Путь на Грумант - Георги Виктор Сергеевич - Страница 20

В каждом маленьком замкнутом коллективе резко проявляются симпатии и антипатии, и ничтожное недоразумение может стать причиной для раздражения и нешуточной ссоры. Чем погасить их, какой огнестойкий раствор способен сцементировать экипаж? Наверное, только чувство ответственности за общее дело. И здесь надо отдавать должное нашему капитану.

Во-первых, Дмитриев сам был поставлен в довольно-таки неловкое положение, ведь значительную часть пути пришлось следовать на буксире за лодьей. И недоразумения в отношениях между капитаном «Груманта» Ростиславом Гайдовским и руководителем экспедиции Виктором Дмитриевым при таком раскладе событий были неизбежны: тот и другой считали себя опытными мореходами, хотя в манере поведения и в практике судовождения резко разнились. Говорун и балагур, Гайдовский при всей своей большей частью напускной лихости был профессиональным штурманом, а в свое время и самым молодым капитаном транспортных судов на Северном бассейне. И удачнее кандидатуры на его сегодняшнюю должность вряд ли кому удалось бы найти. Дмитриев же более прямолинеен, скромен, черты его характера как формального и неформального лидера неброски, а в будничных ситуациях и незаметны. Не имея штурманского диплома, Виктор обладает качествами, по которым и выбирались в досельные времена кормщики: ответственностью не просто за благополучный исход предприятия, но и за жизни товарищей; не поддающейся логике интуицией, основанной как на доскональном знании судоходных свойств построенных своими руками судов, гак и на практическом опыте именно прибрежного плавания и связанных с ним опасностей. Наш капитан прекрасно понимал, что советами и распоряжениями, передаваемыми им по рации на «Грумант», он только нервирует Ростислава. Но можно простить и Виктора, оказавшегося в роли ведомого в выстраданном и организованном им походе.

Во-вторых, Дмитриев смог очень удачно, на мой взгляд, разбить экипаж «Помора» на вахты, руководствуясь при этом весьма тонкими психологическими наблюдениями. Хотя выбор был невелик: три Володи, два Вити, Юра и Саша. Но о каждом по порядку.

Александр Скворцов по судовой роли числился заместителем начальника экспедиции по научной работе. И для него в нашем походе счастливо сочетались непосредственные научные изыскания, связанные с основной деятельностью в НИИ культуры Министерства культуры РСФСР, и увлечение парусным спортом. Высокий, атлетического телосложения москвич, он без лишних слов один ставил и убирал грот-парус, о чем я, канцелярская крыса, не мог и мечтать, путая поначалу шкоты с брасами.

С ним в паре стоял вахту наш «великий коми», как незлобливо прозвали мы рассудительного, всегда подчеркнуто вежливого сыктывкарца Володи Королева. Работая в Печорском пароходстве капитаном тральщика, он по состоянию здоровья осел на берегу, с головой ушел в общественную жизнь края, смело начертав на своей визитной карточке два слова: «краевед и путешественник». Думаю, что в длинные, тягучие часы между склянками им было о чем поговорить, хотя, должен заметить, профессионализм Скворцова и самодеятельные знания Королева не позволяли обоим быт запанибрата. А значит, в случае чего, и брать вину на себя, выручая товарища. Своеобразная дистанция во взаимоотношениях в данном сочетании служила надежным основанием для взаимной ответственности.

Владимир Панков мой земляк. Преподает в Мурманском высшем инженерном морском училище на кафедре физики. Мужик крайне башковитый, себе на уме, с четко выраженными привычками и складом мысли. Сам напросился в одну вахту с Юрием Колышковым — незаметным и незаменимым в экипаже человеком. Легкий, мускулистый, Юра может подняться на руках на мачту или вползти на кончик бушприта, чтобы поправить запутавшиеся снасти и связать концы одному ему известным узлом. Есть такие люди, которые нарочно в общем строю стоят позади остальных. Как бы оберегая чувство собственного достоинства и иронично поглядывая на выскочек. Я говорю о Панкове и Колышкове, мурманчанине и петрозаводчанине, матросе и боцмане коча «Помор».

Наконец, наша с Дмитриевым вахта. О Викторе я уже рассказывал, о себе… Наверное, поставил меня капитан рядом с собой для подстраховки, как самого неумелого в подобных плаваниях человека. Постараюсь хоть этими заметками как-то компенсировать былую беспомощность.

Ну а Володя Вешняков… Вновь как наяву вижу: вот он, мелко семеня, словно танцуя, перебегает по уходящей из-под ног палубе с бака на корму, Держа на вытянутых руках кастрюлю наваристого борща. Что ж, обед — дело святое. Примерно в четыре пополудни, в смену вахт, этот час был для всех нас временем не только физического, но и душевного отдыха. Усевшись поудобнее, травили байки, наливая по второй и третьей кружке чая из ведерного самовара.

Дмитриев нынче жалуется на кошмарные сны, основной причиной которых считает слишком благодушный настрой команды. Мол, привиделось после ночной вахты, что не по морю на парусах, а по берегу волоком тащим мы коч, спотыкаясь о кочки и царапая днище острыми камнями:

— Проснулся в холодном поту, глянул в оконце — нет, плещется, родимое, на сердце отлегло — отпустило. А ведь, ребята, случайностей может быть масса…

Так вот куда клонит капитан, недаром педвуз закончил — каждое слово, даже сон ему в лыко для нравоучительных речей. Кто о чем, а он вновь о бдительности да дисциплине. И зря — не дал пока никто из нас даже повода для серьезной взбучки. Хотя оно, конечно, правильно: знал бы где упасть — соломку подстелил. Вот оборвется буксир, а до берега метров тридцать, разве успеешь весла по бортам вставить, от скал отжаться? О парусе и не говорю, раз противняк дует. Тот же мыс, что у Кильдина в губу вдается, Могильным нарекли не зря. А озеро на берегу Мертвым называется…

Всегда интересно слушать байки Саши Сквор-цова. Нет, пожалуй, в Арктике мало-мальски известного острова, где бы не побывал он с экспедициями. Вот, например, рассказывал нынче о Вайгаче: изо дня в день один и тот же пейзаж — красиво, холодно, величаво, но нет места в нем человеку с его страстями и надеждами… Идешь по тундре — а куда, зачем? Изба, рация, лодка — жизненный круг замкнулся. Шаг в сторону — и безвременье. Какой век, какая эпоха, ау-у!..

Или взять новомодную гипотезу, что человек зародился не где-то в субтропиках, а именно здесь, в высоких широтах. Мол, всякие там биомагнитные и прочие поля, которые испускаем и принимаем мы сами того не ведая, в масштабах планеты естественно сходятся в Заполярье. А чувство сопричастности с космосом, душевное равновесие, приходящее в Арктике, — шуточки? Звуки, запахи, великое однообразие, но подсознательно все время ловишь себя на мысли, что когда-то — когда? — ты уже это все чувствовал, видел, ощущал…

Однако выходим в Кильдинскую салму. Зыби почти нет. Чайки сидят на воде — к перемене ветра или просто ленятся лишний раз подняться? По левому борту проплывают три холма, три брата-богатыря, рожденные сползающим к морю ледником. Решаем встать на якорь, дождаться утра. Оно, как говорится, вечера мудренее.

Из путевого блокнота