Сага о Гудрид - Сивер Кирстен А. - Страница 38

– Не говори так много, ты устал. Выпей-ка немного похлебки.

Укладываясь спать, Гудрид сняла только ботинки: она понимала, что ночью придется вставать к больным. Она тихонько вытянулась рядом с Торстейном, и муж поискал ее руку и прижал к своей щеке.

Ночью двоим стало совсем плохо: на рассвете умер Эгиль. Узнав о смерти мальчика, Торстейн сказал, чтобы каждого человека из Эрикова Фьорда, который еще умрет, клали в гроб и ставили в надежное место, чтобы потом, весной, переправить домой, на юг.

Гудрид редко появлялась на свежем воздухе, большей частью находясь в спертом, душном помещении вместе с больными. И хотя Торстейн и многие другие вскоре уже могли есть твердую пищу, они все же были еще слишком слабы и едва держались на ногах. Пятеро из команды умерли, а потом заболела еще и Гримхильд. С самого утра она выглядела хмурой, и Гудрид вздохнула с облегчением, увидев, что Гримхильд прилегла отдохнуть. Но оказалось, тучное, неуклюжее тело служанки запылало в лихорадке. Поскольку Гримхильд не была измучена морской качкой, она умудрялась поддерживать телесную чистоту, когда Гудрид помогала ей дойти до отхожего места. Но Гудрид сгибалась в три погибели, ведя толстуху, и спрашивала себя, отчего больная становится все тяжелее, хотя ничего не ест.

А потом внезапно заболел Торстейн Черный. Он не мог ни есть, ни пить, и только лежал, открывая глаза, когда Гудрид задерживалась возле него на минутку. Гудрид так устала, что едва заметила, что Гримхильд лежит неподвижно в своей постели, и дыхания ее не слышно. Поняв наконец, что та умерла, Гудрид поспешила сообщить печальную вести Торстейну Черному. Тот взглянул на застывшее тело жены и с трудом выбрался из дома, чтобы приготовить доску для погребения.

Гудрид принесла к постели Торстейна скамеечку и села на нее, закрыв глаза и прижавшись лбом к руке мужа. Вдруг она почувствовала, что тот шевельнул рукой и проговорил:

– Мне показалось, ты говорила, будто Гримхильд умерла. Посмотри, она сидит на лавке и ищет свои ботинки.

Едва Гудрид успела повернуться в сторону Гримхильд, как вернулся Торстейн Черный с доской. Заметив духа-двойника своей жены, он так сильно ударил его доской по голове, что потолок задрожал, и двойник опустился обратно на лавку. Позвав Эйольва, он вместе с ним вынес умершую из дома и похоронил ее за оградой сада, положив на могиле груду камней. А когда он вернулся обратно, Торстейн сын Эрика лежал мертвый. Гудрид сидела у его кровати и билась головой о ее край.

Торстейн Черный поднял ее и перенес на скамью у противоположной стены. Сев рядом с ней, он утешал ее, гладя рукой по волосам, словно она была маленькой девочкой.

– Ты должна позаботиться о себе, Гудрид. Не хватало еще, чтобы твой ребенок появился на свет раньше времени! А к лету я сам отвезу тебя обратно в Братталид. Я оставлю на Песчаном Мысе кого-нибудь из прислуги, чтобы люди из Эрикова Фьорда тоже смогли отправиться вместе с нами. Я уже внимательно осмотрел «Морского коня»: единственное, что нужно там заменить, так это шкоты, а потом хорошенько смазать корабль тюленьим жиром.

– Плохо, что тебе придется уехать отсюда…

Но Торстейн Черный живо перебил Гудрид:

– Я всегда хотел жить на юге, в Восточном Поселении. И первое, что я сделал, – это продал половину двора Торстейну сыну Эрика.

Умерший словно услышал свое имя и внезапно сел на кровати, выкрикнув с дико блуждающим взором:

– Гудрид! Где Гудрид? Гудрид!

Гудрид онемела от ужаса, не смея шелохнуться, а Торстейн Черный встал, сделав ей знак, чтобы она молчала. Но когда Торстейн сын Эрика вновь позвал ее, Торстейн Черный подвел Гудрид к скамеечке у постели и сел, обнимая женщину.

– Чего ты хочешь, тезка?

– Гудрид…

Гудрид с трудом сглотнула и прошептала:

– Я здесь, муж мой.

– Гудрид, если ты снова выйдешь замуж, я надеюсь, что ты будешь счастлива. Но пусть только наш ребенок помнит, кто был его отцом… Я хочу, чтобы…

Торстейн умолк, и голова его откинулась набок.

Торстейн сын Эрика был тринадцатым мертвецом, которого предстояло похоронить в Братталиде. Гудрид понимала, что невозможно сколотить такое количество гробов, но Торстейн Черный успокоил ее, сказав, что найдет выход, как только все тела умерших будут переправлены в Эриков Фьорд. А когда через несколько дней к Гудрид пришла Люва, чтобы рассказать, что большой котел, оставшийся после Торбьёрна, с раннего утра поставлен на огонь, потому что Торстейн Черный вываривает в нем кости мертвецов, – ее молодую хозяйку уже поразила болезнь. Единственной мыслью Гудрид было уберечь ребенка: она опасалась, что из-за болей в животе малыш родится раньше положенного срока.

Когда же она почувствовала родовые схватки, она с леденящим ужасом поняла, что с ее малышом дело пойдет не лучше, чем с теленком, которого преждевременно выбросила корова. Торстейн Черный послал к трем соседям, живущим поблизости, но прежде чем кто-то из опытных повитух успел на Песчаный Мыс, все уже кончилось… Гудрид ощущала такую боль, словно она была бревном, которое носят волны в открытом море. Она уже не понимала, что с ней происходит, и лежала в забытьи.

А ее крохотная дочка так и не увидела свет, Люва не хотела показывать ее Гудрид и уже направилась к двери со свертком в руках, как в дом вошла соседка Альвгерд. Она оказалась слишком любопытной, потому что Гудрид услышала ее громкий голос:

– Вот оно что! Такой красивый ребеночек и родился мертвым: здесь прямо колдовство какое-то. Я-то слышала, о чем поговаривают люди: неладное здесь творится! Мой муж даже не хотел сперва отпускать меня к вам: он узнал, что мертвая Гримхильд и сам хозяин Торстейн после смерти ходили по дому, будто живые.

– Гудрид вознаградит тебя за хлопоты, – спокойно ответила Люва. – Никакого колдовства здесь и в помине нет. А если ты сможешь утешить нашу хозяйку, которая потеряла и мужа, и ребенка, то ты окажешь всем нам большую услугу.

Альвгерд и другие соседки, подоспевшие вовремя, были опытными в своем деле: они позаботились о Гудрид, сцедили ей молоко, чтобы облегчить боль в переполненной груди. Но они не могли утешить ее в ее горе. Гудрид ничего не брала в рот и большей частью спала, а соседки сами лакомились тем, что приготовила для своей хозяйки Люва, и сидели, сплетничая обо всем понемногу.

– Какой же хорошенькой была эта девочка, – в десятый раз повторяла Альвгерд, довольная тем, что успела взглянуть на ребенка. – Такая же пригоженькая, как моя Герда. Муж хотел, чтобы я родила еще девочку, хотя у нас была уже одна. А теперь посмотрите только на мою Герду! Она обручилась с молодым сыном хозяина Киккута Олавом сыном Гудбранда. И я была так занята приготовлениями к свадьбе, когда меня позвали сюда…

Почувствовав себя покрепче, Гудрид подарила каждой из соседок по козе, в благодарность за помощь. И когда они наконец покинули двор, она села у очага, погрузившись в раздумья. Если молодой Олав сын Гудбранда собирается жениться, то, может, ей стоит попросить Белого Гудбранда, чтобы его дочь Гудни присмотрела за хозяйством на Песчаном Мысе, пока Гудрид поедет в Братталид…

Она посоветовалась с Торстейном Черным, и тот сразу же встал на лыжи и отправился в Киккут. Гудрид смотрела ему вслед и думала, что после смерти Гримхильд он словно помолодел зим на пятнадцать.

Белый Гудбранд принял их предложение, но летом сама Гудни должна была выйти замуж и поселиться далеко к югу от Песчаного Мыса.

А перед самым йолем к ним на двор пожаловал Белый Гудбранд и предложил, чтобы хозяйка отпустила с ним кого-нибудь из прислуги – помочь Олаву в Киккуте.

– Я еще не знаю, кто из прислуги поедет со мной в Братталид, – ответила ему Гудрид.

Гудбранд сидел и мял в огромных кулаках свои рукавицы.

– На самом деле я хотел узнать, Гудрид, останется ли здесь Люва. Я устал жить один, мне нужна жена.

– С Лювой тебе будет хорошо, – сказала Гудрид. – Ей будет приятно твое сватовство, и я искренне желаю ей счастья. Она преданная, смышленая и милая, и она хорошая хозяйка в доме.