Друзья друзей - Недоруб Сергей - Страница 12

– Понятно. – Отчим подергал себя за указательный палец, на миг скорчив гримасу. – Не признаетесь, значит. А теперь слушайте. У меня тут парень, которого только что избили толпой. Он испуган, не знает, что делать и как дальше быть. Ему кажется, что вся жизнь будет такой. Он вас боится. Это то, что вы все хотели. Будь драка один на один – он бы сам разобрался, но толпа на одного – это не то, от чего плясать надо. Так что у нас тут проблема. И есть два способа ее решить. Первый: вы все сейчас становитесь на колени и просите прощения.

Виталька испуганно дернулся, но почувствовал твердую хватку отчима на плече. Пацаны с изумлением уставились на угрожавшего им мужика.

– И второй путь, – продолжал отчим. – Если вы не станете на колени перед моим сыном, я прямо сейчас выбью из вас всю дурь. Бить буду больно, капитально, с увечьями. Я этого не хочу, ведь синяк у моего сына – не то же самое, что увечья. Но тут вопрос принципа. Мы не синяки тут лечим, а страх. Страх у молодого пацана может пропасть, если пропадет то, что его вызвало. Он вас боится, и я хочу, чтобы он перестал вас бояться. А для этого вы должны либо проявить себя ссыкунами, либо умыться своей кровью. Выбирайте.

Вожак сельской стаи, очевидно, имел третий вариант. Он вынул худую, жилистую руку из кармана, продемонстрировав нож с выкидным лезвием. В руках его подельников мигом оказались такие же.

Сделав неимоверное усилие, Виталька высвободился, потерял равновесие и упал на холодный грунт, глядя на отчима с ужасом. Тот при виде ножей даже не дрогнул.

– Вас бы с этими зубочистками, да в Афганистан, – бросил он и шагнул к шайке.

Что было потом, Виталик помнил плохо. Он слышал треск ломающихся костей, видел окровавленные зубы на дороге, запомнил отблеск света на сломанном лезвии ножа, валявшемся рядом. Теперь он знал, что собой представляет сдавленный вопль. Не когда ты сам театрально зажимаешь свой крик, а когда пытаешься орать во все легкие, но тебя сдавливает невидимый пресс. Со стороны ему было видно хуже, чем если бы он являлся участником сражения, но он понял достаточно.

Громкий крик послышался откуда-то со стороны – посторонние мужики оттащили отчима, пинавшего сапогами вожака в лицо. Другие пацаны уже лежали в разных позах, корчась от невыносимой боли. Виталик смутно помнил, что в азарте схватки боль обычно приходит позже. Если пацаны чувствовали ее уже сейчас, то лишь потому, что отчим так захотел.

– Добей их, парень! – Отчим сплюнул кровь, глядя на пасынка с азартом и не пытаясь высвободиться из массы державших его рук. – Докажи, чей ты сын!

Виталька поднял руки, сжимая их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Приступ звериной ярости охватил его. Он годами мечтал, чтобы отчим назвал его сыном. Но не теперь, когда ему было стыдно за хоть какую-то принадлежность к этому великовозрастному садисту, алкашу и подонку, спровоцировавшему кровавый конфликт с подростками.

– Я тебе не сын, – проговорил он. – И, если бы Сережка был жив, он бы сказал то же самое.

С лица отчима схлынула вся краска. Он затрясся, его ноги едва не подкосились. Виталик подскочил к нему и в бешенстве врезал в лицо, чуть не сломав себе пальцы. Рука тут же заныла, он отвернулся, и мужики уволокли его в сторону. Отчим что-то бессвязно кричал, однако Виталик уже не захотел ничего слышать.

Он наклонился к вожаку и осмотрел его, как мог. Вроде бы тот ничего не сломал.

– Вставай, – сказал он. – Я заберу ножи. А то загремите.

Пацан в ответ кивнул, растирая кровь по лицу. Виталик быстро собрал ножи и рассовал их по карманам.

– Бегите! – крикнул он. – Ничего не было!

– Белочку поймал, орешек потерял, – съехидничал один из мужиков. Виталик быстро обернулся, пытаясь понять, кто из них произнес знакомую присказку – столь же неуместную, сколь и ненавистную. Но разобрать так и не сумел.

2

Станция «Авиамоторная», Московская Зона, первый день

16 марта 2014 г.

14:07

– Телефон пашет? – спрашивал белобрысый парень лет тридцати, переминавшийся с ноги на ногу. – Связь есть?

Орех повесил трубку и повернулся к нему.

– Только если на городской звонить, – ответил он. – Сотовые не работают нигде.

– А ну-ка. – Парень подошел к таксофону – вероятно, одному из самых ценных реликтов на этой станции при данных обстоятельствах. – Черт, забыл совсем, куда тут нажимать-то?

Орех положил на полочку рядом с телефоном карту размером с банковскую – мало ли кому захочется позвонить.

– На обороте все написано, – сказал он и отошел в сторону.

Он чувствовал на себе испытующий взгляд белобрысого. Интересно, какое впечатление должен производить современный молодой пацан, таскающий с собой по Москве карту для городских таксофонов, чудом сохранившихся в заблокированной подземке? У Ореха при себе была еще масса полезных вещей вроде фонарика и перочинного ножа, и он опасался, что этому придется найти применение в ближайшем будущем. А именно: лезть в первую же найденную дыру, которая, возможно, выведет его на поверхность. Именно наверх сейчас и нужно было попасть. Любым способом, который отыщется. Иначе наступит очередь предметов посерьезнее – недаром пистолет все еще оттягивал карман, постоянно напоминая о себе. Полсотни человек в замкнутом пространстве звереют слишком быстро, чтобы можно было привыкнуть к этому.

Самое плохое, что Орех и не должен был тут находиться – он рассчитывал временно укрыться на улицах. Но попытка остановить людской поток, льющийся на «Авиамоторную», привела лишь к противоположному результату: его попросту оттеснили внутрь. А затем свод над эскалатором обрушился, похоронив под собой тех, кто остался сзади. Когда пыль улеглась, оказалось, что выход наверх заблокирован.

После того как спал первый стресс, выяснилось, что поезда тоже не ходят, что для всех, кроме Ореха и еще пары сообразительных, оказалось полной неожиданностью. Человек десять упорно продолжали стоять на платформе, ожидая поезда. Их никто не трогал – каждый старался найти себе энергетическое состояние, при котором душевное равновесие сохранялось как можно дольше. Вскоре оказалось, что на станции нет никого из представителей администрации или даже простого дежурного. Все они либо покинули «Авиамоторную», либо погибли. Было найдено лишь тело милиционера, скончавшегося от неизвестных причин. С него сразу же сняли дубинку, которая вскоре затерялась среди охотников до ценностей нового мира.

Самым логичным решением казался поход по рельсам в глубь тоннеля, но одну сторону преграждал завал, охвативший обе ветки, из-под которого текли тонкие струйки воды. Противоположная сторона казалась свободной, и трое смельчаков тут же пошли по ней, невзирая на завопившую сирену. Спустя минуту послышался истошный вопль, затем его сменил чавкающий, мясной звук, который было сложно описать как-то иначе. Никто не горел желанием сходить и выяснить, что там такое, и Орех также предпочел пока остаться на станции. У него еще оставалось время – пока не вырубилось электричество, не хлынули потоки грязной воды из-под завала, не произошло еще одно обрушение… Орех сумел спрогнозировать около двадцати различных возможных осложнений своей участи, прежде чем оставил это занятие. Он не мог предусмотреть все. Будь он немного увереннее в своих силах, можно было бы рискнуть пойти по тоннелю. Возможно, он это сделает позже.

Наскоро проверив будку дежурного, он нашел старый радиоприемник, охватывавший тем не менее современный частотный диапазон. Орех не смог понять, был ли приемник личной собственностью дежурного, или входил в оснащение будки. Сейчас он бы ничему не удивился.

Хотя через пару минут Орех все же озадачился, услышав по радио обращение сталкеров-армян. Поняв, что это его способ связаться со своими и объяснить свою ситуацию, парень принялся искать работающий телефон, пока не наткнулся на одинокий терминал в дальнем углу платформы. Орех оказался первым, кто додумался проверить работу телефона, чудом сохранившегося в условиях тотального демонтажа подобных устройств по Москве. Вскоре у аппарата скопилась агрессивная очередь, и Орех предпочел спрятаться среди дальних колонн на противоположном конце – и от источников стресса подальше, и за темным тоннелем следить намного проще.