Красный рассвет - Березин Федор Дмитриевич - Страница 54

95

Пластик, железо и прочее

Программа, производящая такую хитрую штуковину, не могла считаться полноценным компьютерным вирусом. Она ведь не начинала действовать сама по себе – ожидала конкретной, сознательно введенной команды. Вот то, что она была загружена заранее и таилась, конечно, стыковалось с классификацией вируса. Кроме того, она, как и вирус, действовала тайно. Кстати, сделать такое было весьма и весьма трудно. Потребовался предварительный труд нескольких русских программистов очень высокого класса. А вот помощники у них были американские – новейшие микрокомпьютеры «IBM». Понятно, что запуск программы здесь, на «Линкольне», осуществил человек с хорошей памятью, военно-морской специалист шестого класса, афроамериканец Тристан Иноки, тайный член Союза черных племен.

Летчики на борту транспортника, разумеется, не были абсолютными дебилами – что-то у них в голове моментами тикало, – а потому не спали. Безусловно, их давно приучили доверять автоматике, как родной маме, ибо действительно предшествующие десятилетия доказали, что человек сравнительно с электронно-логической системой – штука неполноценная. По крайней мере, в вопросах посадки тяжелых летательных аппаратов. Оба летчика могли смотреть на окружающий мир перед собой как через стекла, так и прямо сквозь переборки, используя виртуальные очки. Некоторые, особо продвинутые пилоты, коллеги тех, что сидели в креслах, вообще считали применения стекол опасным атавизмом. В том плане, что они были много хрупче остального корпуса, исполненного из алюминия. Разумеется, даже алюминий не прибавлял шансов уцелеть при лобовом столкновении с «Линкольном». Тем не менее, поскольку «Гуиин» не являлся самолетом предназначенным для боя, применение очков считалось необязательным, а во время сложных маневров типа теперешнего приземления на «большую линейку» даже вредным. Накатывающаяся со скоростью двухсот двадцати километров стальная плита – зрелище не для слабонервных. В данном случае это были не слабонервные, а обученные асы. Но возможность кругового обзора мира, в то время когда нужно следить за виртуальной картиной проводимой компьютером посадки, действительно отвлекает. Очки-экраны, напяленные на головы, сейчас не выполняли своей волшебной функции – видеть небо и море через впаянные во внешний корпус микрокамеры, – они делали то же, что и обычные стекла. Сквозь них летчики наблюдали за дисплеями, показывающими всю последовательность операций и их выполнение автоматикой. В напряженном, но одновременно благостно-благодушном настроении они должны были находиться еще несколько секунд до того рокового мига, когда и автоматика, и они сами сплавятся в целое в едином сгустке энергии.

Однако все-таки есть, существует в мире какое-то шестое чувство. Командир лайнера сделал специальное движение электронно-управляющей перчаткой, вводя очки в режим обзора. Внутрисамолетная компьютерная программа-вирус, инициированная в начале посадки сигналом с авианосца, выдавала на очки не реальность, снимаемую камерами, а виртуальное изображение, соответствующее обманной высоте. Это не совсем просто даже для процессоров, произведенных во второй половине двадцатых годов. Ведь изображение должно быть ничуть не хуже реальности. Но в какой-то мере это удавалось. Тем не менее достаточно опытный, по критериям того времени, командир почуял что-то не то. Ему некогда было разбираться, возможно, подсознательно он засек некоторое отставание сдвигов фона сравнительно с верчением головы, или он успел заметить изменивший цвет независимый сигнализатор оперативной загрузки компьютерных систем. Все допустимо. Однако за остающиеся до столкновения секунды – мизерный срок, о котором он не имел никакого понятия, – летчик успел совершить очень многое.

По команде вделанных в перчатку сенсоров передние стекла лайнера изменили поляризацию и стали прозрачными. Картина, представившаяся обоим пилотам, могла повергнуть в шок, но на дамские обмороки времени просто не оставалось. Но и на досконально продуманное противодействие летящему навстречу стальному рылу авианосца времени тоже не имелось. Работала интуиция, спрессованные навыки летной жизни. Давние подвиги юности в аэроклубе, когдатошние мечты об оседланных истребителях – все сработало разом. Переход на ручное. Мгновенное отсечение обманутой кем-то электроники. И летящий левиафан начал задирать брюхо кверху и одновременно уходить в сторону. Кто знал сейчас, какой из маневров лучше? Лишняя секунда обдумывания была просто необходима, но ее не имелось. Возможно, стоило вообще не рыпаться вправо-влево, а уж если и так, то все-таки не влево. Но когда на тебя со скоростью шестьдесят метров в секунду напирает стальная громада, тут уж… И даже быстрей, чем запланировано. Ведь до этого закрылки производили торможение: следовало изменить производимую работу на обратную. Сейчас ли было думать о расположенном еще двумястами метрами дальше командном мостике-острове?

По всем законам «С-1000» «Гуиин» не должен был уклониться от прущей навстречу палубы, однако, вероятно, у капитана лайнера действительно имелись какие-то нечеловеческие способности. Самолет вытащил свое брюхо вверх. Однако предательски торчащие и, разумеется, неубранные шасси все-таки зацепились. Они не были спичками, они были рассчитаны на ударные нагрузки, но все же не на такие. Тридцать два огромных колеса сыпанули в мир бусами, заплясали по палубе, ища, кого б задавить; рикошетом, лопаясь, высекая искры и борозды в стальной облицовке борта нырнули наконец в море, подальше от стыда, и стремясь скрыться от продолжения агонии. Это было еще то зрелище, но этот спектакль ломающихся стоек пыхнул холостым выстрелом. Актеры-шины выписывали кренделя. Кто мог смотреть их живые выкрутасы, когда в метрах от палубы совершал акробатический танец истинный исполин, звезда экрана «Гуиин»? Он все-таки прикидывался истребителем, производил мимикрию в микроба. Однако небывалое отсечение машинных звеньев управления сделало свое дело. Помещенный в кабине командир никогда не водил лайнер в таком режиме, он делал ошибки. Да и скорость не соответствовала взлетной. Кстати, все еще продолжающая делать свое дело, паразитная компьютерная программа, не успевая отрабатывать невероятно меняющуюся перспективу с учетом виртуальной поправки в двенадцать метров, перешла на запасной вариант и вообще отключила передачу изображения на очки-дисплеи. Кого сейчас это могло интересовать? По крайней мере не человека, захватившего управление лайнером.

А ведь он почти взлетел! Трудно сказать, что бы произошло в другом варианте событий. Вряд ли бы транспортнику позволили повторный заход, да еще и посадку без шасси. Вполне допустимо, что его умудрились бы дозаправить топливом в воздухе и направить назад. Однако…

Уход самолета влево сделал свое черное дело. Прямо серединой крыла он врезал в выпирающие вверх и доработанные по моде антенные чудеса «Авраама Линкольна». Там было много чего, даже две антенные решетки – десять на десять метров. Битва железа с железом прошла вничью, точнее, оба участника потерпели поражение. Штыри связи и вибраторы прыснули во все стороны. Радарные плоскости стартовали летающими тарелками. Сталкиваясь и звеня, вся эта гора железа рухнула вниз. Остатки крыла, подчиняясь тяготению и инерции, продолжили закрученное движение. Едва не догнали обронивший их лайнер. И, наконец, заскользили по палубе. Там их ждали заправленные и готовые к бою истребители. Разумеется, они уже никогда не взлетели, зато топливо у двоих из трех полыхнуло. Странная расточительность в эпоху истощения общих ресурсов планеты!

А подбитый и теперь навсегда лишившийся возможности подняться, «С-1000» все равно не желал падать за просто так. Он был уже над модулем «два» – авианосцем «Теодор Рузвельт». Однако, похоже, широкая плоскость и длина палубы его более не интересовала. Он несся строго вперед, прямо на следующий мостик-остров. Те, кто находился там, превосходно видели мчащуюся на них смерть. Неизвестно, кто был инициатором столь избирательных столкновений. Возможно, никто конкретно, кроме случайности. Ведь наверняка, даже если оба пилота все еще дышали, возможность управлять процессом они окончательно потеряли. Масса и скорость снова сделали свое дело. Авианосцы постройки последней четверти двадцатого века не оснащались броней линкоров, но все же они и не строились из картона. Тем не менее те немногие, кто наблюдал трагедию лично, могли решить, что мостик вылеплен из папье-маше – так быстро он сдался. Тяжеленный транспортник вклинился в его нутро, как бронебойный снаряд. А еще через считаные доли секунды он полыхнул остатками топлива – пары керосина – это все-таки что-то!