Философский словарь - Конт-Спонвиль Андре - Страница 49

Досуг (Loisir)

У античных мудрецов существовало понятие otium, под которым они понимали свободное время, отведенное просто для жизни и не пожираемое работой. Это не лень и не отдых, а возможность располагать собой, своего рода открытость миру и себе, настоящему и вечности; это пространство, открытое для действия, созерцания, гражданственности и человечности.

Сегодня досугом называют также совокупность развлечений, помогающих пережить это свободное время. Платой служит то, что свободное время перестает быть таковым.

Доцимология (Docimologie)

Наука об экзаменах и оценках (от древнегреческого dokime – испытание). Служит тем, кто выносит оценки, и представляет определенный интерес для тех, кого оценивают. На практике про эту науку почти никто никогда даже не слышал. Действительно, если мы начнем оценивать тех, кто ставит оценки, к чему нас это приведет?

Дремота (Somnolence)

Промежуточное состояние между бодрствованием и сном, готовое перейти либо в то, либо в другое, а иногда не дающее нам погрузиться либо в то, либо в другое. Оно бывает восхитительным или невыносимым в зависимости от требований момента. Сладостная утренняя дрема, когда не надо вставать по звонку будильника, отличается от бессонницы, как крайняя усталость отличается от отдыха. «Дремота может быть сознательной, – отмечает Ален. – Тогда она выступает как способ дать себе отдых, при этом восприимчивость к знакам остается». Точно так же дремота может накатить на человека неожиданно, сделав его невосприимчивым к происходящему вокруг.

Друг (Ami)

Человек, которого вы любите и который любит вас независимо от родственной связи и чувственного или эротического влечения. Это не значит, что нельзя дружить с родственником или возлюбленным, это значит, что вы можете назвать его своим другом только в том случае, если ваша взаимная привязанность не может быть объяснена только кровной связью, страстью или желанием. Своих друзей мы выбираем сами, тогда как родственников не выбирают, а влюбиться можно и помимо своего желания. Поэтому дружба и более легка, и более свободна. «Брат – это друг, дарованный природой». Это нравоучение, которое в былые времена внушали школьникам, на мой взгляд, служит раскрытию не столько сущности семейных отношений, сколько сущности дружбы. Друг – это брат, дарованный нам в результате свободного выбора.

«Плох тот друг, который дружен со всеми», – говорил Аристотель. Вот этой избирательностью дружба и отличается от милосердия. Милосердие принципиально универсально, тогда как дружба по существу своему носит личный характер. Это не значит, конечно, что милосердие и дружба несовместимы (друг ведь тоже один из наших ближних, и ничто не мешает ближнему стать другом); это значит лишь, что одно не заменяет другого. Возьмем Иисуса и Иоанна. Любовь к ближнему, проповедуемая Христом, не помешала ему избрать себе друга. Так и мы: стараясь быть милосердными, мы не должны отказываться от дружбы; поддерживая дружбу, не должны забывать о милосердии.

Другой (Autre)

Противоположный тому же; численно или качественно отличный. Следовательно, необходимо различать количественно другое (например, я собираюсь купить новую, т. е. другую, машину, но той же марки и модели, что и предыдущая) и качественно другое (я намерен купить машину другой марки или модели). Два близнеца или два совершенно неразличимых клона численно остаются разными существами, и каждый из них является другим по отношению к другому (иначе они были бы не двумя существами, а одним), даже если гипотетически допустить, что в принципе невозможно, что они абсолютно тождественны между собой.

Нетрудно заметить, что в приложении к человеку понятие «другой» колеблется между этими двумя различиями. Другой человек – это одновременно и количественное (не тот же, что я), и качественное различие (не такой, как я). Иначе говоря, другим мы называем человека, который принадлежит к тому же человеческому роду, но отличается от всех прочих индивидуумов. Отсюда право каждого человека на личные отличия, которое, тем не менее, не отменяет его еще более фундаментального права на принадлежность к роду, т. е. родовую идентичность. При всех своих различиях человеческие существа (а они все различны) – прежде всего человеческие существа.

Дружба (Amitié)

Радость любви, или любовь, представляющая собой чистую радость, не омраченную страстью или тоской. Это не значит, что дружба исключает эти чувства: можно тосковать в отсутствие друга, можно страстно любить его. Но не это главное в дружбе, и гораздо чаще мы видим совсем другие примеры – друзья относятся друг к другу с теплотой и нежностью, и чем безмятежнее их отношения, тем крепче дружба. Любовь не может быть счастливой, если к ней примешивается ревность и тоска, не может быть безмятежной, если ее питает страсть. Рассуждая от обратного, мы и дадим определение дружбы. Дружба – это та составляющая любви, которая служит источником одной только радости, которая дает ощущение полноты бытия и вселяет в душу умиротворение. Испытывать дружеское чувство значит любить, не боясь, что лишишься любви. Дружба – это счастливая любовь, или становление любви как счастья.

Еще одним отличием дружбы от любви служит обязательная взаимность. Можно любить человека, не отвечающего тебе взаимностью (это безответная любовь), но нельзя считать своим другом того, кто, в свою очередь, не видит в тебе друга. В этом смысле несчастной дружбы не существует (несчастье, омрачающее дружбу, всегда имеет внешнее происхождение либо означает конец дружбы), как не существует счастья без дружбы. Любить значит радоваться, как замечательно сказал Аристотель. О страсти такого не скажешь, зато это определение как нельзя лучше характеризует дружбу, которая представляет собой обоюдную радость от сознания того, что твой друг существует на свете, ты любишь его, а он тебя. Вот почему друзья постоянно хотят встречаться, разговаривать, помогать друг другу. Если бы мы были лишены удовольствия дружбы, наша жизнь утратила бы существенную часть своей привлекательности. «Дружба – самая необходимая для жизни вещь, – продолжает Аристотель. – Не будь дружбы, никто из нас не захотел бы жить». Не уверен, что это верно на все сто процентов. Но эта мысль Аристотеля заставляет меня относиться к дружбе и к самому Аристотелю с особенной теплотой.

Не думаю, что стоит ставить вопрос о выборе между дружбой и страстью, потому что вторая всегда тяготеет к первой. Именно так и происходит в супружестве и вообще в семейных отношениях («Семья зиждется на дружбе», – утверждает Аристотель), если, конечно, это счастливый брак или счастливая семья.

Не думаю также, что следует противопоставлять дружбу и желание, потому что ничто не мешает нам относиться к другу (подруге) как к объекту желания, ибо дружба, как говорит тот же Аристотель, «сама по себе желательна».

Но ни страсть, ни желание не являются обязательными предпосылками дружбы, так же как ни то ни другое не может служить для нее достаточным основанием. С этой ролью справляется только любовь. Сущность дружбы, даже взаимной, говорится в «Никомаховой этике», «не в том, чтобы быть любимым, а в том, чтобы любить». Вот почему «любовь есть добродетель дружбы». Дружба – одновременно и потребность и благодать; и удовольствие и акт; и добродетель и счастье. Что может быть лучше? Дружба не сводится к такой любви, которая только берет (eros) или только отдает (agape). Это любовь, приносящая радость, разделенная любовь.

Дуализм (Dualisme)

Учение, видящее основу существования в двух не сводимых друг к другу началах, главным образом – в двух различных субстанциях, которыми являются материя и дух. Дуализм противостоит монизму. В частности, принцип дуализма применим к человеку, точнее говоря, к концепции человека. Быть дуалистом значит утверждать, что душа и тело суть две разные вещи, способные, во всяком случае теоретически, существовать отдельно одна от другой. Именно так полагал Декарт, по мнению которого тело так же не способно мыслить, как душа не способна к протяженности, из чего вытекает (поскольку тело протяженно, а душа мыслит), что одно действительно принципиально отлично от другого. Этой точке зрения обычно противостоит другая, утверждающая, что тело и душа не только не разъединены, как считал Декарт, но, напротив, находятся в тесном взаимодействии, что подтверждает наш общий опыт, а сегодня – еще и достижения так называемой психосоматической медицины. Подобные рассуждения, прямо скажем глупые, основаны на полном непонимании мысли Декарта и попытке выдвинуть в качестве возражения мыслителю именно ту идею, которую он сам не уставал повторять и которая доказывает его правоту: «Я не просто пребываю в своем теле, как кормчий на корабле; я связан с ним самым тесным образом, переплетен и перемешан с ним настолько полно, словно составляю с ним единое целое» («Размышления», VI). О том, что тело воздействует на душу, а душа на тело, иначе говоря, что обе субстанции, составляющие человека, связаны неразрывным единством, красноречиво свидетельствует любой наш поступок, любая переживаемая нами страсть и любая испытываемая нами боль. Но этот факт не только не опровергает дуализм, напротив, он служит его подтверждением: ведь для того, чтобы взаимодействовать, душа и тело должны представлять собой две разные сущности. Вот почему глупость упрека, выдвигаемого Декарту, является также глубоким свидетельством недопонимания механизма психосоматизма, который оппоненты философа и пытаются использовать в качестве аргумента в споре с ним. Душа может воздействовать на тело, а тело на душу только в том случае, если душа и тело суть две разные вещи, следовательно, психосоматизм не только не опровергает дуализм, но, напротив, подразумевает его. Если же душа и тело суть одна и та же вещь, как учит Спиноза и как считаю я, само понятие психосоматического явления становится бессмысленным – с равным успехом его можно назвать психопсихическим или сомасоматическим, т. е. использовать в качестве термина ничего не значащие слова. Так что хоронить дуализм пока рано.