Рассказы о живой природе - Яковлев Петр Иванович - Страница 20

Бешеный волк продолжал рыскать по окрестности и однажды напал на женщину, укладывавшую за деревней сено.

На ее крики прибежали два лесоруба с топорами. Бешеный зверь, завидев их, не испугался, а бросился им навстречу, свирепо рыча и брызгая хлопьями пены. Один из мужчин, не ожидая, пока на него набросится разъяренный зверь, кинул в него топором, но неудачно. Зверь, увернувшись от топора, ринулся на второго человека, у которого топор был еще за поясом. Однако тот не растерялся и ловко сумел схватить зверя в охапку, точь-в-точь как родного брата, которого не видел по крайней мере лет десять.

– Выручай, друг, тяни мой топор! – закричал он приятелю.

И пока один.обнимался с волком долго и крепко, другой вытащил его топор из-за пояса и ловким ударом расколол хищнику череп. Через час туша бешеного зверя уже лежала в глубокой яме, заваленной толстым слоем земли и камня, а голова его была отправлена в лабораторию для исследования.

Бурые разбойники

– Ну как, крепко напугал вас бурый разбойник? – спросил Алексей Герасимович, когда ребята собрались у костра, шумно обсуждая происшествие.

– А он сюда больше не придет? – не скрывая страха, спросил пастуха самый маленький из ребят, семилетний Гриша.

– Не придет, не бойтесь. Не все ему людей да скотину пугать. Я его так шугнул, что он теперь, поди, десятую версту отмахивает. Они ведь, хотя и сильные, а трусливые. Злые они бывают только в конце лета, когда жир нагуливают, перед тем, как залечь в берлогу. Тогда они и на скотину нападают, и человеку оберегаться приходится. А летом крупную живность они не трогают. Медведи, как свиньи, всеядные, все едят, лишь бы жевалось,- и червяков, и муравьев, и разных букашек, и рыбу, и грибы, и ягоды, особенно любят малину; ну а мед – так вы знаете сами, как прошлый год он на пасеку залез. Хорошо, что вот Захар Семенович с ружьем подоспел, ухлопал его,-кивнул Алексей Герасимович в сторону лесника.

– Дядя Захар, а вы много медведей видали, вы ведь каждый день в лесу бываете? – полюбопытствовал кто-то.

– Сколько видал – не считал, может – тыщу. А когда убил пятидесятого, то решил: хватит с меня, стар стал. Однако приходилось и после.

– Сколько же вы убили? Расскажите! – градом посыпались на лесника вопросы.

– Мне некогда рассказывать, уху варить надо,- с напускной серьезностью отнекивался тот.- Вы пастуха спрашивайте – он всю жизнь медведей в лесу пасет, вместе с коровами…

Все поняли шутку и расхохотались, вспоминая сегодняшний случай и заново переживая его. Улыбались и пастух с лесником.

– Расскажите, расскажите, дядя Алексей,- приступили ребята к пастуху и еще тесней сгрудились вокруг костра.

– Да чего рассказывать-то? Нынче и медведей-то нет почти. Где им тут жить, когда кругом люди да машины,- почитай, на каждом квартале – то лес рубят, то руду али камень добывают, то болота осушают… Это в старину медведей много водилось. Может быть, от них и названия деревень пошли: Медвежья Гора, Кондопога, Конда, Кондуши?..* Ведь старые люди любили называть места по природным признакам, – потому у нас много гор, рек и озер названы именами зверей и животных. Деревни в города теперь превращаются, а названия часто старые остаются: Медвежьегорск, Кондопога.

* К а р х у (финск.) и кон т и э (карельск) – медведь.

Пастух замолчал, будто размышляя, что бы еще интересное рассказать, набил свою трубку, вырезанную из карельской березы, и наклонился к костру за угольком. Лесник невозмутимо,- мол, знаем мы эту старинушку,- помешивал свою уху ободранной сосновой веткой и чуть улыбался в рыжие, посеребренные сединой усы.

– Дядя Алеша, а правду ли говорят, что медведи разные бывают-одни злые, а другие добрые, как в сказках? – снова полюбопытствовал маленький Гриша.

– Все они одинаковы – хищники косолапые. Только в разное время по-разному к людям и животным относятся.

Это зависит от времени года и даже дня и оттого – сыт или голоден зверь. А вообще-то все они опасные хищники и трусливые разбойники. Вот хотя бы и сегодняшний случай…

– Перед вечером я обычно перегоняю стадо в эту лощинку: здесь хорошо, ветерком подувает и комарья поменьше.

Перегнал я сегодня свое стадо и пошел в кустарник, чтобы грибков собрать на селянку. Собрал с десяток и уселся на пеньке – почистить. Вдруг слышу, кряхтит кто-то за кустами и будто человек хрипит, захлебывается. Что такое, думаю: неужто человека кто душит? А у меня оружия – один грибной нож. Струхнул, признаться, я сперва, но все же пошел на шум, крадучись. Раздвигаю кусты, выглядываю на полянку…

Чтоб его черти самого задрали! -сидит, весь мхом да дерном обложился и обеими лапами дерн рвет, будто могилу себе обкладывать собрался – только хрип да стон кругом.

Оторвет дерну пласт, потом трясет, царапает когтями – червяков да насекомых вытряхивает, слизывает их и чавкает, как свинья. Посмотрел я на него минуты две-три и думаю: что делать – ведь коровы близко, да и ваши голоса слыхал рядом. Напугает, думаю, всех до смерти. Уж лучше я его сам шугну… «Хоп! Хоп! Хоп!» – заорал я, в ладоши захлопал…

Он как рявкнет, да вскочит – не разберет, что, откуда,- да прочь от меня, на большую поляну, а тут его Сеня с Володей увидели да закричали. Он – влево, а тут Захар с ружьем (а порох он, почитай, за версту чует), опять в мою сторону скачет. Ну, думаю, ладно – в сторону от коров помчался; жду, сам рожок приготовил. Только миновал он меня,- я ему вслед во всю силу на рожке дую, бегу и дую, бегу и дую… Теперь, пожалуй, около Кондопоги где-нибудь лупит…

Долго хохотали ребята, наперебой спрашивали Сеню с Володей, не было ли им страшно; те, конечно, всякое подозрение в трусости отклоняли и чувствовали себя героями дня.

– Это что, а вот слушайте, что произошло однажды лет тридцать назад,- неожиданно вступил в разговор Захар Семенович.- Я раньше, до революции, на лесной даче жил.

Приедут ко мне купцы али чиновники крупные из города:

«Веди, Захар, на охоту». Я погляжу – кто чего стоит, и веду – кого зайчишек гонять, кого – перепелов. А тут приехал один лесничий, уж не первый раз, ему и по делу надо было: хозяйство мое проверить. Строгий был, богатый.

«Я, говорит, слышал, что в таком-то лесу медведь лошадь свалил. Как думаешь, придет он к ней ночью?» А дело осенью уж было. «Придет».- «Тогда – поехали». Взяли ружья, поехали на его двуколке. Лошадь в деревне оставили, сами – к убитой лошади. Сделал я два лабаза* – один для себя, другой для него. Устроились друг против друга, ждем гостя. Чуть только стало смеркаться, треск послышался со стороны бора, с той, где лабаз барина был. Не успел медведь до лабаза его дойти, как барин заорет: «Караул!»-да выше на дерево лезть; схватился за сухой сук, не разглядевши со страху-то, да как грохнется с дерева – чуть на медведя не угодил. Мед- ведь в одну сторону, барин – в другую. Я выстрелил, да промахнулся… Долго я потом кликал барина, а он, оказывается, сидел у ручья – стирал что-то…

* Лабаз – площадка на ветвях дерева, устроенная для наблюдения, хранения продуктов и других охотничьих надобностей.

Когда ребята насмеялись досыта, а пастух с лесником доели щучью уху, снова заговорил Алексей Герасимович:

– Спасибо тебе, лесник, за уху, за добрую сказку. А вот что я сейчас расскажу, так вам такого и не снилось…

– Много у меня было приключений с медведями. Ведь тридцать лет коров пасу. Во всем нашем районе нет пастуха с таким стажем. Да и рыбки половить – вряд ли мастера лучше меня найдешь. А что это правда – судите сами. Пошел я как-то к реке на зорьке. Дай, думаю, удочку закину – форе- лек, окуньков, али, на худой конец, плотички на уху натаскаю.