Йернские волки - Симонова Мария - Страница 1

Мария Симонова

Йернские волки

Пролог

Впереди была темнота, а позади с ревом, огнем и грохотом рвалось, расставаясь в муках с почти разумной жизнью, организованное железо. Хан падал вперед, в темноту, обхватив руками хрупкое живое существо, в тщетной надежде заслонить его собой от огня и горячих осколков, и уже в отчаянии осознавая — не спасти, не успеть… Догнала и ударила в спину волна опаляющего жара, что-то тяжелое остро стукнуло в затылок… Окружающая реальность, треща и завывая, скомкалась в первородную точку.

«Конец?..»

Сжавшись до предела, точка сущего начала вновь распухать и вдруг взорвалась, развернувшись картиной недавнего прошлого; едва вспыхнув в сознании, прошедшая реальность тут же принялась прокручиваться заново.

«Да, — отстраненно подумал Хан, — с этого, пожалуй, все и началось…»

Глава 1

— Эй-эй, полегче… Отстань, говорю… Да скоко ж можно… Я тебе что — перпетуум мобиле?..

— Нет, ты мне делиниум тремнис.

— Что-о-о?..

— Не что, а где.

Девчонка отодвинулась, потянулась всем телом, как довольная кошка и по-кошачьи легко вскочила с брошенной на каменный пол одежды.

— Пить хочется… — сообщила она, направляясь к уже прорисовавшейся в темноте трещине выхода, и как была, в чем мать родила, выскользнула наружу, на мгновение загородив узким силуэтом извилистую полосу раннего бледного утра, робко заглядывающего в пещеру.

Хан без выражения глядел ей вслед из темноты, привычно задерживая гримасу эмоции на «внутреннем лице», хотя сейчас и в его «внешнее» лицо стало некому заглядывать; да и гримаса была незначительной — всего-навсего мимолетное удивление. Но привычка, выработанная еще в юности, в летно-разведывательной школе на Санта Иглс, давно стала его второй натурой, перейдя в разряд «безусловных рефлексов».

Киску эту он подцепил вчера, под вечер, вернувшись к месту стоянки своего катера из двухнедельного рабочего рейда по Леу-Сколту; вернее, это она его «подцепила», а точнее сказать — приклеилась намертво, стоило ему выделить ее взглядом в расслабляюще оборванной и демобилизующе моторизованной девичьей стае: бронзовые заплатки тел, матово улыбающиеся в прорехи потертой кожи, холодные глаза из под пыльных прядей волос, мятущихся по ветру над сумбурным стойлом усталого железа с «лысыми» покрышками. И вся эта «тяжелая» кавалерия в шестнадцать лохматых голов и одиннадцать рогатых — количество Хан машинально и безошибочно определил на глаз — умудрилась устроить привал не где-нибудь в абстрактном чистом поле, а у самой кромки его собственного, Ханова, защитно-маскировочного поля! Точнее — не его, а его «семерки», что было, в общем-то, почти без разницы. Силовой колпак — восемь метров в диаметре и два с половиной в высоту — работающий от генератора на «вечных» слингеровых батареях — помимо своей прямой защитной функции призван был в отсутствие хозяина камуфлировать под окружающий ландшафт стремительные очертания «Спирита» — военно-разведывательного катера — «Мечты Шпиона» — по меткому выражению одного из «мечтателей». Незримый восьмиметровый пятачок у самой границы безбрежной степи с высоченной — свороти-шею — горной грядой — разумеется, никак невозможно ни обойти ни объехать сей «оазис» такой многочисленной компанией! Похоже, что «эскадрон девчат летучих», бороздя степные просторы, наткнулся с разгону на невидимое препятствие, неясной ему — эскадрону — природы и устроил возле него временный привал, чтобы устранить последствия столкновения, а заодно и разобраться с непонятным феноменом, нежданно воздвигшимся на пути. Судя по россыпям битого стекла, отмечавшим границу защитного поля по окружности, разборки имели место крутые. Россыпи — как определил догадливый Хан по некоторым безошибочным признакам — в недавнем прошлом имели формы бутылок.

Появление Хана верхом на битом-недобитом «Ноумэде», приобретенном им на второй день пеших странствий по Сколту в обмен на такой же подержанный слингер, было встречено амазонками степей хоть и настороженно, но в целом благосклонно — как-никак свой, человечьего роду-племени и тоже из породы райдеров. А то, что собрат сапиенс-райдер противоположного пола — так это, как вскоре выяснилось, только усиливает его позиции — в смысле благосклонности. Хан, не украшавший вообще-то своей персоной ряды непробиваемых аскетов, в данном случае предпочел бы девичьей благосклонности девичье же массовое поголовное бегство куда-нибудь за линию горизонта. Теперь, чтобы вернуться на ожидающий его на орбите «Черный Ангел», ему пришлось бы демаскировать катер перед местным населением, что делать по всем правилам крайне не рекомендовалось. Был, правда, еще вариант — с целью разгона оного населения за пределы видимости изобразить из себя агрессора, или маньяка, или — на худой конец — маниакального агрессора; но пугать девчонок без особой нужды ему тоже не хотелось — и без того они тут на Сколте пуганы-перепуганы, не ему добавлять.

Выяснив, что компания намеревается провести здесь ночь и утром тронуться вдоль гор на юго-восток — подальше от города, лежащего на западе — Хан решил воспользоваться имевшимся у него в запасе на крайний случай небольшим лимитом времени: до утра, по крайней мере, оно — время то есть — терпело. А вот девушка — подруги называли ее Фэй — в отличии от времени, оказалась крайне нетерпеливой. Возможно, это и заставило ее первой шагнуть навстречу незваному гостю, а может быть, сегодня просто была ее очередь. Так или иначе, но вето на гостя было наложено моментально, еще до первого, нейтрального с виду вопроса:

— В железе волокешь?

Вопрос был оставлен Ханом без ответа, так как являлся для истинного райдера не просто риторическим, но даже и оскорбительным, что Хан тут же и дал понять всем своим неприступным видом и невозмутимым поведением.

— А ты ничего… Сгодишься, — миролюбиво и даже чуть уважительно констатировала девчонка, когда Хан, покинув свой «Ноумэд», по-хозяйски подошел к ней. Она, демонстрируя свое право, тут же повела его к одному из мотоциклов — поцеловавшейся с силовым колпаком старушке «Кодре» — на предмет вроде бы — помочь с починкой, а потом, не дав как следует с этой горой металлолома разобраться и даже не предложив чего-нибудь перекусить с дороги, потащила в направлении гор. Хан не сопротивлялся, хоть настроение и не вполне соответствовало задуманному ею мероприятию: серьезных причин для отказа у него не имелось, к тому же девчонка в самом деле ему нравилась. Он не взялся бы определить, что зацепило его взгляд, заставив остановиться именно на ней: короткие, выцветшие на солнце волосы, серые глаза, ладная, но скорее мальчишеская, чем женская фигурка… Были среди ее подруг и поубойнее. Вот только именно эта девчонка срезонировала почему-то с какой-то из его тайных внутренних струн — эта, а никакая другая, и все тут, и будет об этом.

Пещера — точнее — глубокая трещина, неровным шрамом рассекавшая серый скальный монолит — отыскалась довольно скоро, стоило им пройти немного вверх по ближайшему ущелью: видно, Фэй уже приходилось бывать в этих местах, а может даже и использовать скальную трещину по тому же самому — явно не прямому и не вполне «спальному» назначению. Расселина уходила далеко вглубь горы; стены сразу за входом раздавались в стороны, но не широко: разведя руки, Хан вполне мог бы коснуться ими шершавых каменных стен; неровная поверхность камня под ногами была сухой — а большего им сейчас и не требовалось. Достигнув более или менее ровного участка — здесь, наверное, и впрямь уже не раз «ночевали» — Фэй остановилась и принялась стягивать с себя одежду, бросая ее на пол; она раздевалась быстро и совершенно несексуально, будто просто торопясь освободиться от надоевшей второй кожи. Сюда еще проникало достаточно света от входа, чтобы спутник мог видеть каждое ее движение, но девушка явно не стремилась «работать на зрителя». «Помогать не придется», — констатировал про себя Хан, вытаскивая из ременной кобуры под курткой «Суорд»; не отрывая глаз от девушки, машинально перевел флажок предохранителя в режим «самоохрана» и осторожно положил оружие за камень у стены: с «Суордом» Хан расставался, пожалуй, только в бане, и еще в таких вот ситуациях, но и тогда предпочитал иметь его «под локтем». Не потому что он, Вадим Котов, пилот третьей земной эскадры спецгруппы «Лист», капитан разведки, кого-то боялся; его полное армейское прозвище было Хантер, Стрелок, и «Суорд» давно стал для него частичкой собственной плоти, а воспринимал его Хан, наверное, как пчела воспринимает свое жало — вроде бы не думаешь о нем и почти не ощущаешь, но потеря — смерти подобна. О «Суорде» вообще разговор особый — достаточно сказать, что изготовлялось оружие штучно, индивидуально — настолько индивидуально, что, в случае смерти владельца, становилось, как правило, просто бесполезным куском железа и хоронилось обычно вместе с хозяином. При общей малогабаритности — примерно с люгер «Lang syne» — «Суорд» сочетал в себе огнестрельную и лазерную системы поражения цели, содержал батарею слингера, генерирующую двухметровый силовой шнур — слингер, и был снабжен самооборонным блоком, встречающим чужое рукопожатие крепким дружеским разрядом. Уже отложив оружие, Хан где-то на рефлекторном уровне ни на секунду о нем не забывал, как позабыл вскоре о голоде и об усталости, а так же и о прочих, как о собственных, так и о мировых проблемах.