Пылающий остров (илл. В. Лукьянца) - Казанцев Александр Петрович - Страница 23

— Нам надо спешить, — сказал он, отталкивая череп ногой.

Плиту опустили, оставив в покое потревоженные кости.

Кленов, отвернувшись, стоял у стены.

Ганс изрядно измучился. Кроме аккумулятора, ему пришлось тащить еще и дверную ручку, и меч, и цепь, и еще целую кучу неизвестно откуда взявшихся железных предметов.

Вдруг послышался лай. Ганс, расставив ноги, обхватил обеими руками рвавшийся аккумулятор и прижал его к животу.

Из-за угла выскочил пес Герт — любимая собака Кленова. Он приближался с лаем, переходящим в испуганный вой.

Не успел никто опомниться, как Герт, пролетев последние шесть шагов по воздуху, с жалобным визгом ударился в грудь Ганса.

— Ошейник! — закричал Кленов.

Он бросился к несчастной собаке и освободил ее от железного ошейника. Перепуганный пес скулил и лизал ему руки.

Ганс отер рукавом пот с лица и, взявшись за цепь, закинул аккумулятор за спину.

— Идти через ворота нельзя, — сказал Кленов, — ведь у нового моста железная ферма.

— Что ж делать, — хрипло вздохнул Ганс, — придется перелезать через стену замка!

Притащили две наскоро связанные лестницы, и по ним Ганс, не обращая внимания на подозрительный треск, вместе со своим диковинным грузом поднялся вверх. Лестницы перенесли на противоположную сторону, и он сравнительно благополучно, если не считать двух сломанных ступенек, спустился.

Старательно обойдя мост, Ганс в конце концов закончил свое необыкновенное путешествие.

Аккумулятор вместе со всеми прилипшими к нему предметами опустили в шахту и вывели оттуда два провода.

По этим проводам Кленов хотел пропустить ток, чтобы нагреть аккумулятор немного выше критической температуры. Тогда явление сверхпроводимости должно было мгновенно исчезнуть. Под влиянием тока аккумулятора катушка, вновь обретя полное сопротивление, расплавится, и вся энергия ее магнитного поля перейдет в тепло.

На эффект этого явления рассчитывал Вельт, думая продемонстрировать его членам Общества уничтожения войны.

— Ну, джентльмены, сейчас я способен выпить пива не меньше, чем кабатчик из «Гофманских кабачков» в Берлине, который пьет по кружке с каждым посетителем! — сказал Ганс, садясь к рулю автомобиля.

— Да, телосложением вы для этой роли подходите, — сказал Вельт, — и вы сможете это сделать тем скорее, чем раньше довезете нас до железнодорожной станции Вайле.

— О'кей! — сказал Ганс по американской привычке.

Действительно, он в кратчайший срок домчал до станции Вайле Кленова и Вельта.

Даже не дождавшись отправления поезда, он засел в железнодорожном буфете и надолго оставил там память о своем пребывании.

Когда его патроны достигли станции Фридериция и паровоз со всем составом въехал на паром для переправы через пролив Малый Бельт, Ганс кончил только вторую дюжину кружек.

Встревоженный буфетчик, чтобы не ударить лицом в грязь перед таким достойным посетителем, послал за пивом на соседнюю станцию, так как на свои запасы не надеялся.

Как мелькали перед глазами Кленова и Вельта километровые столбы между станциями Одензее и Люберге, так перед захмелевшим Гансом проходили вереницы новых пенящихся кружек.

Переправа Вельта и Кленова через пролив Большой Бельт для Ганса ознаменовалась тем, что он потребовал себе сразу дюжину кружек и пролил их, опрокинув стол.

Когда же вечером Вельт оставил Кленова в ресторане копенгагенского отеля, Ганс мирно спал под столом, сотрясая станционное здание громоподобным храпом.

Кленов сидел в ресторане за отдельным столиком и задумчиво смотрел на давно остывший стакан черного кофе. Вельт ушел повидаться с прибывшими членами общества и подготовить заседание.

В голове Кленова было пусто. Ни одна мысль не шла на ум. Процедура заседания представлялась скучной и утомительной.

Пожалуй, впервые за последние месяцы Кленов сидел без дела, не за работой. Обычно он никогда не позволял себе этого. Он знал, какие тяжелые мысли неизменно приходят к нему в такие минуты. Так и сейчас: он чувствовал, что болезненные воспоминания вновь овладевают им. Тюльпан черного дыма над лабораторией… Больница, куда он попал почти без всякой надежды на выздоровление… Его взял оттуда Фред, сам только что выписавшийся из клиники после трепанации черепа. Вельт окружил Кленова заботой: он ухаживал за ним, как преданный брат. Фред понял мечту Кленова об ультиматуме Вселенной, поддержал его идею и этим вернул Кленова к жизни.

Как горячо обсуждали они с Вельтом план действий! Фред понимал его с полуслова. Им нужно было выбрать место вблизи воюющих стран, откуда они могли бы пригрозить всей Европе страшным оружием Кленова, заставив правительства повиноваться. Вельт отыскал и купил в Дании старинный замок, где Кленов оборудовал лабораторию. Теперь он мечтал только об одном: скорее приступить к строительству электрической пушки. Выбрасывая из нее свои насыщенные энергией аккумуляторы, будущий повелитель мира мог вести войну с любой непокорной страной.

Кленов невидящим взором посмотрел в окно. За стеклом мелькали огни вечернего города. Экипажи, автомобили, пешеходы однообразной пестротой раздражали глаза.

Его внимание привлек автомобиль несколько необычной формы, остановившийся у подъезда отеля. На радиаторе развевался флажок.

Из автомобиля выскочил военный в незнакомом Кленову мундире и, открыв дверцу, вытянулся во фронт.

Из машины вышел другой военный. Проходя мимо окна, за которым сидел Кленов, он повернул голову. Глаза их встретились.

Кленов вздрогнул. Военный улыбнулся и взял под козырек. Он что-то сказал своему спутнику и зашагал к подъезду отеля.

Кленов инстинктивно оглянулся, отыскивая глазами полицейского. Воротничок больно сдавил горло, словно оно было туго затянуто медным проводом.

Военный не торопясь подошел к столику Кленова и улыбнулся, выставив свои редкие зубы. Кленов вскочил, задыхаясь.

— Прошу вас, Иван Алексеевич, садитесь! Не могу вам передать, как рад вас видеть, — сказал пришедший на чистом русском языке.

Он сел против Кленова, хотя тот продолжал стоять.

— Я крикну сейчас полицейского! — прошептал ученый.

— Совершенно напрасно, Иван Алексеевич! Сейчас мы уже не в Америке, а в Дании, где ваш собеседник пользуется правом дипломатической неприкосновенности военного атташе. Ваше обращение к полиции повредит только вам.

Человек в форме полковника иностранной армии поправил большие круглые очки в золотой оправе. Широко раскрытыми глазами смотрел на него Кленов. Это был Кадасима.

— Я искал случая встретиться с вами, — сказал японец.

Кленов сел.

— Как? Вы знали, что я здесь? — приглушенно сказал он.

— Не только знал, но и пристально наблюдал за вами, за вашими закупками, приготовлениями. Вы плохо скрывали все это. Поэтому-то я и хотел повидаться с вами, чтобы предостеречь… из личного расположения к вам, конечно!

— Вы? Почти мой убийца! И говорите о личном расположении! — громко сказал Кленов.

— Тише, Иван Алексеевич, здесь могут найтись люди, понимающие по-русски, а от этого будет худо только вам. Русские умеют расправляться с изменниками даже за границей!

Кленов снова вскочил:

— Что вы хотите этим сказать, милостивый государь?

— Успокойтесь, Иван Алексеевич, прошу вас, не привлекайте ничьего внимания. Я же говорю, что сам хотел повидаться с вами, следовательно, все вам объясню.

Кленов сел, тяжело дыша.

— Прежде всего я прошу выслушать меня. Это необходимо, я бы сказал, для нашего взаимного понимания. Я отнюдь не убийца — я солдат и ученый. Во время нашей последней встречи я пытался убрать вас с дороги только потому, что вы объективно вредны для человечества… Да-да, именно объективно. Изобретатель чудовищного смертоносного оружия, которому безразлично, кому оно будет служить, — страшная угроза всеобщему миру!

— Вы ошибаетесь, милостивый государь! Это не так.

— Предположим… Позднее мы вернемся к этому. Во время нашей первой встречи вы обладали тайной, которую мужественно отказались мне открыть. Я уважаю вас за это… Но… тайну эту вы могли открыть другой стране, чем сделали бы ее сильнее моей родины. Как патриот я не мог этого допустить! Я говорю: к сожалению, и в то же время искренне рад вас видеть. Такова уж двойственность человеческих отношений. Итак, как я уже сказал, я не убийца. Я солдат и ученый. Мне кажется, мы даже породнились. Мне хочется считать себя вашим крестным отцом…