Месть - Скотт Джастин - Страница 18

Поймав юго-западный ветер, Харден поплыл под гротом и генуэзским парусом на восток вдоль побережья Англии, нервно наблюдая за кораблями, которые двигались в сторону океана. Он никогда не видел так много больших кораблей одновременно.

Здесь преобладали высокие черные танкеры и сухогрузы с зерном и рудой. Реже попадались грузовые корабли: старые, с огромными палубными кранами, и более современные, доверху нагруженные прямоугольными контейнерами.

Поток однообразных черно-серых кораблей был таким монотонным, что Харден очень удивился, увидев фруктовоз — красивый белый корабль изящных очертаний с зелеными полосками и «звездой Давида», гордо красующейся на трубе. Харден сразу вспомнил о том, как они с Кэролайн ездили в Израиль.

Дело шло к вечеру. Харден оглядывал побережье, сверяясь с картой. Серые, как тучи, корабли ровной процессией двигались в сторону тонущего в море солнца; их палубы пылали красным светом, который постепенно переходил в пепельный. Воды Ла-Манша стали сине-зелеными, но не такими, как в Северной Атлантике, а более сочного оттенка, как будто они позаимствовали свой цвет у плодородной земли Англии и Франции.

Когда Харден вошел в гавань Портленда, совсем стемнело. Найдя место для стоянки рядом со входом в бухту, он спустил паруса и в изнеможении повалился на койку.

Он проснулся на рассвете. Мускулы рук и тела онемели от тяжелой работы с парусами, ободранные ладони горели. Харден позавтракал яблоками, сыром и кофе и с легким утренним бризом вышел из гавани. Поздно вечером он добрался до Чичестера. Гондола, прикрепленная за килем, казалось, совершенно не влияла на ход яхты, шла та против ветра, по ветру или галсами.

На следующее утро он проснулся поздно и уже собирался поднять паруса, когда к яхте, стоявшей на якоре, подплыл катер Чичестерского берегового патруля. Таможенный офицер попросил разрешения подняться на борт. Харден предъявил документы на яхту и свой паспорт. Второй таможенник с собакой — овчаркой-полукровкой — ждал в катере.

— Вы из Фоуэя? — вежливо спросил офицер.

— Я останавливался в Портленде.

— Куда вы направляетесь?

— В Роттердам. Хочу поплавать по Рейну.

Офицер посмотрел на мачту.

— Вам придется ее снять, — заметил он.

— В Роттердаме сниму.

— Мы вас надолго не задержим. Можете пойти с нами, если хотите — занимайтесь своими делами.

Харден ответил:

— Займусь своими делами.

Офицер позвал собаку. Водитель моторки отпустил поводок, и собака перепрыгнула через планшир на палубу.

Харден, чувствуя лицом дуновения легкого бриза, решил, что нужно поднять генуэзский стаксель. Он направился к переднему люку, достал парус и протиснулся мимо офицера, который исследовал содержимое одного из рундуков. Собака поскуливала от возбуждения. Харден почесал ей уши.

— Что вы делаете? — спросил он.

— Честер вынюхивает взрывчатку.

Харден понимающе кивнул. ИРА по-прежнему грозила террористическими актами. Посетившие его яхту мнимые таможенники, скорее всего, были из Особого отдела.

— Вы обыскиваете каждую яхту, приходящую в порт?

— Проверяем выборочно. Кроме того, незнакомое судно узнать легко.

К вечеру того же дня он добрался до Гастингса, а на следующее утро начал переход через пролив. За восемнадцать часов он дошел до Кале. Его нервы были на пределе — приходилось постоянно остерегаться больших кораблей. Утром подул сильный ветер, и, как только Харден вышел из гавани, в Северном море разыгрался шторм. Весь день он боролся с высокими волнами и добрался только до Остенда.

На следующий день погода была еще хуже. Поднялся настоящий ураган, но Харден, лавируя, вышел из гавани и направился на восток вдоль незнакомого берега. У него не было времени, чтобы ждать. Сгустился туман, и он проскочил вход во внутренний водный путь, ведущий к Роттердаму. Опасаясь волноломов, Харден с трудом двигался вперед и к вечеру, когда туман рассеялся, дошел до берегов Голландии.

Спустив паруса и включив мотор, он вошел в Ньиве-Ватервег мимо Европорта — огромного комплекса причалов для танкеров и серебристых резервуаров, который раскинулся на низкой, задымленной равнине, окруженной серо-голубыми лесами дымовых труб. В десяти милях от моря Харден свернул в Ньиве-Маас, извилистый канал, пересекающий Роттердамскую гавань.

Каждая акватория была окружена глубоководными якорными стоянками, железнодорожными путями и складскими помещениями. Сквозь серебристые заросли трубопроводов, леса подъемных кранов и тучи черных кабелей виднелось небо — не такое желтое, как над химическими заводами Европорта.

Жизнь в гавани била ключом. На этой перевалочной станции между сушей и морем разгружались, хранились и сортировались товары со всех концов света. Гигантские желтые мостовые краны снимали контейнеры с серых, зеленых и черных кораблей из Европы, Азии и обеих Америк. Плавающие пневматические зерновые элеваторы разгружали сухогрузы, а понтонные краны выгружали мешки и ящики из Центральной Европы.

Яхта Хардена, потускневшая от соленых брызг Северного моря, скользила мимо кораблей и ярких катеров, как акула, почуявшая запах далекой добычи. Харден держал на коленях карту гавани и не замечал красочного зрелища, безразличный ко всему, кроме препятствий на пути.

Перед яхтой показался буксир. Харден включил мотор на задний ход и стал ждать, пока лоцман поднимется по трапу с буксира на корабль. Вдруг он заметил в воде рядом с яхтой рваную грузовую сеть и решил, что она может пригодиться. Он выловил сеть багром и расстелил ее на крыше рубки для просушки.

Наконец он миновал Роттердам и вошел в реку Мерведе, а из нее — в Ваал. С широких рек, обнесенных дамбой, открывался далекий вид на однообразную зеленую равнину. Когда зашло солнце, он завел яхту в маленький канал и причалил у земляной дамбы. Съев немного сыра и фруктов, он заснул под доносящийся с суши шум автомобилей.

Когда он проснулся, чувствуя деревенские запахи июньского утра, яхта покачивалась на волнах. Харден выглянул в форлюк и тут же понял причину качки: мимо проходила баржа, и ее широкий нос гнал перед собой небольшую волну. Харден умылся, сварил яйца и выпил кофе. Потом сверился с картой.