Фракс в осаде - Скотт Мартин - Страница 4

Ниже кисета с фазисом находились шесть бутылок эльфского вина. Я, увы, не могу считать себя знатоком этого питья, но, если судить по качеству других составляющих дара, вино должно было быть с лучших виноградников Южных островов, где обитали эльфы. На самом дне ящика я увидел завернутый в какой-то необычный полупрозрачный муслин огромный оковалок оленины. Мясо на вид не было ни вяленым, ни соленым, как обычно бывает зимой. К муслину была приколота записка.

«Из королевского леса. Останется свежим, пока тебе хочется его есть.

Я ощутил присутствие магии, сохранявшей свежесть мяса. Положив окорок на стол рядом с другими дарами, я сел на стул и принялся разглядывать это чудо. Четыре бутылки кли, восемь бутылок эля, шесть бутылок вина, кисет фазиса и целое бедро оленя. И все – невиданного в этой части города качества. Поистине выдающийся дар. У вашего покорного слуги хватало мужества признать, что, скверно оценивая Властительницу Небес, он ошибался самым непростительным образом. На самом деле Лисутарида – благородная женщина, являющая собой ценнейшее достояние города Турай. Могущественная волшебница, острая, как ухо эльфа. Я всегда это утверждал. И пусть она долгие годы ведет Гильдию чародеев к еще большей славе.

Прежде чем отойти ко сну, я со всей тщательностью наложил на обе двери заклинание Замыкания. Недостойным обитателям округа Двенадцати морей не удастся стащить замечательный дар Лисутариды.

Глава третья

Н а следующее утро я проснулся с чувством огромной радости. Подобного подъема я не испытывал вот уже много недель. Даже перспектива нехватки продовольствия не могла погасить энтузиазма человека, внимания которого ждут восемь бутылок «Аббатского темного эля». Я было собрался приложиться к бутылочке еще до завтрака, но, призвав на помощь всю свою незаурядную волю, смог побороть искушение. Надо подождать, когда кончится моя вахта, чтобы насладиться чудесным напитком в тепле и уюте. Решив заменить эль фазисом Лисутариды, я соорудил себе умеренного размера самокрутку. Уже после первой затяжки мир, который и без того был совсем не плох, стал еще лучше.

За дверью, ведущей вниз в таверну, раздались какие-то странные звуки. В обычных условиях столь раннее нарушение моего дневного покоя вывело бы меня из себя, но на сей раз, являясь воплощением благодушия, я дотащился до двери и открыл ее. В коридоре я увидел Палакса и Каби – парочку юных уличных музыкантов. Было время, когда я их с трудом выносил, поскольку молодые люди своим видом вовсе не соответствовали стандартному облику добропорядочных граждан Турая. У них были нелепые прикиды, немыслимые прически и куча металлических феничек на рожах и иных частях тела. Подобные особи в нашем благопристойном городе ранее не водились. Ребята обитали в фургоне, который поставили во дворе за таверной «Секира мщения». Одним словом, они вряд ли могли вызвать восторг у рядового обывателя, да и у меня тоже. Но постепенно я к ним привык и теперь частенько, потягивая пиво в «Секире мщения», с удовольствием слушал их игру на лютне и скрипке.

– Нам нужна помощь! – взволнованно выпалил Палакс.

Заметив, что Каби дрожит, я бросил на парочку полный осуждения взгляд и сказал:

– Разве я не говорил вам, что «диво» вас доконает?

«Диво» – мощный наркотик, ставший в последние годы смертельным проклятием нашего города.

– Каби не принимала «дива». Она заболела.

Я посмотрел на Каби внимательнее. Лицо девушки покраснело, ее била дрожь, а на лбу блестели капельки пота. Да, здесь явно что-то не так. Я это заметил бы сразу, если бы не превосходное качество зеленого фазиса Лисутариды.

– Она подхватила зимнюю хворь, – сказал я.

– Знаю, – ответил Палакс, – и теперь она умрет.

В этот момент Каби чихнула, и я невольно отпрянул. Зимняя хворь не так смертельна, как летняя чума, но проходит она достаточно тяжело. Я не удивлюсь, если в переполненном людьми городе разразится эпидемия. Каби тем временем начала трястись всем телом.

– Палакс, хватай Каби и тащи ее в комнату в конце коридора. Это помещение для гостей, оно сейчас свободно. Заверни ее в теплое одеяло и не давай ничего, кроме воды. Не выходи из комнаты и никого не впускай к себе. Болезнь заразная, тот, кто приблизится к твоей подружке, может ее подхватить.

– Неужели теперь она умрет? – произнес Палакс с несчастным видом.

– Нет. Каби – девица молодая и крепкая. Через несколько дней ей станет легче. А теперь тащи ее в комнату для гостей, а я приведу лекаря.

Палакс последовал моему приказу. Тащить Каби ему было нелегко, но я помощи не предлагал. Я уже болел зимней хворью. Хотя существует массовое поверье, что к тем, кто переболел, хворь не липнет, рисковать мне не хотелось. Болезнь, как правило, не смертельна, но ход ее предугадать трудно. Были случаи, когда она принимала не–обычно острые формы, и люди гибли. Я глотнул кли и отправился вниз, дабы поделиться с Гурдом малоприятной новостью. Услыхав о болезни, Гурд страшно встревожился.

– Насколько ей плохо? – спросил он.

– Не могу сказать. В начале заболевания люди всегда выглядят скверно.

– Ну и что будем делать?

Честно говоря, я не знал. Законопослушным гражданам следовало докладывать в местное отделение префектуры о каждом случае зимней хвори в общественном месте, и префект, как это ни печально, имел право объявить карантин. Если Гурд сообщит префекту Дринию о болезни Каби, тот может потребовать закрытия «Секиры мщения» по меньшей мере на неделю. Это грозило Гурду большими финансовыми потерями. Он, конечно, может и промолчать. Ничего не произойдет, и никто ничего не узнает, если Каби поправится. Но если она вдруг помрет, или префект случайно прознает о болезни, Гурда ждут серьезные неприятности.

Гурд задумчиво пожевал губу и сказал:

– Три года назад ювелир из Лорна подхватил зимнюю хворь. Он остался в своей комнате и благополучно выздоровел. Одним словом, я не стану ни о чем сообщать…

Я помнил этот случай. Тогда все завершилось благополучно, как и бывает довольно часто с зимней хворью. В иные годы ею заражается совсем мало людей, и протекает болезнь легко. Но случается и так, что зараза приобретает чрезвычайно острые формы. Мой младший брат умер от зимней хвори. Впрочем, это случилось давным-давно. В тот год умерло множество людей.

Чтобы оценить состояние болящей, Гурд решил на нее взглянуть, а потом тайком пригласить целительницу Чиаракс. С целительницей он дружил и знал, что та без крайней необходимости не закроет его заведения. Проводив Гурда взглядом, я направился к стойке бара, где хозяйничала Макри.

– Что случилось?

– Ничего, – ответил я. – Скажи, ты слышала что-нибудь о Мулифи?

Макри в ответ лишь покачала головой.

– Она певичка в «Золотом единороге».

Макри презрительно фыркнула.

– Скажи, откуда столько снобизма в официантке, взращенной в лагере гладиаторов? – вскинув брови, поинтересовался я.

– Никакой я не сноб, – ответила Макри.

– Разве? А кто презрительно фыркает на все, что не было создано пять сотен лет назад каким-нибудь давным-давно забытым эльфским бардом?

– Я фыркаю на все увеселения, где исполнитель заголяется еще до того, как хор закончил вступление.

– Что же, подобный трюк может внести некоторое оживление даже в самую залежалую пьеску твоих эльфов. Кроме того, я слышал, что у Мулифи потрясающий голос.

– И кто же тебе этот сказал?

– Капитан Ралли. У капитана с недавнего времени завязалась с Мулифи теплая дружба.

Этот огрызок последних новостей заинтриговал даже Макри, которую городские слухи и сплетни, как правило, не интересовали. Капитан Ралли был завзятым сердцеедом, но в последнее время ему было не до юбок. Он – начальник одного из постов Службы общественной охраны и, находясь на страже с половиной своих людей, занят даже больше, чем всегда.

– Он счастлив, как эльф на ветке. Капитан ходил вокруг нее на руках, вызывая ревность местных ухажеров. – Я с завистью подумал о капитане, ведь я даже не видел выступления Мулифи. – А я, увы, довольно давно не заходил в «Золотой единорог».