В омуте блаженства - Симпсон Патриция - Страница 21

– Нет, и я не собиралась им этого открывать. Я работала всю жизнь, чтобы Френк занял место в обществе, и вот Ник все разрушил.

Джессика взглянула на Марию, стоявшую около Изабеллы, сложив руки. В ее темных глазах таилось беспокойство.

– Миссис Каванетти, Коул ничего...

– Ты была там вчера, – прервала ее Изабелла. – Что произошло? Это похоже на то, что написано в газете? Много ли народу видело их драку?

– Не знаю. Едва ли, исключая репортеров. Но, миссис Каванетти, то, что там произошло, трудно назвать ссорой.

– А что ты думаешь об этой фотографии? Джессика бросила взгляд на газету, которую все еще держала в руках. На фотографии Коул лежал на земле, а Френк стоял над ним.

– В конце концов, Френк стоит над этой скотиной, он показал ему, на что способен.

Джессика встряхнула головой и положила газету на стеклянный столик, стоявший около шезлонга. Изабелла предпочитала не слушать оправданий или правды я, вероятно, не приняла бы ни слова в защиту Коула. Она хотела верить, что Френк не виноват, и что Коул – источник всех бед, как она считала всегда.

– А ты знаешь, что еще случилось? Ты слышала, что произошло на складе прошлой ночью?

– Нет. А что случилось?

– Кто-то проник туда и вывел из строя все оборудование.

Джессика побледнела.

– Да. Все оборудование. К счастью, у нас была страховка, иначе мы были бы разорены. Я еще не знаю, как мы приведем все в порядок.

– Кто мог сделать это?

– Ты спрашиваешь меня? Я скажу, что это сделал Ник. И я отказываюсь допустить, что это мог сделать кто-либо другой, кроме этого футболиста. – Она подчеркнула слово «футболист», как будто оно означало крайнюю степень деградации. – Ник приехал из-за отца. Но я придумала, как его прогнать.

– И как же? – спросила Джессика, стараясь не выдать себя голосом.

– Я настою, чтобы Майкла передали из больницы на мое попечение. Я перевезу его сюда, и Ник не сможет его видеть.

– Вы не позволите Коулу видеться с отцом? – Джессика оглянулась на Марию. Та качала головой и смотрела в пол.

– Присутствие Ника не принесет Майклу ничего хорошего. Скорее наоборот. И как только Ник поймет, что не может видеть отца, он уедет. Так я избавлюсь от вето. – Изабелла встала. – Мария, принеси мои зеленый шерстяной костюм. Я еду в госпиталь.

Мария кивнула и вышла из комнаты.

– Да, Джессика, – добавила Изабелла. – Благодарю, что помогла вчера Шон с покупками.

Френк говорит, что она выглядела вполне прилично.

– Она выглядела прекрасно. Вы должны ее увидеть, миссис Каванетти.

– Я признательна тебе за труды. А теперь извини, я должка одеться.

Джессика вышла из дома. Она медленно дошла до небольшой часовни, которую построил Майкл Каванетти за много лет до ее рождения. Джессика взглянула на часовню и решила войти. Она была обеспокоена решением Изабеллы забрать мужа домой и лишить Коула возможности его видеть. Ей надо было подумать, и часовня была наиболее подходящим местом для этого.

Она открыла тяжелую деревянную дверь и вошла в маленькую оштукатуренную часовню. В дальнем конце, над алтарем, было стеклянное окно, с изображением святого Бенедикта, что-то записывающего в книгу. Ей всегда нравилось доброе выражение лица святого, в детстве она думала, что это Христос, пока Мария не поправила ее. Мария кудахтала над недостатками религиозного образования Джессики, заполняя пробелы в нем.

Майкл Каванетти построил часовню в память о брате, который был священником в Италии и погиб во второй мировой войне. Джессика смотрела на стеклянный ящик, в котором лежали одеяние, капюшон, пояс и четки брата Майкла – символ разрушенных надежд и разбивающей сердца трагедии. Стеклянная рака всегда значила для Джессики больше, чем все остальное убранство часовни.

Джессика обошла боковой придел и села на скамью слева. Она закрыла глаза и дала покою овладеть собой. Как может Изабелла быть такой жестокой к Коулу? Чем Джессика может помочь ему? Должна ли она вмешиваться в дела Каванетти.

Странное чувство овладело ею, оно было сильным и неожиданным, и как будто говорило, что она права, если попытается помочь Коулу. Она почувствовала себя плывущей по волнам мира и справедливости.

Джессика открыла глаза от удивления и увидела солнечный луч, пробивающийся сквозь желтое стекло окна, обливающий ее светом и теплом. Это и был ответ. Это было видение. Она улыбнулась собственной глупости. Ее ответ пришел от солнца, а не от высших сил.

Она поднялась как раз тогда, когда дверь часовни открылась. Вошла Мария и преклонила колени перед алтарем.

– Ты здесь, бамбина! Мне показалось, что я видела, как ты вошла сюда.

– Миссис Каванетти ушла?

– Да.

– Мы должны помочь Коулу. Мария кивнула:

– Да, но чем?

– Не знаю. Но она не права по отношению к Коулу. Эта статья в газете – просто куча вранья. А она всему поверила.

– Ей хочется верить, что Николо плохой. Она этого хочет!

Джессика положила руку на плечо Марии:

– Мария, если придумаешь, как ему помочь, дай мне знать. Только мы с тобой можем соединить Коула с отцом.

– Ах, Джессика, мое сердце так болит. – Мария приложила руки к щекам и покачала головой. – Бедный мистер Каванетти!

– Мы что-нибудь придумаем. Не волнуйся. – Она вывела Марию во двор. – А кстати, Мария, здесь появился монах.

– Появился?

– Да. Помнишь я говорила о монахе, бродящем вокруг винного завода? Я разговаривала с ним этой ночью.

– Да?

– Да. Его зовут Козимо. Брат Козимо.

– Что? – Мария прижала руки к груди, брови ее сдвинулись.

– Козимо. – Джессика застегнула свой жакет. – Что странного в этом имени?

– Очень странно. – Мария прижала обе руки ко лбу. – Говоришь, ты разговаривала с ним?

– Да. – Джессика смотрела на руки Марии, удивляясь, как крепко она их прижала. – Он показался очень милым. Я показала ему мой телескоп. Монах сказал, что он защитник.

– Каппери!

– Он действительно спас мне жизнь. Я почти свалилась с балкона бунгало, но он схватил меня и удержал.

– Он дотрагивался до тебя? – В голосе Марии был ужас.

– Да. Что в этом такого ужасного? – Она вскинула голову. – Что плохого, Мария? Почему ты не говоришь мне?

Мария отвела взгляд, она смотрела по сторонам, прижимая ладони к груди.

– Мария, что ты знаешь о монахе?

– Я знаю только одного монаха с таким именем, Джессика. О нем говорил мистер Каванетти.

– Что он сказал о нем? Кто этот брат Козимо?

– Я не могу поверить, что ты говорила с ним, что он прикасался к тебе. – Мария растерла руки. – У меня мурашки, Джессика!

– Но почему?

– Потому что монах, о котором ты говоришь, был колдуном и еретиком, человеком, который воскресил женщину!

– Что? – воскликнула Джессика с недоверием. Она не могла поверить Марии, разглагольствовавшей о такой бессмысленной чепухе. Но Мария была серьезна, и в ее глазах была тревога.

– Ты не могла с ним говорить! – продолжала Мария. – Это невозможно.

– Почему?

– Козимо Каванетти умер. Он был замурован его собратьями.

– Может быть, он как-то спасся. Мария издала короткий истеричный смешок:

– Бамбина, он не мог спастись. А если и мог, он не мог спастись от времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Козимо Каванетти умер очень давно, Джессика.

– Когда же, Мария?

– Точно не знаю. Но мистер Каванетти сказал однажды, что Козимо Каванетти умер в двенадцатом веке.