Вокруг света с киллерами за спиной - Синякин Сергей Николаевич - Страница 20

— Здорово, братила! — радостно заорал Жора Хилькевич из Мурманска. — Что ж ты в кабак тогда не пришел? Правда, стол был фуфло, весь вечер лотосы жрали, но все равно клево было. Гарик с хиппарями подрался, потом мы американцам едальники начистили. Потом вообще настоящая «Кама-сутра» была… Да ладно, Жорик зла не помнит. Ты где остановился? Пирамиды видел? Бабы здесь хреновые, но пожрать можно классно. Потрясно, братила! Прямо у пирамид в ресторанчике тушеную крокодилятину подают. Кайф чистый! Я на прошлой неделе почти полкрокодила умял, бля буду!

— Знакомься, Жора, — сказал Илья Константинович. — Мой приятель Виктор Броверман. Хилькевич скривился.

— Как же, — сказал он. — Был я у том Израиле. Бабы хитрые, так и норовят «динаму» накрутить. Какая там «Камасутра»! А мужики сплошь на бизнесе помешаны. Потому, наверное, и готовят хреново. Одна кура кошерная. Ладно, Жора зла не помнит. Ты здесь надолго? Подгребай вечером в «Империал», там много наших будет. Мы на рыбалку ездили, блин, все за деньги! Ни одного окунька не поймали, так мужики с горя крокодилов надергали. Берешь кролика, на крюк его сажаешь — и в воду. Крокодил, сученок, животина глупая, он сразу крола заглатывает — и на дно. Даже подсекать не надо! Но, говорят, на арабов еще лучшей клюет. Да ладно, другим разом попробуем! Мы вчерашний улов поварам сдали, сегодня пир в кабаке будет. Только водка у их здесь хреновая. Но это, блин, не страшно, я в Мурманск звонил, пару ящичков нашего «Муромца» заказал, сегодня самолетом подогнать должны. Ну, бывай! — Жора Хилькевич сунул каждому потную ладошку и не торопясь двинулся к выходу, рассекая темнолицых арабов, как плуг рассекает пашню Нечерноземья. На лице его была скука и довольство собой.

Броверман внимательно посмотрел ему вслед и что-то сказал на идиш. Потом повернулся к Русскому:

— Ну что, Илюша, поехали пирамиды смотреть? Тем более что там крокодилов неплохо готовят.

Глава 15

Издалека пирамиды выглядели несолидно, вроде кубиков в песочнице. Лишь на близком расстоянии они вдруг обрели внушительность и монументальность. Редкие пальмы рядом с ними смотрелись травинками. Это ж сколько народу было задействовано, сколько рабов здесь Полегло, возводя эти памятники давно почившим в бозе фараонам! Илья Константинович прикинул, какие бабки вложены фараонами в Строительство пирамид, и ощутил здоровую и белую зависть.

На прогулку по пирамиде они с Броверманом не торопились. Было довольно жарко, и для начала они попили пивка в местном баре.

Пиво было холодным, дул легкий ветерок со Средиземного моря, и настроение несколько улучшилось. Вскоре оказалось, что пиво хорошо легло на вчерашнюю выпивку. Даже слишком хорошо. Так хорошо, что они заказали виски с содовой, но содовую попросили не наливать. Бармен не удивился. Он уж привык обслуживать русских и евреев, уехавших из России в Израиль. На его взгляд, они не слишком и различались. Русские требовали водку на русском или плохом английском, евреи использовали для этого иврит, идиш или все тот же плохой английский. Вот и сейчас, выпив виски, приятели переглянулись и потребовали бутылку уже привычного и кажущегося родным «Кагановича».

— Ты не думай, Броверман не жулик, Броверман — честный человек, — говорил однокашник, то и дело хватая Русского за рукав. — Ты думаешь, я гадать не умею? Умею! Я тебе на картах могу погадать, по руке могу, даже по внутренностям черного петуха, понял? Хошь, я тебе на пиве погадаю? — С этими словами Броверман вылил остатки пива из банки на стол и принялся вглядываться в лужицу, принимающую причудливые очертания.

— Вот ты думаешь, что это твое последнее путешествие? — слегка заикаясь, сказал Броверман. — Ошибаешься! Это первое твое путешествие! Понял? Первое! И опасное! — Он ткнул в лужицу пальцем. — Во, видишь, смерть тебе грозит от арабского террориста! Думаешь, шучу? Во! — И Броверман сделал интернациональный жест, который должен был убедить Русского, что его собеседник действительно не шутит.

— Хватит, Витя, — сказал Русской. — Какие арабы! Туг от своих не знаешь, куда деться. Пошли в пирамиду, посмотрим, как там фараоны жили. — Он критически оглядел товарища и добавил: — Если нас туда пустят!

В пирамиду их пустили без замечаний и даже дали гида-экскурсовода, который тут же затрещал по-английски, словно он был тайным уроженцем Йоркшира или Уэльса. Броверману он не мешал. Броверман на ходу начал пристраиваться дремать на плече Ильи Константиновича, мычал, похрапывал со стонами и всхлипываниями, и после нескольких безуспешных попыток его разбудить Русской пристроил товарища на какой-то каменной приступке. Броверман тут же прилег и со счастливой улыбкой задремал.

Внутри пирамиды было прохладно, арабский экскурсовод продолжал что-то шустро лопотать, увлекая туриста в глубины пирамиды, и Русским овладела какая-то сонливая одурь, причины которой, впрочем, были ему совершенно ясны, но одурь быстро прошла, когда экскурсовод опасливо огляделся, достал из-за пояса большой черный пистолет и приставил его к голове Ильи Константиновича.

Только теперь у Русского широко открылись глаза, и он рассмотрел сопровождающего. Араб был худ, жилист и смугл. В левом ухе у него слезливой капелькой светилась серьга. Будь это в Америке или Европе, Русской не сомневался бы, что перед ним паренек с неправильной сексуальной ориентацией. В России серьга бы указывала, что перед ним казак, причем единственный сын у матери. На что указывала серьга в оттопыренном арабском ухе, Илья Константинович не знал. Араб был в просторной пестрой дашике. В темных бездонных глазах араба радости от встречи с Русским не было. В арабских глазах кривилась в усмешке смерть.

Илья Константинович напрягся, чтобызакричать, но араб прижал палец к губам.

— Ти-ха, — нараспев сказал он. — Инглиш? Эмерикен? Дойч?

— Русский я, — со стоном сказал Илья Константинович. — Русский я, мать твою!

Араб подумал, с сомнением покачал головой и уже на русском языке снова сказал.

— Ти-ха! Я говарю русски. Слава великому лидеру ливийского народа, имя которого знает весь цивилизованный мир! Илья Константинович закивал.

— Пав-та-ри! — приказал араб.

— Слава великому лидеру ливийского народа, имя которого знает весь цивилизованный мир! — горячим шепотом повторил Русской.

Араб погрозил пальцем.

— Па-ачему имя не называешь? — негромко пропел он. С закрытыми глазами можно было подумать, что пистолетом у головы Русского поигрывает грузин. — Не уважаешь, да?

Илья Константинович судорожно проглотил слюну. Даже под угрозой четвертования он не смог бы сейчас назвать имя или даже фамилию известного всему миру революционного ливийского лидера. Мабарака? Или Джавахарлал? А может, Джардет? Он искоса посмотрел на араба. Тот так же косо и выжидательно смотрел на него.

Илья Константинович прикрыл глаза. «Господи! Да за что же мне эта кара небесная?! Я ведь и телевизор-то дома не смотрел. Разве что боевики по видаку, дак это ж не в счет. Я ж вне политики, Господи! Да вразуми же меня!»

— Не знаеш-ш-шь? — шипяще, словно кобра, прошептал араб. — Или не хочешь знать?

«Да ты мне только подскажи, — подумал Русской. — Ты мне только намекни. Я его вовек не забуду. Бейбулла? Саддам? Нет, это в Кувейте царя так звали. Имя Саддам, кличка Хуссейн. А какой? Первый или второй? Да какая разница! Хлопнет тебя сейчас этот приверженец Аллаха именем ливийской революции за политическую неграмотность. Кеннеди пристрелили, Анвара Саддата взорвали, а ты кто? Мелкая политическая блоха на фоне египетской пирамиды! Ну, вспоминай, Илюша, вспоминай, листал же в сортире газеты! Джа-махерия? Иеремия? Дауд? Нет, не так. А как? Мустафа? Английская команда еще такая была. Кардифф? Курбаши?»

Илья Константинович перекрестился и принялся жестами показывать, что не может говорить. — Больной? — участливо спросил араб, почесывая затылок стволом пистолета. Он посидел в раздумьях на корточках, еще раз почесался пистолетом и решил: — Аллах милосерден. Он тебя вылечит. — Посидел еще немного и объявил: — Плохо, что ты не американец. Я бы тогда потребовал прекратить бомбежки Ирана. — Подумал и деловито добавил, как заядлый китайский троцкист: — Ладно, я тебя за капитуляционные настроения российского правительства пристрелю. Во славу Ливийской Джамахерии!