Клятва истинной валькирии - Мид Ричел (Райчел) - Страница 39

– Здесь клиенты другие! – ответил он. – Цивилизованные!

Мэй скептически огляделась. Вряд ли. Нет, она заметила и пижонов вроде Джастина… Стильно одетые, явно состоятельные люди озирались по сторонам в поисках новомодных и запретных наслаждений. Однако остальные выглядели похуже – ни дать ни взять отбросы общества. Таким самое место в Панаме. Вот бармену, например, – все губы в пирсинге, живого места нет.

– Мне виски! «Блэк Бэй»! Безо льда! – заорал Джастин через стойку.

И посмотрел на Мэй:

– А его в провинции – не достанешь!

И повернулся обратно к бармену:

– Пепел есть?

Мэй постаралась не застонать и глубоко задумалась: что солдат Республики обязан делать в подобной ситуации? Обвинять, стрелять, арестовывать – или сесть и выпить?..

– Без проблем, – отозвался парень и вручил Джастину стаканчик жидкости янтарного цвета. – Но пепел – развлечение для детей. Взрослая штука – это «Врата рая», приятель.

Джастин фыркнул:

– У вас нету, поди.

Однако бармен молча потянулся под стойку и немедленно выудил маленькую пластиковую пипеточку. Джастин ахнул:

– Поделись с жаждущим, дружище!

– Что еще за «Врата рая»? – поинтересовалась Мэй.

Джастин уже передавал бармену толстую стопку долларов ВС. В братской стране все еще рассчитывались в твердой валюте, и джемманы без проблем меняли ее. Поскольку наличность невозможно было проследить, деньги Восточного Союза использовали именно в таких ситуациях.

Джастин взял пипетку.

– Одна капля – и ты даже без имплантов – бог.

Джастин решительно высунул язык и стряс на него пару светлых прозрачных капель. Он смежил веки, и по его телу прокатилась ощутимая дрожь.

– Ну, мне конец, – выдохнул он.

Звучало это не как проклятие, а как благословение. Он открыл глаза и поморгал – видимо, пытался сфокусировать взгляд. Даже в полутьме стало заметно, как расширились зрачки.

– Небесное наслаждение. А тебя, наверное, не пробьет?

– Точно, – отрезала она. – Мне, чтобы проснуться с ясной головой спозаранку, наркотики не нужны.

– Сказала женщина, сидящая на эндорфинах от подкрученных нейромедиаторов.

Мэй залилась краской:

– Это совсем другое.

– Безусловно.

И он опрокинул в себя виски и отдал пустой стакан и пипетку бармену.

– Еще бурбон, пожалуйста.

И сделал широкий жест в сторону Мэй:

– А даме – все, что она захочет.

Она решила отказаться, но стоять и ничего не пить – тоже глупо. Поэтому она произнесла:

– Мохито, пожалуйста.

Бармен смерил ее красноречивым взглядом:

– Девушка, посмотрите вокруг! По-вашему, здесь мохито подают?

– Тогда на ваш выбор. Обрадуйте меня чем-нибудь, молодой человек.

Он сделал ей мартини:

– Специально для выпендривающихся ханжей, мадам.

Мэй ждала, что Джастин пойдет клеиться к женщинам, но он, как ни странно, никуда не двинулся – а прислонился к стойке бара и принялся компанейски молчать. Он внимательно присматривался к публике, и Мэй принялась размышлять: вот он по уши залит алкоголем и наркотиками, и что теперь? Где его легендарная наблюдательность? Пробуксовывает или нет? Джастин медленно потягивал виски. Лицо выражало крайнюю степень довольства и самоуверенности – обычное выражение. Но затем Мэй заметила в его глазах старую тоску. Прямо как в Панаме.

– Что-то не так? – спросила она.

Он покосился на нее и хотел отделаться стандартным «все в порядке», но передумал.

– Знаешь, почему мы не допрашиваем свидетелей в поместьях? Почему культами занимаемся?

– Потому что убивал сектант, разве нет?

Улыбка на его лице вспыхнула и погасла. Впрочем, даже не улыбка, а ее бледный призрак.

– Теоретически, да. Хотя я бы предпочел никуда не ездить, а только отчеты из лабораторий получать. Понимаю, что тебе было бы скучно.

Вдруг он резко посерьезнел:

– Сиятельная Корнелия осчастливила меня звонком. И поставила меня в известность о том, что недовольна, как продвигается дело. Мы застряли на мертвой точке. – Мэй не имела отношения собственно к расследованию, но она тотчас взорвалась:

– Как несправедливо! Ты делаешь все что можешь! Ты тщательно всех опрашиваешь! Информацию собираешь! Анализируешь ее! И мы еще не закончили со свидетелями!

– А ты прямо в фанаты мои записалась… – ухмыльнулся он.

Джастин поднял руку – словно хотел притронуться к ней. Потом опустил.

– Тщательно, не тщательно – а следствие зашло в тупик. И Корнелия в весьма жестких выражениях напомнила мне, что у меня мало времени.

Он уставился в стакан.

– В общем, где только я не искал ответов. Даже к придуркам вроде аполлонистов заявился – все впустую. А я, по правде говоря, считал, что разберусь в два счета. Интеллектом блесну – и папка уйдет на стол к начальству. А, похоже, меньше чем через месяц меня сошлют обратно в Панаму.

– А как ты там вообще оказался?

Он вновь печально взглянул на нее, и у Мэй почему-то сжалось сердце.

– Ты не поверишь.

Мэй прониклась к нему невольным сочувствием. Может, он не слишком чистоплотный тип, но его поставили в крайне невыгодное положение. И дали неисполнимое задание. Департамент Сект и Культов действительно хватался за соломинку в полном отчаянии…

– А если ты сумеешь отыскать ту женщину, Каллиопу…

– Каллисту, – поправил он. – Не знаю. Люди обычно не исчезают бесследно, но у нее могло получиться. У нее – связи в подпольных сектах, которые не светятся в департаменте. Эти ребята держатся сплоченно и прячут своих адептов до последнего. Конечно, такие, как они, простому служителю помогать не станут. Но она бы согласилась сотрудничать. Я уверен. На сто процентов.

Он проглотил остатки бурбона и жестом подозвал бармена:

– «Врата рая» – еще раз.

Бармену было плевать на здоровье посетителей, но даже он ошалел:

– Тебе должно было хватить одного на целую ночь!

Джастин выложил на стойку стопку денег:

– День выдался тяжелый.

Бармен немного поколебался, но сгреб деньги и выложил крошечную пипетку на стойку. Мэй прикусила язык – хотя очень хотелось что-нибудь сказать – и молча понаблюдала, как Джастин закапывает на язык наркотик. Депрессивное настроение как рукой сняло – во всяком случае, внешне он развеселился. В нем опять проснулся бесстрашный похититель женских сердец, и он придвинулся ближе:

– Потанцуем?

– Нет. Кстати, это не танцы!

И она смерила презрительным взглядом трясущихся в центре зала придурков. Потом уставилась на Джастина – он находился в ее зоне комфорта, что нервировало Мэй.

– Они просто обжимаются.

Он наклонился к ней:

– Если память мне не изменяет, ты была не против – в прошлый раз…

– Я оставлю твою реплику без ответа, потому что ты под кайфом и не соображаешь, что делаешь, – рявкнула она. – И если память мне не изменяет, ты не охотник до повторных свиданий!

– А я, принцесса, и не на свидание тебя приглашаю!

Глаза его смотрели пугающе пристально, словно вбирая всю ее целиком, а голос стал бархатным и призывным. Такой же, как он во время допросов свидетелей использовал – чтобы вытянуть из них побольше информации.

Проснувшаяся в Мэй симпатия мгновенно улетучилась:

– Если ты думаешь, что кличка звучит как комплимент – ты ошибся, дружище!

– Это не комплимент, а чистая правда.

Теперь он смотрел на нее так, будто видел одновременно в прошлом и будущем.

– А когда я тебя в первый раз увидел – еще в панамском клубе, я забыл, как дышать. Мир остановился, и все исчезло, кроме тебя. И ты шла, как королева на приеме, и я любовался лебединым изгибом твоей шеи и отблеском зимнего солнца в волосах.

Он задумчиво склонил голову к плечу:

– Ты стефанотис видела когда-нибудь?

Мэй сглотнула – ей вдруг показалось, что она перенеслась в Панаму и лежит в постели с мужчиной, который знает о ней все.

– Стефа… чего?

– Цветок. Мы купим много-много стефанотисов и поедем в гостиницу.