Футбол – только ли игра? - Симонян Никита Павлович - Страница 20

Иногда игрок бьет просто в направлении ворот, ориентировочно предполагая, где должен быть вратарь. Футболист обязан играть с поднятой головой. Должен видеть расположение вратаря, мгновенно рассчитывать, куда послать мяч, в какую точку. Никогда не старался наносить пушечный удар. Удар должен быть средней силы, но точным.

Будучи тренером, останавливал игроков, которые пытались вложить в удар всю силу. Ну, думаешь, сейчас он сетку прорвет или вратаря нокаутирует, а мяч… летит выше ворот.

Мне всегда импонировали игроки-интеллектуалы, которые все видят, умеют все мгновенно оценить. Читают игру.

– А экспромты? Как они рождались? – подбрасывает вопросы верный спартаковский поклонник. – Из заранее отработанных приемов?

Какие-то ходы, безусловно, отрабатываются на тренировках. Никогда не знаешь заранее, чем кончится возникшая ситуация. Все диктует игра. Ход должен продумываться мгновенно.

Помню, как после матча с донецким «Шахтером» в Москве председатель Спорткомитета Николай Николаевич Романов сказал, что мы забили позорнейший гол. А было так. С молниеносной быстротой разыграли мяч в штрафной площадке. Передали его Сальникову, он был на ударной позиции и мог сам поразить ворота. Но в это время в более выгодном положении оказался я, и он тотчас переадресовал мяч. Я тоже мог бить, но успел заметить, что на полном ходу мчится Игорь Нетто: «Отдай!» – я тут же отдаю ему мяч, и он с линии вратарской площадки посылает его в сетку. Это – классика. Да, и Сальников и я могли нанести удар, но мы в доли секунды оценили перемены в ситуации. Почему же гол сочли позорным? Видите ли, он был забит только с третьего паса. Но ведь его вероятность возрастала, и мы этим воспользовались, следуя логике, смыслу, красоте игры.

Мы, пожалуй, раньше, чем другие команды, оценили значение технического мастерства и тактической зрелости для победы. В этом все больше убеждали нас матчи с зарубежными футболистами.

В Москву приехал австрийский «Рапид». Предстояла товарищеская игра. Обе команды вышли на разминку. Разминаемся и вдруг слышим восторженный гул на трибунах. Отчего шумит народ? Оглядываемся: наши соперники встали в кружок и жонглируют мячом, передают его друг другу в воздухе, долго не давая опуститься на землю.

Начался матч. Мы предложили высокую скорость, и скоростные действия оказались не под силу «Рапиду». Он проиграл нам 0:4, хотя игроки в команде были выдающиеся – Динст, Ханаппи, Меркель, Хаппель… Против Хаппеля, центрального защитника, мне и пришлось играть. Впоследствии он стал известным тренером. Долгие годы работал в ФРГ с командой Гамбурга, готовил сборную Голландии к чемпионату мира в Аргентине в 1978 году…

Вполне вероятно, на австрийцев подействовал фурор, который они произвели на зрителей, футболисты расслабились, рассчитывая на легкий успех. Во всяком случае, они быстро извлекли урок из поражения и в следующей игре – с московским «Динамо» – уже перестроились. И мы увидели, как силен «Рапид» в техническом отношении.

В начале пятидесятых весь футбольный мир заставила говорить о себе сборная Венгрии. В 1953 году она обыграла сборную Англии 6:3. Впервые англичане потерпели поражение на своем поле – и какое! Мы смотрели заснятый на пленку матч и ясно видели превосходство венгров в технике. Они демонстрировали футбольное мышление, способность игрока предвосхитить ход соперника. Они творили на поле, а англичане рядом с ними напоминали хорошо отлаженную, но уже несколько устаревшую машину, действующую в пределах заданных параметров. И совершеннейший разгром ждал родоначальников футбола в Будапеште – 1:7!

Мы сами убеждали тренеров, что нам надо больше работать над техникой, тактикой, развивать футбольный кругозор, футбольный интеллект. К этому прибавлялась высокая игровая дисциплина команды. Если кто-то передерживал мяч, не спешил передать его партнеру, который был в более выгодном положении, сразу раздавался окрик: «Не тормози игру!» Если защитники сломя голову мчались вперед, оголяя тылы, в то время как линия нападения и без них могла справиться, тоже следовала немедленная коррекция действий. Причем подчинение дисциплине не мешало каждому проявлять свои индивидуальные особенности.

Мишель Идальго, тренер сборной Франции, говорил, что решающим для него критерием при отборе игрока является талант, ибо невозможно не верить, что талант, неизменно сопровождающийся мыслью, интеллектом в игре, не привнесет чего-нибудь коллективного. Лучшим примером такого «привнесения» он считает Платини, наиболее одаренного и самого «коллективного» игрока в команде.

И в «Спартаке» как раз больше всего ценилось то, что ты привносишь в коллектив, в коллективные действия.

Команда располагала большим тактическим арсеналом – фланговые атаки, стенка, разнообразные передачи. Основным же нашим достоинством было то, что мы дорожили мячом, требовали этого друг от друга. «Спартак» тех лет, на мой взгляд, был способен перестроиться на любую тактику. Скажем, 4:2:4. Назад отводился бы Алексей Парамонов, который отлично мог сыграть переднего центрального защитника, в среднюю линию отошел бы Сальников, и осталась бы четверка нападения – Татушин, Исаев, Ильин и я. Могли перестроиться и на схему 4:3:3 – отошел бы в среднюю линию Исаев, обладавший всеми качествами полузащитника. И современную схему освоили бы, к этому тоже были готовы. Татушин и Ильин остались бы впереди, а я сыграл бы под нападающего, взяв на себя часть диспетчерских функций. Но, разумеется, потребовалась бы нынешняя методика подготовки.

Наша команда всегда жила коллективным мнением, держалась на нем. Не припомню давления тренеров, авторитарности, какого-либо насилия с чьей-либо стороны. Такой стиль работы, отношений во многом шел от Николая Петровича Старостина, превыше всего ставившего человеческое достоинство. Так и слышу старостинский густой, сочный голос:

– Ну, как ты считаешь, кого будем ставить на игру?

НАДЕЖДЫ, ВСЕГДА НАДЕЖДЫ…

Мельбурн – крупный город Австралии.

Мельбурн – важный морской порт. Это еще из школьной географии осталось.

Но тогда я, естественно, не предполагал, что доведется побывать в столь далеком городе, что с ним будет связано одно из самых интересных событий моей жизни, один из самых важных фактов моей футбольной биографии: я участвовал в Олимпиаде, единственный раз.

Когда в ноябре 1956 года мы после долгого перелета приземлились на незнакомой австралийской земле, никак не могли понять, куда мы попали – в лето или зиму. То дождь со снегом, то нестерпимое пекло – за один день мог проявиться норов всех времен года.

Торжественное открытие Олимпийских игр происходило в такую сильную жару, что некоторым и спортивная стойкость не помогла – хватил солнечный удар.

Шестнадцатые игры. Счет Олимпиад давно перевалил за двадцать, и Мельбурн теперь далек не только по расстоянию. Но будто вчера, после финального свистка, настрадавшись на трибуне – самое тяжкое быть зрителем, когда играет твоя команда, – я мчался на поле, к ребятам, которые сделали невозможное. Победив сильнейшего соперника, наша сборная вышла в финал!..

С удовольствием вспоминаю дружелюбную обстановку олимпийской деревни. К нашей делегации все – и спортсмены из разных стран, и журналисты – проявляли очень большой интерес. У нас без конца брали интервью, а многие заглядывали просто так – в гости.

Часто бывали спортсмены из США. Особенно подружились тяжелоатлеты – на лужайку к нашему домику приходили Томи Коно, Чарлз Винчи, Пауль Андерсен. Под общие шутки начинались импровизированные соревнования – кто сколько поднимет. Единственный, кто не участвовал в них, – Андерсен. Толстяк, спокойно перешагнувший в поднятии тяжестей пятисоткилограммовый рубеж, лежал на траве и с добродушной улыбкой наблюдал за стараниями штангистов. Был уверен, что все равно всех победит и увезет с Олимпиады золото.

Победители рядом, но имена их пока неизвестны. Завтра героем дня станет Владимир Куц, а послезавтра его имя уже не будет сходить с уст. «Куц! Куц!» – повсюду произносилось с восхищением.