Сатанизм. История, мировоззрение, культ - Панкин С. Ф. - Страница 18

(Кстати говоря, индийские Махатмы, будучи, в религиозном отношении, буддистами, подчёркивали, что «человек является творением, родившимся со свободной волей и обладающим рассудком, откуда у него возникают понятия о добре и зле».118 Так что учение о свободе воли человека – отнюдь не христианское, по своему происхождению. Когда христианство возникло, данное учение распространялось по миру вместе с буддистской религии, уже полтысячелетия).119

Как мы видим, стоит только немного приподнять «завесу тайны» над библейским Всевышнем, и мы тут же узрим гневливого, амбициозного иудейского идола Яхве (Иегову) – племенного божка «колена Иудина», ставшего общееврейским Богом и тщащегося выдать себя за Вседержителя вселенского масштаба.120

Амбициозные претензии иудейского идола Яхве (Иеговы) на роль Вседержителя Мироздания признают также и христиане - духовные наследники иудеев. Известный популяризатор православия диакон А. Кураев пишет в данной связи: «Особенность Библии в том, что Господин, являющийся предметом почитания евреев, оказывается тождествен с Единым Богом. Он не просто покровитель Палестины, не просто семейное божество Авраама. Он – Тот Самый, Чье Имя не дерзает произнести ни одно человеческое племя».121

Не случайно, Ф. Ницше подчёркивал, что христианин - «есть последний логический вывод иудаизма».122 (Курсив – Ф. Ницше).

Отметим, что в Ветхом Завете все-таки упоминается «Бог Всевышний», никак не отождествляемый с иудейским племенным идолом Яхве. Священник «Бога Всевышнего» Мельхиседек, вместе с царем Содомским, встречает «Аврама Еврея» (в то время, ещё с одним «а» в имени – С. П.), жившего тогда у дубравы Мамре, Аморреянина» (Бытие, 14:13), по возвращении его с отбитым у четырех царей племянником Лотом, со всеми захваченными людьми и имуществом: «Когда он возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содома вышел ему на встречу в долину Шаве, что ныне долина царская. И Мельхиседек, царь Салима, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. И благословил его и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. Аврам дал ему десятую часть всего». (Бытие, 14:17-20. – Курсив - Библии). После того, как «Аврам Еврей» получил благословение «священника Бога Всевышнего Мельхиседека» и уплатил ему «церковную десятину», он посчитал себя вправе самому апеллировать к «Богу Всевышнему»: «И сказал царь Содомский Авраму: отдай мне людей, а имение возьми себе. Но Аврам сказал царю Содомскому: поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: «я обогатил Аврама», - кроме того, что съели отроки, и кроме доли, принадлежащей людям, которые ходили со мной; Анер, Эшкол и Мамрий пусть возьмут свою долю». (Бытие, 14:21-24).

«Священником вовек по чину Мельхиседека» называл Иисуса Христа апостол Павел: «Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: «Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя», как в другом месте говорит: «Ты священник вовек по чину Мелхиседека». (Евреям, 5:5-6. – Курсив - Библии).

Апостол Павел говорит о Мельхиседеке в самых возвышенных тонах: «Ибо Мельхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, - тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей, Которому и десятину отделил Авраам от всего, - во-первых по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть, царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда. Видите как велик тот, которому и Авраам патриарх123 дал десятину из лучших добыч своих». (Евреям, 7:1-4).

О Мельхиседеке, в связи с исследованием эзотерической сути понятия «Царь Мира», пишет в одноименном труде Рене Генон.124

В «фаустовском» сюжете, как и в библейской притче о «многострадальном Иове», психотип жалкого и ничтожного «раба Божиего», грезящего о «спасении души» с помощью «Божественного Владыки», независимо от любых своих прегрешений - выступает предельно обнажено, без всяких прикрас, во всей своей «метафизической абсурдности». Решил Бог, по прихоти своей, «снять защиту» с «рабов Божиих» Иова и Фауста, и, фактически, передать их «с рук на руки» Сатане («Тебе позволено. Ступай и завладей его душой») – всё так и сделал, причём - независимо от меры их «греховности. Соизволил потом «явить Божескую милость» - и они были «спасены». Не Вседержитель, а самодур какой-то - «куда хочу, туда и ворочу». Полнейший «Божий Произвол», стыдливо именуемый «Божиим Промыслом». Какая уж тут «метафизика», когда царит принцип - «Пути Господни неисповедимы», и «спасение» или «погибель» осуществляется по «Промыслу Божиему» («Божиему Произволу»), независимо от личных духовных качеств «рабов Божиих». «Божий Произвол» («Божий Промысел»), действительно – «неисповедим», как и любой произвол вообще.

Воспринимать Вседержителя Вселенной как банального самодура, «наказывающего» и «вознаграждающего» по прихоти своей «рабов Божиих» – до таких «духовных высот» мог «подняться» только подлинный «раб Божий», каковым и является человек Запада.

Закономерно, что именно эту версию христианского «спасения» рьяно отстаивал «Учитель Запада» Августин Блаженный. И именно эта версия «спасения» легла в основу протестантизма, который, по словам Рене Генона – «уже нельзя было назвать религией даже в самой искаженной и ухудшенной форме. Это простая «религиозность», то есть смутное и неосмысленное душевное влечение, не основанное ни на каком подлинном знании».125

Действительно, восприятие Бога в качестве банального самодура это уже не религия, а «смутное и неосмысленное душевное влечение» к Всесильному Владыке, который, одних «рабов Божиих», не смотря на все их «прегрешения» – отправит в Рай, а других «рабов Божиих», не смотря на все их «заслуги» – низвергнет в Ад, исключительно по своему «Божиему Промыслу».

Известный русский философ, Нобелевский лауреат Н. А. Бердяев пишет в данной связи: «Наибольшую критику вызывает во мне традиционное учение о Промысле, которое, в сущности, есть скрытый пантеизм в наименее приемлемой форме. Об этом я говорил уже. Если Бог-Пантократор присутствует во всяком зле и страдании, в войне и в пытках, в чуме и холере, то в Бога верить нельзя и восстание против него оправдано. Бог действует в порядке свободы, а не в порядке объективированной необходимости. Он действует духовно, а не магически. Бог есть Дух. Промысел Божий можно понимать лишь духовно, а не натуралистически. Бог присутствует не в имени Божьем, не в магическом действии, не в силе этого мира, а во всяческой правде, в истине, красоте, любви, свободе, героическом акте. Наиболее неприемлемо для меня чувство Бога как силы, как всемогущества и власти. Бог ни какой власти не имеет. Он имеет меньше власти, чем полицейский. Категория власти и могущества социологическая, она относится лишь к религии как социальному явлению, есть продукт социальных внушений. Бог не имеет власти, потому что на Него не может быть перенесено такое низменное начало, как власть. К Богу не применимо ни одно понятие, имеющее социальное происхождение. Государство есть довольно низменное явление мировой действительности, и ничто, похожее на государство, не переносимо на отношения между Богом и человеком и миром. На Бога и божественную жизнь не переносимы отношения властвования. В подлинном духовном опыте нет отношений между рабом и господином. Тут правда целиком в теологии апофатической. Катафатическая теология находится во власти социальных внушений. Очищение и освобождение христианского сознания от социоморфизма мне представляется важной задачей христианской философии. Теология находится во власти социоморфизма, она мыслит Бога в категориях социальных отношений властвования. И это особенно относится к теологической мысли о Боге Отце, о Боге как Творце мира. Я всегда сильнее чувствовал Бога Сына, Христа-Богочеловека, Бога человечного, чем Бога-Силу, Бога-Творца. Это и означало, что мысль о Боге Отце, Творце мира, мне представлялась наиболее зрараженной и искаженной космоморфизмом и социоморфизмом. В Бога можно верить лишь в том случае, если есть Бог Сын, Искупитель и Освободитель, Бог жертвы и любви. Искупительные страдания Сына Божьего есть не примирение Бога с человеком, а примирение человека с Богом. Только страдающий Бог примиряет со страданиями творение. Чистый монотеизм не приемлем и есть последняя форма идолопоклонства».126