Реинкарнатор - Синякин Сергей Николаевич - Страница 28

Глава 12

Погода на улице была отменная.

У Торгового центра кучковались цыганки в цветастых юбках. Чего они продавали, было непонятно, но при появлении милиционеров цыганки разбегались и выжидали, пока стражи закона не уйдут. Все это напоминало игру, в которой обе стороны хорошо знали правила и свято соблюдали обязанности. Милиционеры делали вид, что ловят цыганок, цыганки притворялись, будто прячутся от бдительных стражей правопорядка.

Одна из цыганок почти сразу обратила внимание на Даосова. Наметанным глазом гадалки она оценила Бориса Романовича, и он ей приглянулся. Выбравшись из толпы, цыганка принялась охмурять потенциального клиента, используя для того природные данные и знания, полученные в таборе. Говорят, что цыгане владеют гипнозом. Может быть, такие цыганки и есть, но эта брала наглостью и страстным напором.

— Да-рагой, а яхонтовый! — стонала она. — Остановись, вижу, неприятности у тебя. Дай руку, скажу тебе правду, что было, что будет, что на сердце твоем золотом лежит, бриллиантовый мой!

При этом она профессионально оглядывала Даосова с головы до ног и, конечно, не могла не прикинуть стоимости его рубашечки от «Тиффани», часов «Ориент» на левой руке и прочих мелочей, выделяющих Даосова из толпы как денежного и достойного цыганского внимания человека.

— Дай руку! — не унималась цыганка. — Клара все знает, Клара тебе правду расскажет! Вижу, яхонтовый, суровые испытания тебе предстоят! Печаль на твоем лице и заботы… О душе ты задумался, бриллиантовый…

Мягко прижимаясь к Даосову ворохом юбок, цыганка оттерла его от основного потока прохожих и уже вглядывалась в многочисленные линии его ладони. Однако, по мнению цыганки, линии на ладони были неясны, и поэтому руку нужно было срочно позолотить. Достаточно будет вот этого перстня-печатки, главное, чтобы он лежал на ладони, поперек линии жизни… «Поторопись, яхонтовый, вижу, что неприятности в жизни тебя ждут, только без перстня разобрать не могу их».

Конечно, цыганке в любом случае ничего бы не обломилось, не на того напала, чтобы Даосов ей печатки дарил! Борис Романович уже открыл рот, чтобы высказать цыганке то, что он думает о ней и ее мастерстве, но тут цыганку неожиданно будто ветром сдуло, и Даосов спиной почувствовал, как по мягкому асфальту тротуара проходят два неторопливых милицейских сержанта. А может, и не почувствовал, услышал ленивый скрип их сапог.

Сержанты шли по направлению к кинотеатру «Гвардеец». Даосову надо было туда же. Некоторое время он скучающе наблюдал за стражами правопорядка, но тут на пути ему попался книжный магазин, и Борис Романович заглянул туда купить поэтический сборник покойного Маковецкого, по стихам которого хотел определить подлинную стоимость приобретенной поэтической души. Стихи, братцы, это зеркало человеческой души, искренность и вранье в них определить нетрудно, а талант — так еще легче. Трудно соврать в стихах — как говаривал поэт Арсений Тарковский, рифма есть категория нравственная.

Маковецкий в книжном магазине на улице Рабоче-Крестьянская был в ассортименте — от целлофанированных подарочных изданий до дешевых маленьких книжечек, отпечатанных в разные годы. Уже одно это давало пищу для определенных размышлений, тем не менее Даосов купил толстенький томик с медальным профилем автора на обложке. Сборник назывался достаточно загадочно — «По суглинкам юности тревожной».

На ходу листая томик Маковецкого, Борис Романович вышел на перекресток у кинотеатра «Гвардеец». Стихи царицынского классика особого энтузиазма не вызывали, более того, чтение их могло повлечь за собой определенное душевное расстройство. На счастье, пивбар Фомы Гордеевича Угроватова рядом оказался, и Даосов зашел в прохладное помещение, чтобы кружечкой холодного пенистого пива свое душевное равновесие поддержать и хмурые мысли развеять. Нет, все-таки права была цыганка Клара — тоска подтачивала душу реинкарнатора. Сначала этот странный слух, что его собираются убить. Еще более непонятное покушение на проспекте Жукова… Потом объявление в газете. Даосов убеждал себя в том, что если кто-то и скупает души, то это еще не повод для беспокойства и волнений. Народ нынче пошел грамотный, рассудительный, просто так со своей нетленной душой никто не расстанется. Все знают, куда потом эти души деваются! И чтобы себя окончательно в мыслях утвердить и на душевное свое спокойствие радостный глянец навести, Даосов глотнул холодного пива и благодушно спросил топчущегося подле столика бармена:

— Ты мне скажи, Гордеич, вот если бы случай тебе такой представился, продал бы ты свою бессмертную душу или подумал бы?

Бармен восторженно уставился на Бориса Романовича.

— Вам-то? Отец родной! Да я вам ее за так подарю! Берите, Фоме Гордеичу для хорошего человека ничего не жалко! Фома Гордеич хорошему человеку не только душу, жизнь отдаст! Господом нашим Вседержителем клянусь!

Ага! Как же! Только вот души Угроватова Борису Романовичу для полного счастья не хватало! Вглядываясь в голубые мутноватые глаза бармена. Даосов неожиданно прозрел и понял, что такой вот Фома Гордеич — если предложение будет выгодным — не только свою душу продаст, чужих не пожалеет. Лишь бы спрос был и платили хорошо. С доставкой продавал бы души Фома Гордеевич! Боялся бы, нервничал, а все равно доставал и доставлял бы. Надо было бы — на криминал Фома Гордеевич пошел бы с легкой душой. Настроение у Даосова снова ухудшилось, и пиво он допивал уже безо всякого удовольствия.

— С праздничком вас, Борис Романович, — кланяясь в пояс, умильно поздравил бармен.

— Что еще за праздник? — удивился Даосов.

— Большой праздник, — с достоинством сказал Угроватов. — Казачий праздник. Тут ихний есаул заходил пивка попить, так он и рассказал. День рождения архангела Михаила нынче. Аккурат в этот день архангел и родился!

Новость эта была столь же нелепой, сколь и неожиданной.

— Гуляют казачки? — подмигнул Даосов. — Гуляют, — радостно сказал бармен. — Третий раз уже за пивом прибегали. Водка-то у них своя — «Хоперская».

Казаки мирно праздновали свой очередной казачий праздник. Конечно, день рождения архангела Михаила никто из них справлять не додумался, это есаул бессовестно обманул бармена, — или день избрания атамана Козицына на ответственный казачий пост был, или Илья-пророк в Дон помочился, или же действительно день рождения, но кошевого атамана Самуила Николаевича Абрамкина. Как бы то ни было, казаки гуляли. Гуляли они в Доме казачьей песни и пляски, что располагался на улице Рабоче-Крестьянской неподалеку от книжного магазина, и гуляли хорошо — под гармонь и протяжные казачьи песни с посвистом и матерными припевками, с непоказным и оттого душевным мордобоем.

В это же время от Дома культуры работников трамвайно-троллейбусного дела по улице имени основателя космонавтики К. Э. Циолковского в своих обычных одеяниях шла образцово-показательная колонна царицынских кришнаитов. Кришнаиты громко распевали гимны и мантры. Многие держали в руках надутые до невероятных размеров разноцветные резиновые пенисы. Пенисы были сделаны излишне натуралистично, с ненужными деталями и подробностями, поэтому поглазеть на кришнаитов тут же собрались любопытные граждане и неудовлетворенные дамочки. Обычные замужние женщины на всякий случай обегали кришнаитов стороной. Известное дело, бритые кришнаиты — народ мирный, но кто знает, на каком запасном пути стоит на парах кришнаитский бронепоезд! Оправдывайся потом перед мужем, что пала жертвой религиозного фанатизма!

Кришнаиты радостно и слаженно спели свои гимны и организованно, под присмотром тех самых ленивых милиционеров, что спасли Даосова от нахрапистой цыганки у Дома быта, дошли до кинотеатра «Гвардеец», где свернули на аллею садика имени царицынского героя-подпольщика Саши Филиппова, собираясь сплоченной колонной вернуться в приютивший их Дом культуры.

В это время из Дома казачьей песни и пляски вышли трое казаков в форме, при погонах и с самодельными георгиевскими крестами на груди. На галифе их светились атласные красные лампасы, из-под фуражек выбивались волнистые, с кудрявинкой, чубчики, и каждый из казаков был при полной боевой выкладке — пусть без пики, но с вострой казацкой сабелькой. Двое из казаков были обычными — высокими, горбоносыми и кривоногими, а посередине шел маломерок в широких галифе и хромовых сапогах, в общем, из тех, кого лишь на лошади хорошо видно. Судя по поведению и звездочкам на истертых погонах, маломерок у казачков бьл за старшого. Свой вклад в праздничную гулянку и уничтожен ние казачьих запасов спиртного троица внесла солидный, поэтому шла лениво, вразвалочку и кругами. Смятые в гармошку хромовые сапоги казачков поскрипывали.