Черный карлик - Скотт Вальтер - Страница 6

— Большое спасибо, Хобби, — ответил Эрнсклиф, — но я надеюсь, что в наше время вряд ли возникнет такая противоестественная, противная христианской душе война.

— Что вы, сэр, что вы! — возразил Элиот. — Просто небольшая война между двумя соседями; если в наших непросвещенных краях такое и случится, то ни богу, ни королю до этого никакого дела нет: это же у нас в крови, мы не можем жить спокойно, как лондонцы, — у нас слишком много свободного времени.

— Должен вам сказать, Хобби, — промолвил молодой лэрд, — что для человека, верящего во всякие сверхъестественные силы, вы говорите о боге чересчур свободно, особенно если вспомнить, г», ° мы сейчас находимся.

— А почему я должен бояться Маклстоунской пустоши больше, чем вы сами, Эрнсклиф? — немного обиженным тоном спросил Хобби. — Здесь водятся эльфы, насылающие порчу на скот, и не только эльфы, это верно; но почему мне их бояться? Совесть у меня чиста, и если мне и надо держать ответ, то разве за какую-нибудь проделку с девчонками или за скандал на ярмарке, а это не такой уж большой грех. Хоть мне и не подобает говорить о себе, но я такой же мирный и спокойный малый, как…

— А кто проломил голову Дику Тэрнбуллу, кто стрелял в Уилли из Уинтона? — спросил его попутчик.

— Эге, Эрнсклиф, да вы, оказывается, ведете счет всем моим проступкам! Голова у Дика давно зажила, и в воздвиженье мы нашу ссору уладим в честном кулачном бою на ярмарке в Джеддарте: считайте, что этот спор разрешен мирным путем. А с Уилли мы опять друзья, да и попало-то в него, беднягу, каких-нибудь две-три дробинки. Да за пинту бренди я такую штуку охотно позволю кому угодно.

Но Уилли не горец и слишком трясется за свою шкуру. А что до тех, кто насылает порчу, то доведись нам сейчас встретиться с кем-нибудь из них…

— Что вполне возможно, — проговорил молодой Эрнсклиф, — потому что вон там стоит ваша старая колдунья.

— Я же вам говорю, — продолжал Элиот, казалось возмущенный последним намеком, — если бы эта старая карга вдруг поднялась из могилы и встала туг передо мной, я бы обратил на нее не больше внимания, чем… Но что это, Эрнсклиф? Спаси нас господь, что это такое?

Глава III

При виде предмета, который напугал молодого фермера, заставив его оборвать свои храбрые речи на полуслове, на минуту смутился даже его менее суеверный спутник. Луна, успевшая подняться, пока они беседовали, теперь, пользуясь местным выражением, «брела вброд по тучам» и лишь время от времени бросала на землю неверный свет. Один из лучей, падавший на массивный гранитный столп, к которому приблизились спутники, осветил нечто похожее на человеческую фигуру, но гораздо меньшего размера; фигура эта медленно передвигалась среди огромных серых камней, но не как человек, направляющийся к определенной цели, а как какое-то неведомое существо, неуверенно порхающее над печально памятными для него местами и по временам издающее глухие, невнятные звуки. В представлении Хобби Элиота все это настолько соответствовало понятию о призраках, что он на мгновение замер, чувствуя, как волосы у него встают дыбом, и прошептал:

— Это же старуха Эйли! Может, пальнуть в нее, благословясь, как вы думаете?

— Не надо, ради бога, не надо, — ответил его спутник, отводя рукой ружье, которое Хобби уже собрался поднести к плечу. — Это же просто какой-то рехнувшийся бедняк.

— Сами вы рехнулись, если хотите подойти к ней, — сказал Элиот, в свою очередь хватая за рукав Эрнсклифа, двинувшегося было вперед. — Пока она подойдет, у нас еще хватит времени сотворить молитву-другую; жаль только, что я ни одной не помню.

Э, да она не торопится, — продолжал он, приободрившись под влиянием своего спутника и заметив, что призрак не обращает на них никакого внимания. — Она ковыляет, как наседка на горячей сковородке.

Послушайте, Эрнсклиф (последнее он добавил шепотом), сделаем круг, будто к оленю, с подветренной стороны; болото здесь по колено, не больше, а мягкая note 5 дорога все же лучше худой компании.

Несмотря на сопротивление и уговоры своего попутчика, Эрнсклиф продолжал идти вперед по той же тропе и вскоре остановился перед заинтересовавшим его существом.

По мере того как молодые люди приближались, рост фигуры, казалось, все уменьшался: теперь в ней было меньше четырех футов; насколько им удалось разглядеть в неверном свете луны, она была примерно одинакова в высоту и ширину и имела скорее всего шарообразную форму, вызванную, по-видимому, каким-то ей одной присущим уродством. Дважды молодой охотник заговаривал с этим необычайным видением, не получая ответа, но и не обращая внимания на щипки, при помощи которых его спутник хотел убедить его, что лучше всего тронуться дальше и оставить это сверхъестественное, уродливое существо в покое. Но в третий раз, в ответ на вопрос: «Кто вы? Что вы здесь делаете в такой поздний час?» — они услышали голос, пронзительно резкие и неприятные звуки которого заставили Эрнсклифа вздрогнуть, а Элиота — отступить на два шага назад.

— Идите своим путем и не задавайте вопросов тем, кто не задает их вам.

— Что вы делаете здесь, вдали от жилья? Может, вас ночь застигла в пути? Хотите, пойдемте ко мне домой («Боже упаси!» — невольно вырвалось у Хобби Элиота), и я дам вам ночлег.

— Уж лучше искать ночлег на дне Тэрреса, — снова прошептал Хобби.

— Идите своим путем, — повторил человечек; от внутреннего напряжения звук его голоса стал еще более резким. — Не нужна мне ваша помощь, не нужен мне ваш ночлег; вот уже пять лет, как я не переступал порога человеческого жилья, и, надеюсь, никогда больше не переступлю.

— Он сумасшедший, — проговорил Эрнсклиф.

— Он похож на старого жестянщика Хамфри Эттеркапа, который погиб на этой самой пустоши пять лет тому назад, — откликнулся его суеверный спутник, — но у Хамфри не было такой здоровенной Спины.

— Идите своим путем, — еще раз повторил предмет их любопытства, — ваше человеческое дыхание отравляет воздух вокруг меня, звук ваших человеческих голосов вонзается мне в уши, как острые иглы.

— Господи, спаси и помилуй! — прошептал Хобби. — Подумать только, что этот мертвец так зол на всех живых. Гляди, как не повезло его грешной душе!

— Послушайте, друг мой, — сказал Эрнсклиф, — вас, видимо, терзает какое-то тайное горе. Простое сострадание не позволяет нам покинуть вас здесь.

— Простое сострадание! — воскликнул человечек, и его презрительный смех прозвучал почти как визг. — Где вы подцепили это словечко, этот силок для глухарей, эту ширму для самой простой западни, эту приманку, которую жалкие глупцы глотают только для того, чтобы обнаружить в ней жало острого крючка, в десять раз более острого, чем те, что вы закидываете для несчастных животных, которых вы убиваете просто для забавы.

— Поверьте, друг мой, — снова сказал Эрнсклиф, — вы не в состоянии судить сами о своем положении. Вы погибнете в этих дебрях, и хотя бы силой, но мы для вашего же блага уведем вас отсюда.

— Ну, я к этому делу руки не приложу, — заявил Хобби. — Ради бога, пусть себе бедный дух идет своей дорогой.

— Если я здесь и погибну, кровь моя падет на мою голову, — произнес незнакомец. Заметив, что Эрнсклиф намеревается подойти и взять его за руку, он добавил:

— Но если вы притронетесь хотя бы к краю моей одежды и оскверните ее своим прикосновением, то пусть ваша кровь падет на вашу голову!

Луна светила теперь несколько ярче, и при этих словах незнакомца Эрнсклиф заметил, что тот держит в руке какое-то оружие, не то длинный кинжал, не то пистолет, металл которого отсвечивал холодным блеском. Пытаться принуждать к чему-либо человека, вооруженного таким образом и к тому же полного отчаянной решимости, было бы чистейшим безумием, тем более что Эрнсклиф не надеялся дождаться помощи от своего товарища, который предоставил ему возможность улаживать дела с призраком собственными силами, а сам двинулся дальше и уже сделал несколько шагов по тропинке, ведущей к Хейфуту.