Игры по-королевски - Скидневская Ирина Владимировна - Страница 51

— Властислав ни разу не обнаружил противоречий ни в своих рассказах о прошлой жизни, ни в расспросах о новом времени, в которое попал, и о его технических возможностях.

— Это тоже мог быть элемент игры. И ради достижения своих целей создатели этого плана могли использовать гипноз, внушение определенному человеку определенных идей. Разве это так трудно — внушить, что ты король и жил пятьсот лет назад? А может, так: сеанс массового гипноза. Или нет — внезапное коллективное помешательство. У меня был такой случай, в прошлом году, на одной небольшой аграрной планете в шестом секторе.

— Да нет… Зачем всё это? Непонятно, — поморщился Тики.

Скальд хмыкнул.

— Всякие могут быть предположения. К примеру, это проделали таоны, чтобы продемонстрировать вам свои неслабые возможности. Неслучайно вокруг вашего отца, члена Галактического Совета, крутился этот Хеб.

— Это мог быть взаимный интерес…

Они замолчали.

— Я сначала тоже относил все эти чудеса на счет тайных знаний таонов. Я всегда подозревал Дизи в неискренности, — хотя и нехорошо так говорить. Признаюсь вам в этом с неохотой, — поделился Тики.

— Дизи давал повод усомниться в его преданности вам?

— Это смешно звучит, Скальд. Преданность… Когда вы застаете своего друга, с руками, обагренными кровью, рядом с ребенком, у которого страшная рана на горле, вы будете по-прежнему думать, что он вам «предан», хотя он всё время твердит вам об этом?

— Но, кажется, вы говорили, что не смогли объяснить это происшествие рационально? Вы не могли ни обвинить Дизи, ни опровергнуть его слова. Вы руководствовались при этом своим шестым чувством — это ваши собственные слова. А шестое чувство не всегда нас подводит. Вообще-то я понимаю… Видите, Александр, опять надо всем витает некая идея, тайна, которая приходит в противоречие с намерениями ее участников. И мне всё больше начинает казаться, что Дизи не знает своей роли в этом плане. Он пытается действовать искренне, но план довлеет… Вопрос в том, насколько он сам будет адекватен плану и будет ли он противодействовать ему — ведь его разногласия с матерью очень показательны.

— Так в чем, по-вашему, заключается план? — с тревогой спросил Тики.

— Мы можем только предполагать. Есть необычный ребенок, который всё время, чуть ли не от рождения, боится черного волка. Есть представители чужой расы, способные перевоплощаться в волка. И волк преследует мальчика.

— Дуй ничего не смог с ним сделать. А преследовал он нас из-за Арины, из-за ее петуха.

— Но волк снился ему. Мерещился. Вы знаете, описано множество случаев, когда религиозная вера людей была настолько сильна, что на их руках и ногах открывались раны, подобные ранам у их божества, стигматы. Конечно, волк для Юни никакое не божество, скорее, антипод божества, но мальчик настолько проникся значительностью роли волка в своей судьбе, его присутствием, что порой ощущал его угрозу физически. Так можно объяснить тот случай с его раной на горле.

— Вы назвали его Юни?

— Это его имя. Открытия продолжаются?

Тики кивнул.

— Еще есть член важной галактической организации. И есть его гибель вместе с кораблем. Есть чудеса. Есть тайные цели. Что связывает их все?

— Я думаю, мне стоит сказать вам об этом, Скальд. Когда вы увидите Рики, вы поймете, почему все, кто знакомится с ним, так привязываются к нему. Его нельзя не любить. Как пишут в романах, он сам свет… И когда-то мы с Дизи решили для себя, что не будем пытаться выяснить что-либо о Рики без его на то разрешения. Мы не брали его кровь на анализ, не расспрашивали о прошлой жизни. То, что мы знаем, он рассказал сам. Но когда на горле у него открылась рана, я попытался установить его личность. Я тайком, ночью, как презренный вор, приложил палец Рики к идентификатору. Нужно ли вам говорить, что выяснилось?

— Нужно.

— Такого человека в Галактике не существует.

— Он не человек? — Скальд не был особенно удивлен.

— Обычный нормальный человек. Хотя, конечно, это звучит странно. Но его характеристики полностью соответствуют параметрам человека.

— И кровь у него красная.

— Да.

— Спецслужбы имеют право утаивать факт существования человека?

— Это преступление номер один, вы же знаете…

— Вы еще очень молоды, извините. Чего только не бывает на свете… А какие вам известны подробности о его появлении на свет?

— Странная история. Мать свою он не помнил, жил с отцом, который был рядовым технарем. Отец был вечно занят, но всё равно иногда выбирался с ним на природу, побродить по лесам, порыбачить. Потом всё хорошее в его жизни закончилось. Когда ему было четыре года, его поместили в больницу. Он говорил, что ничем не болел, чувствовал себя нормально. Но эти два года помнит плохо, видимо, его интенсивно «лечили». Когда вернулся домой, обнаружил, что отец очень изменился, всё время пропадал на работе, избегал разговоров с сыном. Он даже внешне переменился: перестал следить за собой, ходил в мятой одежде, стал очень много курить. Потом в доме вдруг появились двое незнакомых мужчин. Они заперлись с отцом в кабинете. Рики слышал только то, что отвечал отец, так как он был очень раздражен и почти кричал.

— О чем шел разговор?

— Его отец говорил: «Вы обещали мне, что еще один год он будет жить со мной.» Потом сказал, что свои обещания он выполняет, а они — нет и просил дать сыну прожить хотя бы еще год. Но они забрали мальчика и заперли на Забаве. Потом он сбежал.

— Значит, его необычность очень рано стала достоянием спецслужб. Они заставили отца отказаться от прав на ребенка. Надавили на него.

— Вы так уверенно говорите об этом…

— Это единственное логическое объяснение. Они собирались его использовать, поэтому изъяли из генофонда свидетельства его существования. Не удивлюсь, если узнаю, что его мать просто устранили.

Тики возмущенно посмотрел на Скальда.

— Да-да, Александр. Мать могла не согласиться отдать сына. Материнские чувства в принципе сильнее, вы не знали этого?

— Я больше любил отца.

— Это вы. А ваша мать?

Тики кивнул.

— Да, мама меня очень любит… — Тики прошелся по кабинету. — Почему он всё время страдает, Скальд? Почему он должен страдать? В его жизни и так всё было очень плохо… Зачем же чем дальше, тем хуже?

— Почему вы решили, что хуже?

— Потому что хуже, — упрямо повторил Тики. — Эта тревога в его глазах, обречённость. У него больной взгляд, а я не знаю, как помочь!

— Мы попробуем…

— Я отправил его в надежное место, потому что боюсь держать здесь. У нидов намечается война, вторжение четвертых, там опасно… И там опасно, и здесь опасно… И в космосе, и на Земле… Словно ему нигде нет места!

— Успокойтесь.

Тики сел и обхватил голову руками.

— У нас был случай, — снова заговорил он, — когда Дуй ничего не смог с ним сделать. Но Рики испытал сильное потрясение. Дизи был зол на Дуя, и Рики увидел в нем волка… А через пару дней, когда Дизи успокоился, он сказал, что Дизи похож на белочку…

— На белочку? Я видел таких белочек…

— Когда он увидел Павлушу уже после превращения, он сразу узнал в нем Петьку, петушка. Увидел помолодевшую Арину — узнал в ней древнюю бабку. Мне даже в голову это не пришло!

— Что ж, ему открыта сущность вещей. Мы установили это как факт.

— Ну вот! Почему тогда он не успокоит меня? Почему не скажет, что нужно делать?

— Наверное, потому что от судьбы не уйдешь. Может быть, он жалеет вас, Александр.

— Дизи прав: неизвестно, что страшнее, — страдать самому или видеть, как страдает тот, кого любишь, — горько сказал Тики.

— Давайте обсудим подробности последнего часа вашего пребывания на корабле, — предложил Скальд.

— На «Росе» всё было спокойно. Ничего необычного.

— Вы говорили с кем-нибудь, кроме отца, когда шли к отсеку?

— Нет, я никого не видел. Отец сказал, что все уже разместились в остальных модулях. Он сказал, что наш модуль стартует первым — так надо.