Воображаемые сообщества - Андерсон Бенедикт - Страница 58

Буквально: жителей полуострова, т. е. урожденных испанцев (исп.). (Прим. ред.).

140

Эта новая агрессивность со стороны метрополии отчасти была продуктом доктрин Просвещения, отчасти результатом хронических фискальных проблем, а отчасти (после 1779 г.) результатом войны с Англией. Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 4—17.

141

Ibid., p. 301. Еще четыре миллиона направлялись на субсидирование органов управления в других частях испанской Америки, а шесть миллионов составляли чистую прибыль.

142

Ibid., р. 17.

143

В конституции 1-й Венесуэльской республики (1811) было много дословных заимствований из конституции Соединенных Штатов. Masur, Bolivar, p. 131.

144

Великолепный и тонкий анализ структурных причин бразильской исключительности можно найти в книге: Jos? Murilo de Carvalho, Political Elites and State Building: The Case of Nineteenth-Century Brazil // Comparative Studies in Society and History, 24: 3 (1982), p. 378—399. Двумя из наиболее важных факторов были: (1) Образовательные различия. Если в испанских Америках «в том, что со временем стало тринадцатью разными странами, действовали в разных местах двадцать три университета», то «Португалия систематически противилась созданию в своих колониях каких бы то ни было институтов высшего образования, не рассматривая в качестве таковых лишь теологические семинарии». Высшее образование можно было получить только в Коимбрском университете; именно туда, на родину, отправлялись дети креольской элиты, большинство из которых обучались на факультете права. (2) Разные карьерные возможности для креолов. Де Карвальо отмечает «гораздо большее отлучение испанцев, рожденных в Америке, от высших постов в испанском краю [sic]». См. также: Stuart В. Schwartz, The Formation of a Colonial Identity in Brazil //Nicholas Canny, Anthony Pagden (eds.), Colonial Identity in the Atlantic World, 1500— 1800, chapter 2, — где, среди прочего, отмечается (р. 38), что «в течение первых трех столетий колониальной эпохи в Бразилии не работало ни одной типографии».

145

Почти то же самое можно сказать о противостоянии Лондона тринадцати колониям и об идеологии революции 1776 г.

146

Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 208; ср.: Masur, Bolivar, p. 98—99, 231.

147

Masur, Bolivar, p. 678.

148

Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 25—26.

149

Masur, Bolivar, p. 19. Естественно, эти меры могли быть навязаны силой лишь частично, и всегда в той или иной степени процветала контрабанда.

150

Ibid., р. 546.

151

См. его работу «Лес символов: аспекты ритуала у ндембу», особенно главу «Промеж и между: лиминальный период в обрядах перехода». Позднейшую трактовку, более сложную и детальную, см. в его работе «Драмы, поля и метафоры: символическое действие в человеческом обществе», главы 5 («Паломничества как социальные процессы») и 6 («Переходы, края и нищета: религиозные символы общности»).

152

См.: Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 64 (см.: М. Блок, Апология истории, M.: Наука, 1986, с. 126—127.)

153

Здесь есть очевидные аналогии с соответствующими ролями двуязычных интеллигенций и в основной массе неграмотных рабочих и крестьян в генезисе некоторых националистических движений — до появления радио. Радио, изобретенное лишь в 1895 г., позволило обойти печать и породить слуховую репрезентацию воображаемого сообщества, в которую вряд ли проникла печатная страница. Его роль во вьетнамской и индонезийской революциях, а также вообще в национализмах середины XX века была в значительной степени недооценена и недостаточно изучена.

154

«Мирское паломничество» не следует понимать просто как причудливый троп. Конрад был ироничен, но точен, назвав «паломниками» призрачных агентов Леопольда II в сердце тьмы.

155

Буквально: новые люди (лаг.), т. е. выскочки, незнатные люди, получающие высокие должности. (Прим. пер.).

156

Особенно там, где: (а) религией и правом насаждалась моногамия; (б) существовало правило первородства; (в) нединастические сословные титулы были наследственными и одновременно отличными в понятийном и правовом аспекте от должностного ранга: т. е. там, где провинциальные аристократии имели значительную независимую власть — например, в Англии, в отличие от Сиама.

157

См.: Bloch, Feudal Society, Vol. II, p. 422 и далее.

158

Разумеется, не следует преувеличивать эту рациональность. Пример Соединенного Королевства, где католиков до 1829 г. близко не подпускали к государственной службе, не уникален. Могут ли быть хоть какие-то сомнения в том, что это долгое исключение сыграло важную роль во взращивании ирландского национализма?

159

Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 18—19, 298. Из примерно 15 тысяч peninsulares половину составляли солдаты.

160

В первом десятилетии XIX века в Испании, видимо, единовре менно проживало около 400 южноамериканцев. В их числе были «аргентинец» Сан-Мартин, который был взят в Испанию маленьким мальчиком и провел там следующие 27 лет своей жизни, поступив в Королевскую академию для благородной молодежи и сыграв выдающуюся роль в вооруженной борьбе против Наполеона, после чего вернулся на родину, услышав о провозглашении ею независимости; а также Боливар, который остановился на некоторое время в Мадриде вместе с Мануэлем Мелло, «американским» любовником короле вы Марии Луизы. Мазур пишет, что он присоединился (примерно в 1805 г.) к «группе молодых южноамериканцев», которые так же, как и он, «были богаты, вели праздный образ жизни и недолюбливали Королевский двор. Чувства ненависти и неполноценности, испытываемые многими креолами к родной стране, взращивали в них революционные порывы». Masur, Bolivar, p. 41—47, 469—470 (о Сан- Мартине).

161

Со временем военные паломничества стали так же важны, как и гражданские. «У Испании не было ни денег, ни человеческих ресурсов, чтобы содержать в Америке крупные гарнизоны регулярных войск, и в основном она полагалась на колониальные милиции, которые с середины XVIII века были увеличены и реорганизованы». (Ibid., р. 10.) Эти милиции представляли собой сугубо локальные и невзаимозаменяемые части континентального аппарата охраны правопорядка. Они играли все более ключевую роль с 60-х годов XVIII века, когда участились вылазки со стороны британцев. Отец Боливара был видным командиром милиции, защищавшим венесуэльские порты от агрессоров. Сам Боливар, будучи подростком, служил в бывшем подразделении отца. (Masur, Bolivar, p. 30, 38.) В этом отношении он