Пионы (СИ) - "Renee" - Страница 9

- И что говорили? – заинтересованно спросил вожак, не сводя глаз с полицейского.

- Да там обдолбанные идиоты раздобыли оружие и вломились в школу. Обидели их, вроде как, так они мстить ломанулись. Заложников взяли – детей с младших классов. Человек двадцать…

- Сорок три, - тихо проговорил Марк, но его услышали все. – Их было сорок три. Плюс четверо учителей. Одного они убили сразу. Мы оцепили школу, выслали переговорщиков, но все было впустую. У них в башке одна химия была, они, блин, не детей – чертей зеленых перед собой видели. Орали постоянно, у одного граната была, у остальных пистолеты и автомат. А ФБР-овцы все что-то решали, советовались, звонили. У этих нервы начали сдавать, пошла истерика. Ну мы и… без приказа. Да пока мы бы этого приказа ждали, они бы перестреляли всех, к чертовой матери!

Марк сжал кулаки, уставившись вперед невидящим взглядом. Он снова проживал те жуткие минуты сомнений и мучительного решения – единственно верного и сломавшего его жизнь. Решения, спасшего жизни сорока трех детей.

- Мы пошли на штурм. Вошли с двух сторон, эти растерялись. А я вижу – придурок один ствол прямо у виска девчонки держит. И улыбается. Блаженно, счастливо. Я выстрелил на поражение. Так, чтобы он не успел. Насмерть.

Он замолчал, собираясь с мыслями, а за него продолжил темноволосый, узнавший его имя первым:

- Пацану этому, вроде как лет шестнадцать было. Журналисты много чего говорили, мол, произвол полиции, превышение. Его, - он кивнул в сторону Марка, - так поливали, ужас.

- Мы действовали без приказа, под мою ответственность, - покачал головой Эванс, понемногу возвращаясь к реальности. – И закончилось это смертью подростка. И теперь вот я не коп, а бывший коп, и если у вас какие предъявы ко мне есть, то вперед, мне уже нихрена не страшно. Только его не трогайте.

Шеннон что-то попытался возразить, но Эванс коротко взглянул на него, и тот подавился невысказанной фразой.

- Так, а что так тихо-то? Выпить нечего, что ли? Берт, если пиво кончилось, я с тебя башку сниму, клянусь, - Митч подскочил на ноги, оглядывая свою банду. Потом выудил откуда-то ту самую бутылку виски, с которой все началось, и протянул ее Марку. – Заканчивай это пойло сосать, на вот, выпей.

Тот взглянул на угощение, затем на байкера и, не колеблясь, взял бутылку и сделал несколько больших глотков из горла. Вокруг одобрительно зашумели, напряжение спало, как и не было. А Митч тем временем опустился рядом с Эвансом, забрал у него виски и приложился к нему сам.

- Знаешь, - очень тихо сказал он, - тот ублюдок получил по заслугам. Не парься, не на тебе этот грех.

И, встретившись с изумленным взглядом голубых глаз, усмехнулся.

- Мы отморозки, конечно, но не звери. Дети – неприкосновенны, тому, кто на ребенка руку поднял – дорога в ад.

Этой ночью поистине творились чудеса. Но Марк уже ничему не удивлялся, гася нахлынувшие воспоминания новой порцией крепкого «лекарства от проблем».

Чуть позже к ним на одеяло перебрался Шеннон, прячущий от Марка виноватый взгляд. Пьянка постепенно затухала, многие уже спали, завернувшись в одеяла у костра, и только самые стойкие еще о чем-то разговаривали, перемежая речь громкими выкриками и ругательствами. Эванс решил было пойти спать в машину, забрав с собой немного осоловевшего парня, но почему-то предпочел остаться. Митч, допив виски, поднялся на ноги и, покачиваясь, побрел к своим, разнимать какую-то особо сильную свару.

- Прости, - едва слышно прошептал Шеннон, - мне действительно не стоило пить. Я подставил тебя.

- Брось, - устало усмехнулся Марк, обнимая одной рукой его за плечи и привлекая к себе. – Все же хорошо, видишь? Давай спать, а то слишком много потрясений за день.

Шеннон взглянул на него из-под челки, и в его глазах вдруг промелькнуло какое-то шальное, совершенно бешеное чувство. Он медленно, не разрывая взглядов, как будто гипнотизируя его и не давая отвернуться, приблизил свое лицо почти вплотную, а затем приник губами к его губам. И тут же отстранился, так, что если бы не пьянящая гораздо сильнее виски влажность, оставшаяся на коже, Марку могло показаться, что ничего и не произошло.

- Что это было? – чуть охрипшим голосом поинтересовался он. Шеннон пожал плечами.

- Благодарность. Симпатия. Просто поцелуй. Тебе было неприятно?

- Нет, - покачал головой Марк. – Но я не хочу, чтобы подобные вещи делались… из благодарности.

Юноша взглянул на него с каким-то особым выражением на лице, и вдруг улыбнулся, как будто получил правильный ответ, на безмолвно заданный вопрос. А затем лег рядом на одеяло, укрывшись сверху своей курткой, захваченной из машины. Марк несколько мгновений любовался оранжевыми отблесками от костра, играющими на изгибах черных волос, и тоже улегся. Поразмыслил, прислушался к собственным ощущениям и сгреб сладко посапывающего мальчишку в охапку, придвигая поближе к себе.

- М-м-м? – вяло поинтересовался тот, разлепляя глаза.

- Спи. Так теплее, - шепнул Эванс ему на ухо, ощущая, как расслабляется в его руках напрягшийся было парень. Так действительно теплее… и почему-то спокойнее и уютнее. Да уж, слишком много потрясений. Так сможет ли выбить его из колеи еще одно? Ничего страшного не произойдет, если он признается себе: сегодня он целовался с парнем. И ему понравилось. Господин Ли точно имел ввиду не это, когда надеялся что он сблизится с его сыном. «А меня это волнует?»

Наутро их дороги разошлись в разные стороны. Митч и «Гончие» продолжили свой путь, а Марк и Шеннон, разобравшись с картой, двинулись в сторону Миссури, про которую им конкретно прополоскали мозги. На прощанье, юноша нацарапал на сигаретной пачке свой адрес, вызвав некоторый шок у главаря байкеров, и пригласил их в гости. Всем составом. Эванс взялся за голову, но благоразумно промолчал. Они ударили по рукам и разбежались.

Поздно вечером оба невольных путешественника пришли к выводу, что Миссури была прекрасна, ужин – пристоен, а мотель – в меру удобен. Марк без сил вытянулся на кровати в своем номере, радуясь, что хоть этот день прошел без приключений. Прошлую ночь он помнил как в тумане. Он часто просыпался от того, что во сне зарывался носом в черные волосы, пахнущие пылью и бензином, и начинал задыхаться, то ли от недостатка воздуха, то ли от чего-то еще. Тянущего, необъяснимого, притягательного. Чего-то очень запретного и неправильного, что не давало спать и путало не слишком трезвые мысли. К утру, совершенно вымотанный мужчина провалился в тяжелый сон, чтобы, проснувшись, обнаружить, что Шеннон спит, удобно устроившись на его плече, а сам он бережно обнимает мальчишку.

Входная дверь потихоньку приоткрылась, и в проеме показалась стройная гибкая фигура, с влажными после душа волосами. Шеннон замялся на пороге и, облегченно вздохнув, скользнул внутрь, когда Марк жестом пригласил его войти. Парень явно был чем-то взбудоражен и смущен. Он не смотрел в глаза, мялся и кусал губы.

- Что случилось? - сжалился над ним Марк.

- А можно… я останусь здесь? – с запинкой произнес Шеннон, рискнув, наконец, взглянуть на опешившего телохранителя. – Ты понимаешь, там, в номере… ну… немного… одному…

- Страшно? – брови Эванса поползли вверх, а мальчишка вспыхнул до корней волос. Он развернулся, собираясь пулей вылететь из комнаты, когда Марк окрикнул его:

- Стой!

Парень обернулся, ожидая продолжения. Пришла очередь полицейского мяться, запинаться и отводить глаза.

- Тут и правда… неуютно одному. Так что… если хочешь… только кровать одна.

Шеннон замер на секунду, а затем скинул с себя уже ставшее привычным Марку кимоно и, оставшись в одном белье, скользнул под одеяло, поворачиваясь к мужчине спиной и сворачиваясь калачиком. Тот вздохнул, поднялся, выключил свет и тоже залез в постель, обнимая своего невозможного подопечного за плечи, как накануне.

Через минут десять Марк решил, что это была плохая идея. Нет, она была просто ужасная. Мальчишка пах чем-то нежным и цветочным, сладким, но не приторным, а свежим. «Пионы!» – вспомнил Эванс. – «Так пахли пионы у него в комнате. Черт, я, похоже, больше никогда не смогу нюхать эти цветы, не испытывая… желания? Марк, побойся бога, это парень, несовершеннолетний парень! Возьми себя в руки! Ох, вот это была плохая идея…» Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, он отодвинулся на край кровати, но Шеннон в тот же миг перевернулся на другой бок, устраивая голову у него на плече и закидывая ногу на бедро. Это было уже невыносимо.