Привычка жить - Симонова Мария - Страница 17

Как вдруг он совершенно четко увидел, как бывало в поиске — но без шлемофона, без приборов! — обстановку в холле: из двоих оставшихся дееспособными противников один переместился за нижнюю стойку лестницы, второй осторожно подбирался слева вдоль стены. Раненый скрючился на ступеньках. Мадам, выползавшая в это время на всех парах из-за стойки, и впрямь послужила отменным отвлекаюшим фактором: оба дула переметнулись на нее.

Доли секунды! Вскочив, Андрей произвел два выстрела, между которыми неопытный слух почти не ощутил бы перерыва, словно дуплетом: «Ти-у! —Ти-у!» Слева у стены — в живот, и в плечо — того, кто был за лестничной стойкой. Четко, как и наметил. Однако он уже понимал, что не в меткости дело, хотя немало времени было потрачено на тренировки. Дело в этих незримых связующих нитях, в снизошедшем вдруг неизвестно откуда совершенном чутье — времени, расстояния, даже дыхания противников и каждого их следующего жеста.

Еще под впечатлением от случившегося, еще отчасти видящий, он вышел из-за стойки, не забыв сгрести так и лежавший на ней альбом, забрызганный осколками и вином. Музыка, как ни странно, продолжала звучать, но Андрей почувствовал движение — безопасное. Уже на выходе он вскинул глаза: из коридоров на галерее высовывались женские лица. Испуг, тревога и любопытство читались на них, и не поймешь — чего больше. Возможно, среди них была и Фанни — могла же она вернуться в бордель раньше него, допустим, поймав такси.

Отвернувшись, Андрей вышел на улицу. Нет. Татьяна бы его узнала. Окликнула бы, бросилась — ну, хоть что-нибудь, но не таращилась бы сверху вместе с остальными, словно испуганная курица с насеста.

Он быстро направился к своей машине, оставленной на всякий случай за два дома до «Врат». Всё происшествие заняло не больше трех минут, и всё же ему следовало торопиться: кто-то из персонала, да из тех же девушек уже мог вызвать милицию, а неприятности с властями — это совсем не то, чего его служба ожидает от своих бойцов, находящихся в увольнении. Он сел в машину и тронулся, бросив альбом на сиденье рядом. Его здесь, наверное, сочтут маньяком: столько усилий, столько жертв и в результате всего-навсего — кража альбома с голыми девочками. То-то будет радости от такого известия его начальству! А может, и материала к размышлению. Заботясь в первую очередь о спокойствии руководства, Андрей не останавливался до тех пор, пока не миновал городскую черту. Притормозив, наконец, у темной обочины шоссе на Обнинск, он включил в салоне свет и протянул руку к альбому, уже почти не веря в то, что найдет в нем свою Татьяну. Во что ему, честно говоря, с самого начала не хотелось верить.

Не более чем через минуту черный «Дарст» выехал на дорогу, совершил резкий разворот и помчался обратно по направлению к Москве.

Заведение «Врата страсти» призывно флуоресцировало неоном в дождливую ночь, ничем особо не выделяясь в ряду себе подобных, и редкие прохожие всё так же спешили по большей части мимо. Всё выглядело так, будто здесь вовек и слыхом не слыхивали ни о каких перестрелках.

Моложавая Мадам сидела на своем прежнем месте в ожидании посетителей, а они по-прежнему что-то не торопились валить валом. Она думала о том, что после такого сумасшедшего вечера здесь еще не скоро произойдет что-нибудь сногсшибательное.

Потом дверь отворилась, и она медленно поднялась, задаваясь вопросом — кто сегодня сошел с ума? Неужели она? Или всё-таки этот крепкий темноволосый парень, направляющийся к ее стойке с альбомом ее заведения под мышкой?.. Палец, дрожа, потянулся к тревожной кнопке, не нажатой ею в прошлый раз по понятной причине: мальчики должны были по-свойски разобраться с этим молокососом, при чем же здесь милиция? Потом-то ментов, конечно, вызвали, а мальчики теперь в реанимации… Однако и на сей раз палец замер на полпути к кнопке, когда посетитель произнес:

— Не советую вам ничего нажимать. Я из Службы Внутреннего Контроля.

С этими словами он грохнул альбомом о стойку и раздраженно махнул перед ее глазами солидной платиновой ксивой.

— А для вас, — продолжил он грозно, — я был обычным мирным посетителем. И на ваше счастье предпочитаю пока им оставаться.

«Ага, — мелькнул в ее голове проблеск понимания, — этим внутренним контролерам тоже нужны девочки… для „внутреннего контроля“, само собой. Но они предпочитают это не афишировать…»

— Давайте всё забудем и начнем сначала, — с жестким великодушием предложил он. — Итак, я хотел бы увидеть Татьяну Епифанову.

«Ах да, этот, помнится, запал на Фанни. — подумала Мадам. — Или… О, боже, она во что-то вляпалась!..»

— Но я же вам… — начала она и запнулась: «сначала» прозвучало достаточно однозначно, как бы условно вычеркнув все произошедшие между ними перед тем недоразумения. — Я извиняюсь, но Фанни сейчас на выезде, — сказала она практически то же, что в первый раз.

— Что ж, тогда… У вас должен быть ее ролик.

— Ролик? — Червленые брови Мадам недоуменно сдвинулись, потом изогнулись в тайной насмешке: — Ну, если вас устроит ролик…

Молодой человек из СВК со вздохом прикрыл глаза:

— Ролик, фотография, что угодно. Только увидеть, вы понимаете русский язык? Чтобы убедиться, — пояснил он, — не является ли она интересующей нас персоной.

«Всё-таки вляпалась Танька!» — с этой мыслью Мадам указала на альбом:

— Ее фотографии есть там, целое портфолио. Вы разве их не нашли?

— Представьте себе, не нашел. Может быть, вы найдете? — сказал он, распахивая перед ее носом альбом.

Глазам Мадам предстали изуродованные и помятые, а частично выдранные листы. Она поворошила их пальцем:

— Что это?..

— Это прямое попадание.

Он бросил перед ней на стойку пулю:

— Вполне возможно, что ваши девочки спасли мне жизнь. Мне или вам, — поправился он и добавил: — Вы же были рядом.

Потом еще раз вздохнул и произнес:

— А теперь, будьте любезны, поставьте мне ее ролик.

— Да, конечно, — пробормотала Мадам. — Вот он. Прошу.

«Насколько всем было бы легче, — подумал Андрей, — если бы она произнесла эту фразу три часа назад».

Они прошли к креслам для посетителей, над которыми висел большой экран. Андрей опустился в одно из них.

— Кофе? Или коньяк? — как ни в чем не бывало спросила Мадам.

— Кофе, — сдался Андрей, про себя удивившись, что после перестрелки у нее за стойкой могло еще что-то сохраниться.

Мадам поставила кассету и отплыла туда за кофе.

А он моментально забыл о ней, наконец-то вперившись в экран.

Дисплей зажегся, и по нему довольно долго скользили различные фрагменты женского тела — похожего, да. Но он, как бы там ни было, предпочитал думать о нем как о чужом. Слишком много глаз похотливо изучали, а потом лапали эти изгибы, чтобы он нашел в себе силы узнавать их, как те — неповторимые и навек для него единственные. Рождающие в душе это страшное слово — «любовь»…

Ему пришлось помучиться, прежде чем на экране появилось ее лицо. Чему и удивляться, ведь по значимости лицо занимало для здешних завсегдатаев далеко не первое место. Отрадно, что оно всё же имело какое-то значение, поскольку в конце концов появилось: камера поползла вверх, показав крупным планом подбородок, чуть растрескавшиеся губы…

Андрей подался вперед.

В этот момент перед его носом образовалась дымящаяся чашка.

— Прошу, ваш кофе.

Чертыхнувшись про себя, он отвел от лица руку с чашкой.

…Черные прямые волосы. Белая кожа. И… вот они — загадочно прищуренные глаза.

Он откинулся в кресле и перевел взгляд на Мадам — та стояла рядом, глядя на экран. На лице, которое она в данный момент не контролировала, читалось критическое презрение к этой щуплой шлюшке, вовек не способной подняться до настоящей профессионалки, к тому же обеспечившей сегодня кучу неприятностей пригревшему ее заведению и его лучшим работникам.

Андрей взял лежавший на столе пульт и нажал на кнопку. На экране застыла овальная мордашка с загадочными глазами — голубыми незнакомыми глазами незнакомой ему проститутки Фанни.