Сага о Сверрире - Скандинавские саги - Страница 39

Симун и его люди уплывали на восток, но люди из Тунсберга преследовали их, догнали их на юге у Бридстейна и сразу же вступили в бой. Битва была кровопролитной и жестокой. У бондов были корабли крупнее и с более высоким бортом. После того как битва продолжалась некоторое время, большие потери стали нести шкуры. Бонды захватывали их корабли. Битва кончилась тем, что пали Симун сын Кари, Эльвир из Годранна и почти все их люди, и только немногие спаслись.

На корабле, которым правил Симун, под досками в трюме нашли конунга шкур. Он был еще совсем малолетний. Его сразу же убили.

Люди из Тунсберга очень прославились этим походом и взяли большую добычу. После битвы они поплыли домой.

115. Смерть Эйрика ярла

В том самом году, когда были разбиты шкуры, Эйрик ярл заболел. Он был тогда в Тунсберге. Когда ему стало хуже, он принял монашество. Он умер, пролежав пять ночей. В тот же день умерла его жена Аса. А еще через две ночи умер их сын, которого звали Магнус. Об этом было немало толков, и многие говорили, что злые люди дали им яд и так погубили их.

После этого Сверрир конунг стал править тем краем, который раньше был у Эйрика, и поставил там сюсломаннов.

Вскоре после этого умер Ивар Шелк.

116. Восстание Торлейва Широкая Борода

В то самое лето, когда скончался ярл.[219] на востоке в лесах собралась шайка[220] Главарем этой шайки был человек, которого звали Торлейв Широкая Борода. Он выдавал себя за сына конунга Эйстейна сына Харальда. Доказательством своего происхождения он считал шрам в виде креста между плечами.

Они пришли в Вик и вели себя мирно. Они покупали себе еду. Торлейв Широкая Борода был раньше монахом. Средств у них было мало, вскоре у них вышли все деньги, и тогда некоторые из них стали потихоньку воровать, поскольку им запрещалось грабить.

Многие говорили, что, как они слышали, Торлейв так мудр, что его ничто не может застать врасплох, а также, что по образу своей жизни он, скорее монах, чем мирянин. Ходили также слухи, что он очень красноречив и умеет говорить так, что никто не может на него обидеться, слушая его. Но все это были обман и небылицы, как выяснилось впоследствии.

Шайка эта продержалась всю зиму. На следующее лето бонды напали на них ночью, когда те скрывались в лесу. Не оправдалось тогда и то, что Торлейва нельзя застать врасплох, и то, что он может спасти свою жизнь красноречием. Его убили, а также большинство тех, кто был с ним. Но некоторые из них скрылись в лес.

После того как Торлейв был убит, распространился слух, что он был святым. Скальд Блакк отрицал это и сочинил следующее:

Блакк сочинил поминальную драпу о Торлейве Широкая Борода. В драпе был такой стев:[221]

117. О разладе между конунгом и архиепископом

В то время дела между Сверриром конунгом и архиепископом пошли совсем на разлад. Конунг всегда ссылался на законы, установленные конунгом Олавом Святым, и книгу законов трёндов, которая называется Серый Гусь и которую велел написать конунг Магнус Добрый сын Олава. А архиепископ говорил, что надо следовать книге Золотое Перо, которую велел написать архиепископ Эйстейн.[223] Он говорил также, что нужно следовать римскому Божьему Закону и тому, что есть в хартиях папы с его печатью.

Вот одно из их разногласий. По древнему закону и обычаю конунг и бонды могли строить церкви на свой счет в своих усадьбах, если хотели. Тогда они управляли этими церквами и назначали в них священников.[224] А архиепископ говорил, что ему подчиняются все церкви, в которых он разрешил службу. Конунг требовал выполнения закона, а архиепископ отвергал его.

Конунг велел прочитать книгу законов на тинге. В книге стояло, что архиепископ может иметь при себе тридцать человек, когда он ездит по своей епархии, и двенадцать щитов, все белые. Сверрир конунг и в этом требовал выполнения закона и говорил так:

– У архиепископа не должно быть ни дружины, ни воинов, ни кораблей. Тем не менее, он попирает закон и плавает на корабле с двадцатью скамьями, и на нем у него девяносто человек, все со щитами. Мы, берестеники, хорошо помним, как много воинов было на корабле, который архиепископ направил на нас у Хаттархамара. Точно так же, когда мы были в Бьёргюне и напали на вражеские корабли, то люди на архиепископском корабле и его дружина быстрее взялись за оружие, чем дружина конунга. Я думаю, что архиепископ проявил бы больше благочестия, если бы у него не было законной дружины, ибо никто не собирается нападать на него или его усадьбу. Ему бы скорее следовало тратить деньги на добычу камня, перевозку его сюда, его обработку и постройку собора, как он был задуман.

Архиепископ ответил так:

– Папа в Румаборге поставил меня править этой архиепископской усадьбой и добром, которое ей принадлежит. Поэтому я имею полное право распоряжаться этим добром. Оно – добро бога и святых. Но это верно, государь, что большинство достойных людей предпочитает жить у меня в мире, чем следовать за Вами для немирья и злодеяний, ибо мало кому удается жить в мире теперь. Если у моих людей есть оружие и хорошая одежда, то это их имущество, они не награбили ни пеннинга для того, чтобы получить его. Они ведут себя мирно, куда бы они ни пришли. Нехорошо будет, если в других странах узнают, что архиепископ не сам решает, кому он должен давать пищу и одежду. А между тем Вашим сюсломаннам, которых Вы возвели в эту должность из нищих, разрешается иметь такие большие дружины, какие им вздумается, навязываться бондам и незаконно отбирать у них еду и пиво![225] Тому, у кого есть что-то, остается только радоваться, что у него не отобрали еще больше.

Сверрир конунг требовал, чтобы закон выполнялся, и бонды судили и решали согласно законам страны, сколько челяди должно быть у архиепископа. Конунг назначил пятидневный срок явки всем людям, которые были у архиепископа сверх числа, сказанного в книге законов. После этого срока они все объявлялись вне закона, лишались своего добра и жизни, могли быть убиты там, где были найдены!

Когда архиепископ узнал об этом, он поспешно покинул город, захватив с собой всех своих людей и все движимое имущество, какое мог. Он отправился на юг в Бьёргюн, а оттуда к архиепископу Абсалону в Данию, где его хорошо приняли. Он там долго оставался и был желанным гостем.[226]

Эйрик архиепископ имел несчастье потерять зрение, он ослеп.