Два месяца и три дня - Клевер Алиса - Страница 2

В мыслях он уже прошел в самолет, занял сиденье в первом ряду в салоне бизнес-класса и улетал в Москву – да что там в Москву, он улетал дальше, в вечно манящий и непредсказуемый мираж под названием «завтрашний день».

2

Как известно, не бывает плохой погоды, а бывает неподходящая для этого дня одежда. Лучше всего это понимаешь, стоя посреди тротуара в тонком хлопковом, «под джинсу» платье без рукавов и с беспокойством наблюдая, как только что бескрайнее голубое небо внезапно и быстро покрывается стальными темными тучами и налетает холодный ветер. Будет гроза. Нужно было надеть другое платье, но все платья остались в шкафу, а шкаф – в комнате, где живет Нелли. А еще в комнате прямо сейчас – Сергей, один из любовников Нелли.

Один «из»… Арина напялила первое, что попалось под руку, домашнее, по сути, платье – удобное, но слишком открытое и короткое, не доходит и до колен. Сидит мешком, но это скорей хорошо. Под балахоном не видно, какая она неуклюжая и угловатая. Выдают только торчащие острыми углами локти ее длинных рук.

Один «из». Арина не хотела об этом думать, она просто застыла посреди тротуара и обхватила руками плечи. Кеды, платье и рюкзачок – вот и все, с чем она выбежала из дома. Люди обходили ее, как вода обтекает камень в горной реке. Арина невольно возвращалась мысленно к купюрам, лежавшим в комнате на журнальном столе. Две пятитысячные купюры оранжевого цвета – ни с чем не спутаешь. Десять тысяч рублей за одну ночь с одним «из»? Значит, Нелли продается за деньги.

Вся зарплата Арины в ветеринарном центре, где она подрабатывала по ночам, состояла из пяти таких бумажек. Три – в аванс, две – в получку. В июне тридцать дней, и, значит, выходит по 833 рубля в сутки. Одну купюру приходится отдавать Нелли за квартиру или, скорее, за кухню, в которой жила Арина. Еще одна уходила на погашение кредита за учебу – поступить на бюджетное место девочке из Владимира не удалось. Хорошо хоть на платный взяли. Отец помог оформить кредит. Мать просто охала и ахала, поражаясь странной и неожиданной «упертости» дочери, которая во что бы то ни стало решила стать ветеринаром.

Еще одна купюра как минимум уходила на еду, как ни старалась Арина сократить этот расход до минимума. Старания ее, впрочем, были налицо – одни локти чего стоили, торчали, как у жертвы анорексии, а ведь между тем Арина ни минуточки в своей жизни не голодала по доброй воле. Напротив, за год жизни в столице Арина успела узнать, где и как можно поесть «на халяву». Кришнаиты частенько кормили бесплатно, если немного попеть их песни, была в Москве и парочка социальных столовых, но там было очень уж неприятно, ждать приходилось долго, да к тому же – среди бомжей, алкашей и других маргиналов. Постояв там однажды с учебником в руках – скромная чистенькая девушка с выбившимися из конского хвоста черными волосами, – она пришла к выводу, что так экономить на себе нельзя. Себе дороже. Уж лучше питаться овсянкой дома, чем таскаться по таким местам, тратя время и силы.

Оставшиеся две купюры Арина пыталась сохранять любой ценой, откладывая на черный день, который мог в ее случае наступить в любой момент. Но получалось это у нее плохо: то проездной заканчивался и приходилось инвестировать в «транспортную составляющую», то окончательно рвались кеды. Ходить по городу босой было как-то не принято.

Десять тысяч рублей за одну неполную ночь. Сергей приехал только под утро, пьяный, веселый, с бутылкой вина в руке. Арина вспомнила – в последнее время Сергей «навещал» Нелли как минимум раз в неделю. А то и два. Арине пришлось подавить в себе порыв подсчитать путем умножения, сколько денег «вылежало» на журнальном столике в комнате Нелли.

– Что бы ты понимала! Он просто заботится обо мне.

– Хорошо, хорошо! – замотала головой Арина, лишь бы оборвать этот разговор.

– А тебя вообще никто не хочет, ты – как ёж, – вот что сказала Нелли.

Эти слова заставили ежа – Арину – буквально вылететь из квартиры в дурацком джинсовом платье мешком. Она не хотела это обсуждать. Не хотела знать, что именно Нелли думает обо всем этом, не хотела обогатиться какими-нибудь дополнительными подробностями интимной жизни Нелли. Для субботнего утра Арина и так знала больше, чем хотела бы знать. Она только не могла придумать, куда податься, чтобы как можно дольше не возвращаться в кухню на пятом этаже их съемной пятиэтажки. Ей бы только день простоять да ночь продержаться. Хотя бы день, потому что, конечно, рано или поздно все равно придется туда возвращаться.

– Я же не стою на Ленинградке в кожаной юбке, с кем ты меня сравниваешь, ты подумала?! Ты не смеешь меня осуждать!

Она и не осуждала. Поэтому и убежала, чтобы немного остыть, чтобы яркие вспышки погасли и воображение перестало рисовать острые, грубые картины из частной жизни Нелли Жарковой. Уйти пришлось, чтобы не сорваться, не начать задавать лишние, обидные вопросы.

В конце концов, разве ее это дело, с кем спит ее старшая подруга Нелли и что получает взамен?

Людские ручьи неторопливо текли мимо Арины, сгущаясь около входа в подземный переход. В метро, должно быть, теплее. В кошельке лежали студенческий билет, проездной по Москве и около тысячи двухсот рублей – все, что можно было расходовать до получки, которая будет только через… не стоит на этом зацикливаться.

Единственное, поняла вдруг Арина, отчего этот Сергей иногда посматривал на нее каким-то темным, сальным взглядом и нехорошо улыбался. Если он заботится о Нелли раз или два в неделю согласно тарифу и самой сути товарно-денежных отношений, то что он думает о самой Арине?! Они же живут с Нелли вместе, разве нет?

Арина решительно кивнула головой и зашагала к метро.

Никому не объяснишь, что ты просто снимаешь угол у знакомой, причем именно и буквально – угол на диванчике в кухне. На отдельную комнату, не говоря о квартире, ей не хватило бы ни при каких раскладах.

Если, конечно, исключить расклад, в соответствии с которым Нелли трижды в неделю стонала, изгибалась и кричала, мешая Арине учиться. Неллины громкие и какие-то уж слишком а-ля немецкое порно крики заставляли Арину затыкать уши ладонями. Отчасти еще и потому, что эти стоны, звуки равномерно поскрипывающей кровати за стеной смущали ее и заставляли краснеть от совсем непрошеных мыслей.

Ну, где ей сейчас поболтаться? Можно поездить по кольцевой ветке, только учебников Арина с собой не взяла, а сколько так выездишь, без чтения? Выучить наизусть инструкцию по пользованию метрополитеном? В кафе нужно что-то заказывать. В кино – покупать билет. В торговых центрах слишком сильно пахнет едой, а она не успела позавтракать. Впрочем, на хлеб потратиться можно. Интересно, в котором часу Сергей покинет их гнездышко платной страсти?

Вообще, Арина любила гулять по городу, по старому московскому центру с его невысокими особняками, украшенными белоснежной лепниной и статуями. За проведенный в Москве год она успела набродиться вдоволь и по Бульварному кольцу, и по улицам, ведущим к Садовому. Москва могла быть серой и грязной в дни мокрой осени, засыпая потрескавшиеся улочки желто-коричневыми листьями. Могла быть вязкой и промозглой зимой, приводя в негодность любую обувь и покрывая солью подол пальто. Москва – неверная любовница – бессовестно обманывала, когда дело касалось весны, обещанной, но застрявшей где-то в дорожной пробке.

Но сейчас в Москве начиналось лето, второе лето здесь для Арины. Летом Москва становилась роскошной девой, фотомоделью из рекламы дорогих духов с ароматом нарциссов, изысканной и воодушевляющей. Арина любила Москву почти так же, как свой родной Владимир. Вот если бы не ветер и не холод, можно было бы гулять хоть весь день.

Оставались музеи. Там не пахло едой, не было никаких ограничений по времени, а кроме того, студентам там, как правило, предоставлялись большие скидки на вход – то, что надо. И интересно опять же. В Третьяковке, к примеру, можно хоть часами сидеть на обитой велюром скамье напротив, например, «Прачек» и пытаться вообразить себе их жизнь. Но по субботам в Третьяковке слишком много народу.