Философский словарь - Конт-Спонвиль Андре - Страница 43

Деспотизм (Despotisme)

Безграничная власть одного человека. Деспотизм может быть просвещенным и даже законным (этим он отличается от тирании), но при этом всегда остается несправедливым. Если бы деспот подчинялся закону, его власть утратила бы безграничность. Этим деспотизм отличается от монархии, при которой, как отмечает Монтескье, «управляет один человек, но посредством установления неизменных законов»; тогда как при деспотизме «все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица» («О духе законов», книга II, глава 1).

Деспот ставит себя выше законов (Руссо) либо не признает никаких иных законов, кроме своих собственных (Кант). Деспотизм – это абсолютная авторитарная монархия. Его основополагающим принципом служит не честь, как при конституционной монархии, и не добродетель, как при республике, а страх (там же, III, 9). Но это же определяет и предел деспотизма: он остается в силе лишь до тех пор, пока его боятся.

Детерминизм (Déterminisme)

Учение, согласно которому все на свете определено, т. е. подчинено необходимым и достаточным условиям, которые в свою очередь являются строго определенными. В этом смысле детерминизм представляется всего лишь обобщением принципа каузальности. Существует цепочка причин, или множество таких цепочек, или их совокупность, и они охватывают все без исключения, включая себя. На эти цепочки можно воздействовать, их можно изменять, можно ими управлять, но выйти за их пределы нельзя. Это своего рода лабиринт причин или, скорее, следствий. Кант совершенно справедливо заметил, что из этого лабиринта выпадают одновременно и случайность, и неизбежность («Критика чистого разума», Аналитика основоположений). Множественность причин все объясняет, но ничего не навязывает.

Детерминизм – то же самое, что случай (как множественность каузальных серий), доступный познанию. Не следует смешивать детерминизм с учением о предопределении, утверждающим существование единственной непрерывной цепи причин, в результате которого будущее целиком «вписано» в настоящее, как само настоящее есть необходимый результат прошлого. Верить в предопределение значит придавать времени действенность, которой оно не имеет. Не следует также смешивать детерминизм с идеей возможного предвидения: тот или иной феномен может быть полностью детерминированным, оставаясь при этом совершенно непредсказуемым (таков принцип, на котором основаны азартные игры и хаотические системы). То, какая погода будет через полгода, не записано нигде; нельзя сказать, что эта погода уже детерминирована. Но когда эти полгода пройдут, она будет детерминирована. Поэтому детерминизм не равнозначен фатализму, поскольку не исключает ни случайности, ни действенной силы деятельности. Мало того, детерминизм позволяет осмысливать и то и другое. Результат – метеорология и зонтики.

Детство (Enfance)

Самый ранний возраст; годы, отделяющие рождение от подросткового периода или периода полового созревания. Возраст самой большой хрупкости (ребенок практически беззащитен против зла и несчастья) и самых больших обещаний. Вот почему так велики наши обязанности по отношению к детям (обязанность защищать, уважать и воспитывать их), и вот почему мы не имеем на них никаких прав. «Они слабы божественной слабостью», – писал Ален. Детство, не способное ни наказывать, ни вознаграждать, обладает абсолютной властью. Царственное дитя есть карикатура на самого себя: если оно принимается править, оно теряет возможность царствовать.

Дети стремятся стать взрослыми. Наш долг – помочь им в этом, а чтобы его исполнить, мы сами должны расти. Это – единственный способ сохранить верность тому ребенку, каким мы были когда-то и каким остаемся всегда. «Мы толкаем свое детство вперед, – как сказал тот же Ален, – ибо это – наше реальное будущее».

Дефиниция (Définition)

Всякое высказывание, объясняющее, что собой представляет та или иная вещь (Аристотель), или раскрывающее значение того или иного слова. В первом случае речь идет о реальной дефиниции, во втором – о номинальной дефиниции. Однако путь к первой лежит только через вторую.

Дать дефиницию (определение) значит установить содержание понятия (часто для этого требуется указать его ближайший род и специфические отличия), тем самым сделав его ясным для понимания. Тем не менее не следует забывать, что понятия (концепты) не являются реальной действительностью, а значит, ни одна дефиниция не способна заменить собой познание. «Бог, – говорит Спиноза, – ничего не познает абстрактно и не формулирует общих дефиниций». Поэтому составление дефиниций является занятием, свидетельствующим о нашей смиренности: пытаясь определить окружающий нас мир, мы, не впадая в заблуждение, используем свои способности к восприятию и абстрактному мышлению.

Дзен (Zen)

Разновидность буддизма, развившаяся в Японии на основе китайской системы медитации чань из направления «большой колесницы» («великого пути»). Дзен-буддизм указывает путь к просветлению (сатори) посредством сидячей беспредметной медитации (дза дзен), которая подготавливается и сопровождается определенным числом специальных упражнений (коаны (98), стрельба из лука, искусство аранжировки цветов, боевые искусства и т. д.). Цель медитации – достижение абсолютной концентрации внимания, в результате которой возникает состояние мира и внутренней пустоты.

Люди, пережившие это состояние, утверждают, что испытали ощущение полноты бытия. Под медитацией понимается спокойное и нейтральное самонаблюдение, приводящее к выводу, что никакой субстанции, способной служить предметом наблюдения, не существует, а все процессы, протекающие в человеке, непостоянны и пусты. Но реальность никуда от этого не девается, мало того, она становится как бы еще более реальной, поскольку «эго» больше не служит барьером между ней и человеком. Дзен-буддизм можно назвать попыткой освободить себя от себя, чтобы в результате осталось только все сущее.

Диалектика (Dialectique)

Искусство диалога и противоречия, искусство контроверзы. В лучшем случае диалектика также – логика видимости, в худшем – видимость логики. Наконец, в философии Гегеля или Маркса диалектика – определенный метод размышления, основанный на единстве противоречий и их преодолении путем высшего синтеза.

Слово «диалектика» пришло к нам из древнегреческого языка. Поначалу Платон называет диалектикой искусство вести диалог, отшлифованное Сократом, т. е. искусство строить беседу на вопросах и ответах (см., например, «Кратил»). Однако уже начиная с «Государства» (книги VI и VII), под диалектикой он в основном понимает само движение мысли, отталкивающейся от гипотез, признаваемых таковыми, чтобы «подняться до универсального анипотетического принципа» (восходящая диалектика), а затем вновь спуститься, но уже опираясь на одни идеи, к следствиям или прикладным знаниям (нисходящая диалектика). Наконец, в «Федре» и «Софисте» диалектика выступает как искусство синтеза и разделения, позволяющее совершать переход от множества к единице и от единицы к множеству. Платон считал диалектику прежде всего наукой о сверхчувственном. Для нас и наука, и диалектика имеют сегодня совершенно другие значения.

Ближе к нам в этом смысле стоит Аристотель. В его философии диалектика – это логика вероятного; не наука, а то, что заменяет науку, когда последняя невозможна («Топики», книга I, глава 1). Это искусство обсуждения противоположных мнений, выраженных в форме диалога, исходя из правдоподобных предпосылок и при условии, что доказать абсолютную правоту того или иного из этих мнений невозможно. Диалектика подразумевает взвешивание всех «за» и «против», тезис и антитезис, и в этом смысле она носит характер одновременно универсальный по отношению к возможным предметам обсуждения и частный (объективно недостаточный) по отношению к субъекту обсуждения. Тем самым диалектика противостоит аналитике, представляющей собой науку доказательства, но вместе с тем является ее подготовительным этапом и дополнением. Например, любое доказательство подразумевает принцип непротиворечивости, который в силу этого является недоказуемым. Но поскольку какое-то оправдание у этого принципа быть должно, то это оправдание может быть только диалектическим – мы не доказываем, что он справедлив, ибо это невозможно; мы доказываем, что никто не в состоянии вести осмысленную речь, не признав предварительно справедливости этого принципа («Метафизика», книга IV (Г), глава 4). Так, истинность подразумевает вероятность, а наука – диалог.