Игры по-королевски - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 8

— У тебя появилась защитница, а, Муха? — весело сказал мужчина. — А ну-ка, говори, негодяй, зачем ты поранил Рогача? Зачем располосовал ему ухо?

— Я убью его! — снова завопил карлик.

— Ты другие слова знаешь? — уже раздражаясь, сердито спросил мужчина. — Все. В корзину.

Выражение яростной непримиримости на лице карлика сменилось растерянностью и детской беззащитностью. Он замолчал и вдруг тихо и жалобно заплакал.

— Посидишь в корзине, ничего, — строго сказал мужчина и повернулся к Ане. — Он боится высоты, а корзина на шесте. Специально для него.

— Пусти его! — гневно сказала Ана и попыталась сесть в постели.

Мужчина внимательно взглянул на нее, кивнул, опустил карлика на пол и вышел.

8.

Через две недели глубокая рана в груди почти затянулась, и Ана уже могла вставать и медленно ходить по замку. Построенный по обычаям времени среди скал, с одной стороны он был защищен крутой скалой, с другой — рвом и валами. На валах стояли высокие бревенчатые стены с вышками, с которых дозорные бдительно озирали окрестности. Каменный мост, перекинутый через ров, упирался в тяжелые ворота, запирающиеся на бревно. Над ними тоже стояла вышка. Из узких окон единственной, почти бесформенной, башни открывался вид на покрытую снегом равнину, селения, теснящиеся по ходу реки, леса, застывшие в своем зимнем оцепенении. Черно-белый пейзаж был унылым, дни пасмурны.

Замок знавал лучшие времена. Бедно одетая многочисленная прислуга была вечно голодна. Следы запустения лежали на всем, и былая роскошь, теперь потускневшая, казалась горьким упреком нынешним хозяевам замка. Расшатанные деревянные плиты пола скрипели под выцветшими коврами, обивка стен поблекла, большие каменные печи страшно дымили, но запах дыма хотя бы заглушал запах сырости и мышей.

Обитатели замка сносили тяготы бедности с достоинством, вызывающим у Аны восхищение. Дружина короля Далибора была немногочисленной, но хорошо вооруженной и организованной. Это были суровые воины, которые видели свое предназначение в служении родине. В замке царил культ оружия. Оно было развешано повсюду на колоннах, украшенных резьбой и искусной росписью. Щиты, мечи, копья вперемежку с рогами зубров и лосей составляли главное украшение замка.

Ане бродила по обширным задымленным залам, и, заслышав издали шуршание складок ее длинного пышного платья, обитатели замка радостно приветствовали ее. Ни для кого уже не было секретом, что король влюбился в прекрасные черные глаза, всегда печальные.

Рядом с Аной привыкли видеть грустного большеглазого карлика, который, как собачонка за добрым хозяином, всюду неотступно следовал за ней. Он был ни молодым, ни старым. Он не знал своих родителей, много скитался и погиб бы, не подбери его король прошлой зимой замерзающим на пустынной дороге. Вместо благодарности он испытывал к своему спасителю странную неприязнь, словно это король был виноват во всех его несчастьях. Между ними существовало какое-то нелепое соперничество, борьба, которая чрезвычайно забавляла короля. Только появление в замке Аны на время примирило их.

Ана сшила для Мухи одежду воина, и теперь карлик горделиво вышагивал по замку, придерживая на поясе крошечный кинжал и бросая по сторонам дерзкие взгляды.

— Ты должен уметь защитить себя, — говорила ему Ана.

По ее просьбе, для него смастерили маленький лук и настоящие стрелы. Он быстро выучился метко стрелять и теперь ловко отбивался от Рогача, необычной породы пса, которого привезли королю откуда-то издалека. Рогач был огромен и необыкновенно злобен, и когда его спускали порезвиться на воле, весь замок трепетал.

Но это серое чудовище, с гладкой шерстью и остро торчащими на массивной голове ушами, с огромной, постоянно раскрытой красной пастью, робело при виде Аны. Всегда бесстрашный, Рогач замирал на пороге ее покоев, долго стоял в нерешительности, а, дождавшись ее внимательного взгляда, терялся, отводил глаза и, поджав хвост, спешил уйти. Муха провожал его радостными воплями.

Ломающимся голосом, то глуховатым, то свистящим, похожим на шелест ветра, этот маленький человечек рассказывал Ане удивительные сказки, рожденные его неприкаянной жизнью, полной тревог, и потому особенно трогательные. Она слушала его, прикрыв глаза и отрешась от всего вокруг; болезненная бледность покрывала ее лицо, и в такие минуты король, цепенея от безотчетной тревоги, целовал ее тонкие прозрачные пальцы. Не проходящая печаль в ее глазах, какая-то тайна, витающая над ней, распаляли его воображение, и с каждым днем король все сильнее привязывался к этой странной, нежной, сдержанной в словах девушке. Он редко улыбался ей, потому что ее красота, весь ее необычный облик слишком волновали его.

— Благословенная земля… На юге страны особенно много золота, Козья гора богата серебряной рудой, но Сохор отвоевал ту часть. Он все богатеет — мой народ бедствует… Он силой отобрал у нас почти все рудники — то, что было создано тяжелым, упорным трудом, добыто потом и кровью… Мой слабый духом отчим трусливо отдал Сохору то, что не имел права отдавать. И теперь ночь без конца над родиной… бедность, болезни, горе… — говорил Далибор Ане. Они медленно ехали верхом и смотрели на беспредельную белую даль, на цепи гор с их заснеженными пиками и безмолвные леса. День был безветренным, но хмурым. Две одинокие птицы кружили в небе у них над головами.

— Я слышала, по берегам рек моют золотой песок.

Далибор покачал головой.

— Все хотят разбогатеть… Нивы и сады поросли сорной травой, потому что больше никто не хочет их возделывать — все ищут золото. Деревни пустеют. Хлеба мало, и его покупают втридорога у соседей. Старейшины ропщут, но мы не можем ничего изменить.

— Вы не можете воевать с Сохором?

— Нам не на что вооружить войско. Проклятая бедность!

— Должен быть выход. Нужно привлечь соседей и объединиться против Сохора.

— Разумные речи. Только не с кем объединяться. Соседи слева никогда не пойдут против Сохора, они тоже разорены. Властислав умер. — Ана искоса взглянула на Далибора. Глядя прямо перед собой, он продолжал: — Позади, за огромным болотом, которому мы не можем найти конца, глухие леса. Там еще во множестве водятся лани и зубры. Там живут другие племена, что говорят на непонятном языке. Зачем им умирать за нас? А справа — большая страна, раздираемая кровавыми распрями, им тоже не до нас. Если Сохор надумает сейчас воевать с нами, мы станем его вечными данниками…

Ана с тревогой взглянула на Далибора, но ничего не сказала. Король повернул коня, и они направились через небольшой лесок к замку.

Трое всадников незаметно следовали за королем и его спутницей.

— Нужно поворачивать назад, Дора, — сказал один из них. — Еще немного, и нас заметят. Мы и так ведем себя глупо.

— Закрой рот, Ярош. Тебя никто не спрашивает. Не зли меня, — не глядя на говорящего, хриплым голосом быстро ответила маленькая женщина, восседающая на гнедом жеребце, и ее рука привычно метнулась на пояс, где в ножнах висел кинжал.

— Совсем спятила, — буркнул себе под нос мужчина, но воздержался от дальнейших речей и отстал, чтобы оказаться у женщины за спиной.

Подавшись немного вперед, та с жадным любопытством вглядывалась в высокую, статную фигуру Далибора, скользящую вдалеке среди деревьев. Король, одетый в черный плащ, отороченный мехом, держался в седле очень прямо. Нет, ни у кого больше Дора не встречала такой благородной осанки и скупости жестов, говорящих о высоком происхождении и привычке повелевать. Она видела, как он умеет стрелять из лука и биться на мечах… А его мрачный, пылкий взгляд — бездна гордости!… Он переворачивает всю ее душу… Взгляд воина… повелителя… Только этот мужчина мог бы сделать ее кроткой и послушной… безропотной рабой… Ты будешь моим, Далибор, с замирающим сердцем твердила про себя Дора.

— Кто это с ним? — вдруг обратила она внимание на спутницу короля.

— Женщина, — осторожно ответил Ярош.

Это слово привело Дору в ярость.