Гай Мэннеринг, или Астролог - Скотт Вальтер - Страница 45

Он ответил, что ему нет надобности ее утруждать, и попросил только принести ему умывальный таз и полотенце.

- Ах, мне об этом надо бы раньше подумать, - сказала она, - да я и впрямь подумала, только двери не смела открыть из-за ребятишек: очень уж они по отцу соскучились.

Так вот что значили шум и писк, поднявшиеся за дверью и несколько озадачившие Брауна, тем более что хозяйка, услыхав этот шум, сразу же заперла дверь на задвижку.

Но едва только она теперь открыла эту дверь, чтобы пойти за тазом и полотенцем (ей ведь и в голову не могло прийти, что гостя следовало бы проводить для этого в другое помещение), как целая ватага белокурых детишек ввалилась в комнату: одни прямо из конюшни, где они только что разглядывали Дампла и потчевали его оставшимися от завтрака лепешками, другие прибежали из кухни, где старуха Элспет рассказывала им сказки и пела песни, а самый маленький выскочил почти нагишом из постели и с криком кинулся к папочке узнать, что он привез ему с разных ярмарок, на которых ему довелось побывать во время своей поездки. Наш рыцарь проломленной головы сначала обнял и расцеловал их всех по очереди, потом начал раздавать им свистки, дудочки и пряники, а когда от радости они стали орать еще громче, он заявил своему гостю: , - Это жена во всем виновата, капитан, при ней они что хотят, то и делают.

- Я, да что ты! - сказала Эйли, которая в эту минуту вошла с тазом и кувшином в руках. - Да разве мне с ними совладать. Мне их, бедняжек, даже и занять-то нечем.

Динмонт взялся тогда за них сам; ласками, угрозами и пинками он выпроводил из комнаты всю ораву, за исключением самых старших - мальчика и девочки, которые, как он выразился, умеют вести себя "прилично". По той же причине, но уже без всяких церемоний, были выставлены из комнаты и собаки, за исключением почтенных патриархов - Перца и Горчицы, в которых жизненный опыт и частые наказания хлыстом вселили такой дух безропотного гостеприимства, что после непродолжительных переговоров и объяснений на своем ворчливом языке они позволили маленькому Шмелю, до этого из соображений безопасности укрывавшемуся под стулом своего хозяина, улечься вместе с ними на невыделанную баранью шкуру, заменявшую в доме бристольский ковер.

Тем временем хозяйка отдала уже распоряжения, решившие участь двух кур, которые, ввиду того что приготовить их иным способом было уже некогда, вскоре задымились на рашпере. Большой кусок холодной ветчины, яйца, масло, булочки, овсяные лепешки завершили ужин, приправленный превосходным домашним пивом и бутылкой водки.

Ни один солдат не отказался бы от такого ужина после тяжелого дневного перехода и участия в схватке. Браун не заставил себя просить. Здоровая деревенская девка со щеками такими же красными, как и ленты в ее волосах, убирала со стола. Хозяйка сама помогла ей и велела принести сахар и горячую воду, о чем та совсем было забыла, заглядевшись на "настоящего живого капитана". Браун тем временем воспользовался случаем и спросил хозяина, не жалеет ли он о том, что не послушался совета цыганки.

- Кто знает? - ответил тот. - Это все хитрые черти'; может, я от одной бы шайки ушел, да на другую наскочил. А как придет старуха, надо будет дать ей на зиму бутылку водки да фунт табаку. Это хитрые черти; мой покойный отец всегда говорил: "Ты с ними плох, так и они с тобой". Ну, одним словом, среди них всякие попадаются.

Разговор этот послужил поводом поставить на стол новый графин с "веселухой", как Динмонт называл на своем простом, деревенском языке разбавленную водой водку.

Браун на этот раз, однако, самым решительным образом отказался, сославшись на усталость и плохое самочувствие после схватки - он хорошо понимал, насколько бесполезно было бы доказывать Динмонту, что злоупотребление водкой дурно повлияет на его раны. Брауна отвели в крохотную комнатку, где ему приготовили отличную кровать, а белизна простыней позволяла верить словам хозяйки, что "такого белья нигде не найти, - ведь оно стирано в ключевой воде и побелено в поле на ромашках, и катали его Нелли и она сама, и ни одна женщина, будь она хоть сама королева, не сумеет все это сделать лучше".

Простыни были действительно белы как снег и, должно быть, сохранили еще аромат цветов, а маленький Шмель, лизнув на прощанье своему хозяину руку, улегся у него в ногах, и путешественник наш тут же заснул сладким сном.

Глава 25

На другой день Браун поднялся рано и вышел посмотреть хозяйство своего нового приятеля. Вокруг дома все выглядело запущенным и диким.

У сада был жалкий вид: никто даже и не старался осушить или возделать землю, нигде не было и намека на ту чистоту, которая всегда так радует глаз на английской ферме. Но совершенно очевидно было, что все это происходит от одной только грубости и невежества, а никак не от бедности, которой так часто сопутствует грязь. На ферме был коровник, и в нем немало хороших дойных коров, загон с десятком породистых быков, конюшня с двумя упряжками лошадей; работники трудились усердно и производили впечатление людей, довольных своей участью. Словом, при всей неряшливости, с которой велось хозяйство, видно было, что это ферма богатая. Дом стоял на самом берегу реки; таким образом, обитатели его легко могли избавляться от нечистот, не отравляя ими окружающий воздух. Неподалеку собрались и все ребятишки,; играли, строили домики из земли вокруг старого, обросшего повиликой дуба, который прозвали "приютом Чарлза", связывая его с разбойником, жившим здесь в незапамятные времена. Между фермой и горным пастбищем лежала глубокая болотистая низина. Когда-то она защищала небольшую крепость; от крепости этой не осталось и следа, но говорили, что только что названный нами герой - гроза тех мест - жил именно там. Браун попробовал было завести знакомство с детьми, но эти маленькие плуты ускользали от него, как шарики ртути; только двое старших, отбежав в сторону, остановились и с любопытством стали его разглядывать. Тогда наш путешественник решил подняться на гору и стал переходить через болото но небольшим и не очень устойчивым камням. Только он начал подниматься, как увидел, что кто-то идет ему навстречу.

Браун сразу же узнал своего почтенного хозяина, хотя вместо охотничьей куртки на нем был серый пастушеский плед, а его забинтованную голову вместо шляпы украшала более удобная мягкая шапка на кошачьем меху. Когда он вынырнул из тумана, Браун, привыкший судить о людях по их мускулам и жилам, с восхищением посмотрел на его высокую, широкоплечую фигуру, любуясь его размеренным, твердым шагом. Динмонт мысленно платил Брауну тем же - теперь он тоже мог лучше разглядеть его атлетическое сложение. Поздоровавшись, гость спросил хозяина, не дают ли себя чувствовать его вчерашние раны.

- Да я уже про них и забыл, - ответил наш стойкий шотландец, - а сейчас, на свежую голову, я вот о чем подумал: будь у нас с вами по хорошей дубине, мы бы вдвоем и шестерых таких молодцов уложили.

- Но все-таки не лучше ли вам было бы передохнуть немного, после того как вас так контузили.

- Что, сконфузили? - со смехом отвечал фермер. - Да вы шутите, капитан, разве меня кто может сконфузить! Тут я раз как-то с самой вершины Кристенберийской скалы свалилоя, а потом взял и с собаками на лисицу пошел. Вот такая штука, та действительно меня сконфузить могла. Нет, меня теперь ничто не сконфузит, разве вот только выпью когда лишнего. Да что это я, мне же надо было все стадо сегодня обойти, ведь наших пастухов только оставь без присмотра, как им не до овец будет, - у них ведь все игры, да свидания, да ярмарки на уме. Кстати, я встретил Тэма О'Тодшо, а с ним еще кое-кого из приятелей там, на берегу, ну так вот сегодня они на лису собираются. Может, и вы им компанию составите? Я вам уступлю Дампла, а себе какую-нибудь кобылу крепенькую выберу.