Чудеса в решете, или Калинкина школа для первоклассников - Сахарова Саида Юсуфовна - Страница 12

Лёка сняла с полки другой, пластмассовый таз, поставила на табуретку рядом со своим синим, и они стали стирать вместе.

Сначала прохладной водой прополоскали майки, трусы и только потом носки. Майки и трусы чище, а носки после путешествия черным-черны и песку в них хватает. Песок весь отполоскали, намылили носки хозяйственным мылом и отложили пока в сторону. Налили в таз средне-горячей воды, распустили горстку порошка «Лотос», и Саша начал стирать. Сначала он положил в приятно горячую мыльную пенящуюся воду майки. Пособирал в них мыльную чистую воду, поотжимал из них грязную серую воду. И еще раз. Потер в том месте, где было пятно от киселя. И еще раз пособирал-поотжимал. И еще потер. Тогда только отжал посуше и отложил в сторону. Принялся за трусы. Последними стирал носки — намного дольше, чем майки и трусы. Отстирал!

И теперь уже все бельишко прополоскал в трех водах: сначала в среднегорячей, затем в теплой и напоследок в прохладной. Отжал, стараясь оставить в бельишке как можно меньше воды, расправил и повесил на балконе, прикрепив красными прищепками.

Утром на балконе свежо. Видно все вокруг дале-ко-пре-да-ле-ко-о! Вон там — школа. Спортивная площадка, корты видны. Метро. Вдали виднеются четыре башни ТЭЦ. Река. Даже новый мост немного виден. Так хочется посмотреть, как его строят. Ого, сколько кранов! Справа— железная дорога, электричка бежит. На шоссе машин вереница. А на улице людей сколько!

Как же так? Маша и Саша в этот час всегда спали, считался этот час ранним. А все вокруг — кипит. Солнце высоко. Улицы блестят, поливайка уже проехала. Очень хочется посмотреть, как она поливает! Когда же водитель поливайки встал с постели, если он уже и зарядку сделал, и позавтракал, и в поливайку воды набрал, и улицы полил? По переулку торопится машина «Хлеб». Значит, кто-то еще раньше встал и булок напек?

Вот это да! — сказал Саша Лёке громким шепотом… Маша-то еще спит! —Хлеб уже напекли, машин сколько, поезда едут! Птицы вовсю щебечут, собаку Чубчика с прогулки домой повели! Самолет летит! Утро такое светлое, а мы все спим. Буду теперь вставать с тобой!

— Пожалуйста.—Лёка улыбнулась.— Знаешь, как по утрам уроки делаются. Задачки сами решаются. Утром и бегать замечательно! Круг по парку — точно два километра. Настроение потом — боевое.

— А мы? — Взъерошенная со сна, но с распахнутыми глазами-васильками стояла Маша в дверях.— Мы тоже хотим бегать. Чего вы так рано встали? Еще будильник песенку не спел.

— Посмотри! Все люди уже давно не спят.— Саша потянул ее на балкон показывать свое открытие.

Лёку так и подмывало надеть кеды и пробежаться с ребятишками по парку. Она покрутила левой рукой. Что это? Никакого решения нет? Отключилась Калинка, хочет, чтобы Лёка сама решила… Конечно, вот так, сразу, расписание менять нельзя. Освоиться надо, привыкнуть к распорядку, а тогда и отклонения могут быть. Не дело—сегодня одно, завтра другое.

Сама Лёка точно следует своему расписанию. Но в воскресенье можно поспать подольше, а еще лучше в субботу пораньше лечь.

Не хочется иногда делать зарядку —ну что же, значит, устал или простыл. Бывает раз или два в месяц, что не хочется обедать или ужинать. Пусть будет разгрузка.

— А я… а мы стирали! —докладывал Саша.—Смотри, все сушится!

Маша растерялась:

— Без меня? —Но тут же нашлась: —Я не слышала стиральной машины! Она всегда сильно гудит.

— Мы руками в тазу-у! — Саша закрутился и затанцевал вокруг нее.

— Не хвались,—покачала головой Лёка.—По утрам до девяти часов громкие приборы — пылесосы, стиральные машины — не включают, так же как и после девяти вечера. А телевизоры, магнитофоны и радиоприемники переключают на тихий звук.

И тут же зазвонил, забарабанил будильник: «Тики-таки, не зевай…»

— Мы не зеваем! Мы уже встали! — закричали Маша и Саша.

— Мы-то с Сашей уже умылись и зарядку сделали, а ты, Маша, поторопись. Ты дежуришь со мной…

Возьми и ты, Читатель, с полки в ванной белый, голубой или красный таз. Попроси у мамы коробку стирального порошка «Лотом или Юка». Налей в таз почти горячей воды, насыпь ложку порошка. Разболтай его в воде. И, как Саша, принимайся за дело. Постираешь, прополощи в теплой воде два раза и один раз в прохладной. Расправь и повесь на балконе. Ты свое дело сделал хорошо, теперь тебе помогут ветер и солнце. Смотри внимательно: ветер бельишко надувает, раскачивает. Поэтому и говорят: Про-вет-ри-ва-ет». А солнце его гладит, поглаживает: сушит. Пока ты стирал, Лёка, Саша и Маша уже к школе подошли без всяких приключений. Ровно в 8 часов 20 минут.

…Только Саша хотел сказать Маше: «Видишь, не опоздали!», только Маша хотела ответить: «Потому что торопились!»—как Лёка воскликнула:

— Ой, опоздаем! — и, схватив их за руки, повернула налево.

— Неужели мы поедем в путешествие на автобусе? — тараторила Маша, стараясь не отстать.

— Неужели на поезде? — забегал вперед Саша.

— Нет, нет! — не снижая скорости, Лёка повернула направо в безымянный переулок.

— Может быть,— с надеждой закричал Саша,—мы поплывем на пароходе? С настоящей трубой?

— Угадал!—Лёка повернула направо через пустырь, поросший голубым цикорием и желтыми лютиками.— Мы поплывем на пароходе. С трубой!—Лёка пронеслась с ними по пустырю в одну секунду…

Знаешь, Читатель, сколько это — секунда? Как определить ее — эту секунду? Скажи: «Раз… и…» Вот и секунда.

…После пустыря они свернули за густые деревья, снова повернули налево и выскочили к будке с сиреневым окошком. Над окошком было написано: «Касса», там виднелась старушка в очках… А за будкой были пристань и река. С лодками, катерами и яхтами! У пристани покачивался белый пароход с трубой, а около трапа —специальной лесенки, по которой заходят на пароход,— сидела рыжая собака!

Маша и Саша больше ничего не успели рассмотреть, потому что Лёка за половину секунды отдала старушке три серые монетки и получила три билета, а за вторую половину секунды они допрыгнули к трапу. Рыжая собака—как в кино! — сказала: «Гав! Гав! Гав!»

И они по трапу взлетели на пароход.

— Успели! — улыбнулась Лёка и стала осматриваться, где бы им сесть, чтобы видно было все вокруг.

Пока она осматривалась, Маша и Саша облазали пароход вдоль и поперек, осмотрев все, куда только можно было забраться. Лёка наконец нашла три свободных места, очень удобных, откуда были видны оба берега, и тут же откуда-то снизу вылетели Маша и Саша. Перебивая друг друга, они рассказали все, что узнали:

пароход — это катер, называется «Чайка»;

передняя часть, которой «Чайка» раздвигает воду, называется «нос». Сзади у катера корма, там, за кормой, волны хлещут и разбегаются широкой пенной дорогой;

пол называется «палуба». Ограждение вдоль всей палубы— это поручни;

моряков на «Чайке» называют речниками. Ведь плывут они не по морю, а по реке;

комнаты на «Чайке» называются каютами, окна в них — иллюминаторами. Подвал называется — трюм;

на катере самый главный — капитан. Он веселый. У него белая фуражка, вкусные мятные леденцы во всех карманах. Он управляет катером из особой комнаты — рубки. Там столько приборов! По ним можно определить скорость, течение, ветер, погоду. Рыжая собака — его, капитанская. Ее зовут Рыжка. Она всегда с капитаном плавает и умеет считать.

— Помнишь, Лёка, Рыжка сказала три раза «гав»? Это она нас сосчитала,— сказал Саша.

А Маша дала Лёке мятную конфету в зеленой обертке:

— Это тебе, капитанская. Фантик не выбрасывай на пол, а то здесь ко-ра-бельная чистота. И в речку не выбрасывай. Реки загрязнять нельзя. Отдай его мне, я буду собирать фантики.

Они сидели в мягких креслах почти на самом носу. Пристань была уже далеко. Берега все наплывали и наплывали на них. Воздух был такой мокрый и свежий, как будто все время пьешь из кружки колодезную воду. А ветер дул и дул, забивался в уши и трепал волосы как хотел. Пассажиры вокруг держали руками свои панамы и шляпы, чтобы не улетели.