Камасутра от Шивы - Солнцева Наталья - Страница 23

Тамара была его самой сильной любовью. Можно сказать, первой. Увлечения, которые он переживал до нее, померкли. Антон узнал, какой бывает настоящая страсть. Теперь Тамара мертва, а он не в состоянии до конца осознать непоправимость случившегося.

Он сидел на скамейке, за его спиной шелестели деревья, на проспекте шумел транспорт. Перед ним мелькали прохожие. Все это, включая небо и солнце, казалось Антону какой-то пошлой кинолентой. Но вскоре и фальшивое кино для него может закончиться.

«Мне светит тюрьма, – мысленно твердил он, растравляя себе душу. – Скоро я окажусь за решеткой. Сколько у нас дают за убийство?»

Этот вопрос он задал частному детективу. По телефону. Тот ответил, что в зависимости от обстоятельств.

«А что, у вас есть основания беспокоиться, господин Рябов?»

«Вы издеваетесь? Меня чуть не застукали на… на…»

«Но ведь не застукали же! Вы вовремя скрылись, и вас никто не видел. Так?»

«Надеюсь, так…»

«Вы пессимист, или я чего-то не знаю?» – повысил голос Лавров.

«Я звонил Тамаре перед самой… перед ее… смертью… Понимаете? Мой звонок зафиксирован! Следователь получит распечатку, и…»

«Распечатку сделают не раньше, чем через неделю. За это время кое-что прояснится».

«Вам легко говорить…»

«Позвонить человеку по телефону еще не значит убить его. И потом, вы с Тамарой вместе работали. У вас была причина звонить ей».

«Какая?» – растерялся Антон.

«Неотложная консультация по рекламному проекту, например. Придумайте! Не мне вас учить».

«Да!.. Боже… я совершенно ничего не соображаю…»

«Соберитесь, Рябов, иначе вы привлечете к себе внимание следствия».

«Ка… как они обо мне узнают? Мы с Тамарой не афишировали свои чувства».

«Мало ли как? Ваш звонок на ее телефон был последним, после чего она скончалась».

«Она умерла до того, как я позвонил… Иначе бы она ответила!»

«Вас обязательно спросят, зачем вы звонили ей в такое позднее время».

«Вы мне поможете? Это из-за вас я попал в ужасное положение. Вы не приехали, когда я вас просил! Вы…»

«Поезд ушел, господин Рябов. Я сожалею. Смиритесь и перестаньте искать виноватых. Это судьба».

«Перестать? Ну уж нет! У Тамары не было врагов, кроме Маши Веткиной… то есть Рамирес. Испанки очень ревнивые. Никому, кроме нее, не нужна смерть Тамары».

«Вы так думаете?» – усмехнулся детектив, и у Антона внутри все оборвалось. Не хватало, чтобы вместо Маши сыщик заподозрил его.

«Зачем мне убивать женщину, которую я люблю… любил…»

«Ее не успели похоронить, а вы уже говорите о своей любви в прошедшем времени».

«От любви до ненависти один шаг? Вы на это намекаете?»

«Я бывший опер. На службе всякое приходилось видеть и слышать. Поэтому я ничего не исключаю».

«Что ваша провидица из Черного Лога? – нервно произнес Антон. – Молчит? Спросите у нее, кто убил Тамару. Она должна знать…»

«Непременно спрошу, господин Рябов. Только «провидица», как вы изволили выразиться, не может являться надежным свидетелем. Канал информации, которым она пользуется, не изучен и не подтвержден научно. Это лишь общие наброски к конкретному инциденту. Некие образы, догадки. Уразумели?»

Антон хотел напомнить о довольно приличной сумме, которую он заплатил за эти «наброски», но упрек застрял у него в горле. Женщина из Черного Лога не ошиблась: Тамаре грозила реальная опасность. Настолько реальная, что ее уже нет в живых.

Молодой человек сгорбился и закрыл руками лицо.

– Вам плохо?

К нему подошла совсем юная девушка, школьница с сумкой через плечо. Она помахала рукой друзьям, которые топтались неподалеку, и склонилась над Рябовым:

– Вызвать «скорую»?

– Не надо… – опомнился он, торопливо поднялся и, пошатываясь, зашагал не к офису, а в другую сторону.

Девушка пожала плечами. Друзья позвали ее, и вся компания со смехом двинулась дальше.

Антон забыл, что обеденный перерыв закончился. Казалось, он забыл, кто он и что должен делать. Ноги сами несли его к станции метро. В голове крутилась мысль о Маше Рамирес. Лавров обмолвился, что она держит фотостудию на Тимирязевской.

– Оттуда рукой подать до Шестаковых, – пробормотал он. – Весьма удачно… весьма…

Прохожие оглядывались на него, провожали кто сочувственными, а кто и возмущенными взглядами. Первые принимали его за больного, вторые – за пьяного. Рябов в самом деле был и болен, и пьян. В такое состояние его ввели гибель Тамары и страх за себя. Он уже не отличал одно от другого. Это были последствия пережитого шока.

Спускаясь в метро, трясясь в вагоне, поднимаясь по эскалатору вверх, к выходу на улицу, Антон наблюдал за собой как бы со стороны, отстраненно.

С той же отстраненностью он двигался к студии Маши Рамирес, читал вывески и останавливал измученных духотой и спешкой людей вопросом: «Простите, где можно сделать качественную художественную фотографию?» Почему-то он был уверен, что Маша – не просто фотограф, а именно художник.

Так и оказалось. Свою студию Маша назвала «Черное и белое». Перед тем, как войти, Рябов замешкался – на пару секунд. Зачем он здесь? Что собирается сделать?

Отбросив колебания, он толкнул дверь и очутился в черно-белом холле. Глаз машинально отмечал детали обстановки: черная плитка пола, белые стены, зеркало в черной раме, вешалка, несколько стульев.

На стенах – сцены корриды. Взбешенная морда быка, тореадоры в разных позах, восторженные зрители, прекрасная испанка с розой, зажатой в зубах.

Антон покачал головой, – не то одобрительно, не то осуждающе, – и шагнул к арочному проему, завешанному портьерой, сшитой из черных и белых квадратов.

– Кто там? – раздался женский голос.

Помещение, где работала хозяйка студии, было просторным и в тех же тонах, что и холл. Специальное освещение, какие-то кулисы по бокам и стационарная фотокамера.

Маша в обтягивающем до неприличия платье повернулась к посетителю с дежурной улыбкой. Еще сантиметр, и ее грудь вывалилась бы наружу – такое рискованное было декольте.

«Вероятно, на ней нет бюстгальтера», – подумал Антон и вспомнил мягкие округлые груди Тамары. У него защемило сердце.

– Желаете сфотографироваться?

– Пока нет…

В зрачках Маши полыхнул испуг. Она приняла посетителя за сотрудника полиции. Тот истолковал это по-своему.

– Я по личному делу.

– Не понимаю…

Рябов оглядывался в поисках предмета, который мог бы послужить ему орудием. Железная тренога, на которой стоит камера, сгодится.

– Что вам нужно? – заволновалась Маша. – Разве мы знакомы?

– Я по рекомендации, – пробормотал он, довольный произведенным впечатлением.

Она поправила волосы, пытаясь удержать сползающую улыбку.

– Я фотограф… – сказала она. – Вы ничего не перепутали?

– Я – ничего!

Антон сделал шаг вперед, и Маша невольно попятилась. На каблуках она была высокой и тонкой в талии, как кукла Барби. Вьющаяся шевелюра темным облаком обрамляла ее голову. Вероятно, она нравится мужчинам.

– Ты мне противна, – заявил посетитель.

– Кто вы такой?

Он наступал, а она пятилась, пока не уперлась в длинный белый диван с разбросанными по нему черными подушками.

– Меня прислала Тамара…

У Маши подкосились колени, и она рухнула на диван. Рябов навис над ней, словно дамоклов меч.

– К-кто вы?..

– Расплата! – грозно молвил он. – Неотвратимое наказание!

– За… за что…

– Это я хочу спросить, за что ты ее так ненавидела?

Его взгляд упал на железную ножку от штатива, которая стояла в углу за диваном. Этой штуковиной Маша приспособилась двигать прикрепленные к потолку занавеси, служащие фоном для фотографий.

Антон удовлетворенно хмыкнул. Это куда лучше, чем тренога.

– Будешь юлить, убью, – пригрозил он.

Маша прочитала на его лице отчаянную решимость и ужаснулась.

– Я… я… люблю Егора… ее мужа… – залепетала она. – Я ревновала…

– В твоих жилах течет южная кровь?

– Мой дед был тореадором… он всю жизнь сражался на арене с быками…