их морды и как напряжены уши. Увидели ли они характерные отметины на кости Хипа? Вот они повернулись и пошли прочь. Хип перевел свои зеленые глаза на Фаолана, а потом прошептал как будто себе под нос, хотя его услышали все глодатели в круге:

— Даже представить себе не могу, почему такие высокопоставленные волчицы, члены Каррег Гаэра, предпочли посмотреть на мое ничтожное произведение.

Никто ничего не сказал.

Глодатели продолжали глодать. Было слышно лишь нестройное клацанье зубов, пока Эдме не подняла голову.

— Ах! А вот и фенго Финбар.

Хип тут же выпустил кость из зубов и прижался к земле не только мордой, но и всем телом, отчаянно извиваясь.

— Встань!

Финбар был красивым бурым волком с лоснящимся мехом, только одна из его задних лап была настолько скрючена, что казалось, будто она повернута в обратную сторону.

— На время состязаний обычные формальности отменены. Стараться соблюдать их было бы пустой тратой времени, когда перед вами столь важное дело. Я пришел напомнить, что вы должны придумать историю и запечатлеть ее на кости. Во время нашего покойного и достопочтенного фенго Хаймиша задание еще более усложнилось. История должна быть четкой, посвященной одной идее и выраженной в конкретных примерах и фактах. Старайтесь избегать привычных штампов.

Эдме подняла лапу.

— Извините, достопочтенный фенго, но не могли бы вы привести пример истории, которую выреза?ли волки во время прошлых состязаний?

— Хм, хороший вопрос. Разумеется, лучшей костью была кость, созданная нашим покойным фенго Хаймишем. Она повествовала о том, как он познакомился с покойным королем Га’Хуула Корином, когда тот пришел в Далеко-Далеко, изгнанный из дома своей матери. Впечатляли не столько сами факты, сколько их подача. Это была история изгоя, рассказанная изгоем. Словно Хаймиш должен был сам испытать немало страданий и подняться над ними, чтобы понять глубинный смысл событий и место всех участников в мире. Ему великолепно удалось передать боль изгнанника, нелюбимого — нет, которого ненавидела сама мать, тиран Нира, но который внешне походил на нее настолько, что при виде его все испытывали страх и ужас. Главная сцена истории — это первая встреча Хаймиша и Корина. Тогда-то между ними проскочила искорка, которая впоследствии разгорелась в пламя дружбы. Казалось бы, простая кость, берцовая — насколько я помню, — а такой глубокий и проникновенный рассказ.