Клятва истинной валькирии - Мид Ричел (Райчел) - Страница 93

– За пределы квартала не выходи, – велел Джастин. – Ясно?

На улице, правда, еще толпился народ, да и фонари горели. Дождь так и не пошел, в скверике напротив гостиницы выступала местная группа – играла прямо на открытом воздухе. Тесса заверила его, что с ней ничего не случится, и когда девочка убежала, Джастин поманил Мэй наверх:

– Надо поболтать.

Мэй, устало шагавшая рядом, ответила:

– Я не хочу разговоров.

– Нет, хочешь.

И она последовала за ним в номер. Он машинально направился к мини-бару, потом одернул себя и устроился на кровати. И похлопал по покрывалу – дескать, располагайся.

– Разве мы это уже не делали? – угрюмо спросила она.

И присела на краешек.

– Правда, в тот раз ты заявил, что веришь в сверхъестественное.

– Теперь твоя очередь исповедоваться. Как ты себя чувствуешь? Что ты ощущаешь?

– Ничего. Пусто внутри.

– Это невозможно. Ты столько всего узнала. Ты должна что-то чувствовать.

Она сурово смотрела перед собой.

– В основном я виню себя за то, что оказалась недогадливой. Какая наивность – думать, что все получилось само собой, что у меня в профиле девятка и физические данные отличные. Легкоатлет из касты…

Она говорила очень спокойно – хотя душа ее разрывалась от боли. То, что зачатие состоялось в чашке Петри, ее не особо волновало. А вот то, что кто-то поработал над ее ДНК… это совсем другое дело. Ее тело будто стало чужим, враждебным. Она посмотрела на руки – и ее охватило дикое чувство, что они ей уже не принадлежат.

– Все, что я знала о себе, оказалось ложью… – пробормотала она.

– Неправда. – И он положил ей руку на плечи. – Начало процесса сейчас не имеет значения. Важно то, какая ты сейчас.

Она положила голову ему на плечо:

– Психотерапией решил заняться? Тебе надоело совать нос в чужие дела?..

– Какая разница, Мэй…

Она пожала плечами и глубоко задумалась. Теперь она размышляла не только о том, соглашаться с ним или нет. С одной стороны, когда кто-то знает о тебе практически все, он может понять, откуда ты родом. Мэй замотала головой. Что за чудовищная ситуация…

– Я была для нее товаром. Меня рассчитывали выгодно продать, – прошептала она.

– А меня мать родила ради пособия. Особой разницы не вижу, – резко бросил он.

– Ох! – вырвалось у Мэй.

Она сморозила очередную глупость!

– Прости.

– Ладно тебе…

И он посмотрел ей в глаза – пристально, словно хотел заглянуть прямо в сердце. И она буквально провалилась в них. Он не обманывал, не сплетничал – был честен.

– Слушай меня, Мэй. Важно то, кто мы такие. Мама родила меня ради денег, чтобы просто дурь покупать. Но я получил диплом, преподавал в университете, а потом стал правительственным агентом. Тебя растили как миленькую послушную девочку, чье призвание – детей рожать, чтобы затем продать с торгов за максимальную цену. А ты взяла и откликнулась на призыв Родины. И выбрала самую уважаемую профессию.

– Твоего телохранителя?

– Это вторая по значимости профессия. Но я имел в виду бесстрашие, с которым ты подвергаешь опасности свою жизнь ради служения РОСА. Ты спутала все их планы, Мэй. Выросла совсем другой.

И он нежно провел пальцами по ее щеке.

– И ты сама распоряжаешься своей жизнью.

Слова Джастина мягко обволакивали ее, они просочились внутрь и достигли потайного места, о существовании которого многие даже не догадывались. Рана продолжала болеть – правда терзала и мучила ее. Но когда она находилась рядом с Джастином, боль уменьшалась. И вдруг это случилось опять – эмоции Мэй вырвались из-под замка. А ведь она вроде бы надежно заперла в себе желание, страсть, тоску и влюбленность в неотразимого мужчину… Но он занимался с ней любовью так, как никто другой – ибо искал не власти над ней, а некоей истины, к которой оба стремились.

Во власти этого порыва Мэй наклонилась и поцеловала его. Она хотела просто поцеловать – из благодарности. Но ее накрыла та же самая волна, как при первом поцелуе – и по всему телу пробежал огонь. Поэтому поцелуй продлился намного дольше, чем она ожидала.

– За что это мне? – поинтересовался он, когда они оторвались друг от друга.

– Попробуй сам догадаться. Ты же у нас аналитик.

Она не отодвинулась и видела каждую ресницу и чувствовала запах его одеколона – модного и дорогого, сомневаться не приходилось…

Джастин поколебался несколько мгновений – не принять вызов он просто не мог.

– За то, что мужчины хлопочут вокруг тебя и обещают вечную любовь. А я единственный не хочу контролировать тебя и даже признаю, что твоя независимость – это хорошая штука.

Мэй оттолкнула его:

– Вечно ты все портишь!

Он засмеялся, взял ее за руку и притянул к себе:

– Выходит, я прав?

– Конечно, прав! Ты всегда прав! Хотя, если честно, я в таких научных терминах об этом не думала.

В ответ он улыбнулся еще шире и наклонился к ней. Несмотря на всю ярость, боль и злую память о том, что между ними было, вырвавшиеся на свободу чувства никуда не ушли. Вдруг Джастин замялся и отпустил ее руку. Отвел глаза и отодвинулся.

– Ну, – сказал он скучным голосом, – я рад, что талант аналитика все еще при мне.

Мэй не знала, что и думать. Он хотел ее, она точно знала. И тут ее осенило. Какая же она дура!

– Джастин… Я хочу извиниться за свои слова. За все, что я тогда наговорила про «такую, как я» и «такого, как ты». Теперь ты прекрасно знаешь, что я встречаюсь не только с патрициями и нордлингами. Я сказала это, чтобы тебя уязвить – потому что чувствовала себя оскорбленной и униженной и думала, что ты меня просто использовал в своих целях. Но я так больше не считаю. Я знаю, что ты ничего такого не имел в виду.

И тут его черты исказились болью, а потом лицо его приняло прежний вид – и он бледно улыбнулся.

– Да. Но сейчас получится, что я воспользуюсь своим положением. Потому что твой мир пошатнулся – меньше часа назад. Ничего не изчезнет – тебе придется с этим жить, а не метаться из стороны в сторону. Страсть, родившаяся как ответ на стресс, ни к чему хорошему не ведет.

Она подкралась поближе, положила руку ему на колено и сжала пальцы:

– Может, я воспользуюсь твоим положением… Уж ты-то должен понять, как иногда хочется ни о чем не думать…

– Да-да, такие настроения и привели меня в больницу в Виндзоре… – ответил он.

Несмотря на легкомысленный тон, он сидел весь напряженный и тяжело дышал. Мэй чувствовала, что Джастину нелегко сопротивляться ей.

И поэтому она действовала с абсолютной уверенностью – ибо знала, каков будет результат. Она поднялась на коленях и взяла его лицо в ладони:

– Стань моим наркотиком, – тихо проговорила она. – Помоги мне забыть.

Он обнял ее за талию, потом ладони его соскользнули к бедрам. Нежное, почти неуловимое движение – преторианцы так не умеют. Для Мэй это мгновение значило гораздо больше, чем неуправляемые кошачьи страсти.

Но Джастин смотрел нерешительно. Странно, обычно он такой самоуверенный…

– Мэй… Это не очень хорошая идея…

Она прошептала ему на ухо:

– Мы можем не гасить свет…

Это решило все. Через несколько секунд они уже торопливо срывали друг с друга одежду. Как Мэй и надеялась, она забыла обо всем. Она опьянела от невероятно сильного желания, она такого не испытывала уже очень давно.

Отвратительный осадок после сегодняшних дрязг и откровений исчез – лишь тепло его кожи и прикосновения имели значение. Она нашла его губы своими, голова кружилась, тело плавилось. Мэй успела забыть, какое роскошное у него тело, обычно скрытое под дорогими костюмами. Кто бы мог подумать, что под материей перекатываются стальные мышцы. Ее тело требовало, а разум жаждал освобождения другого рода – чтобы она отпустила все тяжелые мысли и горькие воспоминания…

Одежда уже лежала мятыми кучами на полу, она села сверху – как в прошлый раз – в крови огнем струилась жажда обладания. Но она сдержалась – а ведь это нелегко, когда имплант работает в полную силу! – потому что хотела насладиться не спеша. Времени на кошачьи страсти у них предостаточно. И она провела ладонями по его груди и склонилась к его лицу. Сердце его бешено стучало.