Азартные игры высшего порядка - Симонова Мария - Страница 36

Из трамвая тем временем выбрался помятый мужчина средних лет. Этот был также моментально схвачен, затрепыхался было, но как-то внезапно утих и даже расслабился. Глядя поверх закрывающей рот перчатки на внезапно обмякшее тело мужчины средних лет, Чарли поздравила себя с тем, что «при задержании» не стала оказывать сопротивления. Дальше все шло красиво и отработанно, как по нотам: пострадавшие лезли один за другим, их хватали, слишком нервозных мгновенно успокаивали, однако не торопились оттаскивать тела с места трагедии и запихивать в машины, а оставляли тут же, поддерживая и выстраивая полукругом. Операция производилась быстро, четко, в полном молчании. Искренне посочувствовав очередной жертве полицейского произвола, Чарли переключила внимание на ближайший из флаеров, окруживших место аварии.

Машина вряд ли была полицейской: длинная обтекаемая капля, матово-черная, словно не имеющая ни дверей, ни окон, стильная и наверняка безумно дорогая тачка. Здесь не хватало Ларри, который мигом определил бы не только название машины, но и ее точную цену. Еще не все пострадавшие покинули опрокинутый трамвай, когда каплю пересекли две поперечные трещины, салон открылся, и оттуда на улицу ступил гражданин: весь в черном, без маски, с очень бледным лицом. И без того взволнованные зрители, толпившиеся поодаль, пришли в еще большее возбуждение; вообще-то они тоже выглядели достаточно бледными, но какими-то серо-бледными, а у этого лицо было таким белым, что казалось светящимся. Подойдя стремительным шагом человека, у которого времени в обрез, он остановился перед упавшим вагончиком, откуда в данный момент выбирался с кряхтением очередной пассажир — похоже было на то, что бедняга застрял. Окружающие замерли, не сводя глаз с новой персоны, словно в оцепенении или под гипнозом. Чарли, не имевшая ни малейшего представления о том, кто перед ними, впервые увидела воочию ореол силы — не просто физической, а куда более могущественной, — той истинной силы, что неотделима от реальной власти.

Не удостоив застрявшего даже беглым взглядом, человек пробежал глазами по пленникам и ткнул пальцем в сторону Чарли — не то чтобы небрежно, а словно наскоро. Все. После чего, так и не произнеся ни слова, развернулся и быстро пошел назад к своей машине. Чарли потащили следом за ним, продолжая зачем-то зажимать рот. Она хотела обернуться, крикнуть — все бесполезно, ее почти несли, перехватив за талию, жесткая перчатка царапала губы и нос, было невозможно вздохнуть, попыталась тормозить ногами, брыкаться — без толку, ноги едва касались носками асфальта, удары не достигали цели. Ее уводили от Ника. Она не могла этого допустить и имела при этом возможность освободиться практически мгновенно, но не хотела использовать хлитс сейчас, когда человек — или вампир — был к ней так близко. Да, он ее тащил, но не угрожал при этом ее жизни, по крайней мере пока. Она хорошо помнила полицейского с отрубленной рукой — единственного из людей, кого она изуродовала, сама того не желая, просто призвав хлитс на помощь в похожей ситуации, в таком же стремлении вырваться из чужих рук на свободу. Она решила подождать ровно до тех пор, пока ее отпустят, а тогда уже браться за хлитс и действовать, как подскажет случай.

Однако случай, как ему порой бывает свойственно, распланировал все по-своему: уличная толпа пришла к тому времени в неописуемое волнение, страсти накалились, глаза горели, местами посверкивали клыки. Пока Чарли тащили, кто-то из первых рядов не выдержал и бросился вперед в попытке прорваться к живым сквозь не слишком-то сомкнутые ряды охраны. Его тут же перехватили, но его примеру последовали многие. Чарли как раз запихивали в машину, когда у места аварии вспыхнула потасовка. Она уже собиралась выхватить хлитс и, наведя страху на окружающих, проложить себе дорогу к Нику, как вдруг за спиной у ее охранника что-то полыхнуло веселым синим пламенем. Он обернулся, в этот момент маленькое тело проскользнуло мимо и сигануло в машину под ноги Чарли. В следующий миг салон закрылся, флаер резко взял с места, сразу оставив закипающий сыр-бор где-то позади и далеко внизу.

Чарли первым делом помогла усесться Нику, чье внезапное появление стало для нее большим подарком: вряд ли стоило надеяться, что прокладывание к нему дороги с помощью хлитса в такой сумятице обойдется без жертв. Усадив Ника, она с независимым видом оглядела салон, напоминавший продолговатую уютную комнатку с приглушенным светом. Напротив в удобных креслах расположились двое, именно напротив, то есть лицами к пассажирам, или, скорее, к пленникам. Мужчина, чей возраст Чарли затруднилась бы определить из-за его чрезмерной бледности, быть может, скрадывавшей морщины, разве что по волосам: в коротких темных прядях поблескивала седина, но седина ведь не обязательно свидетельствует о возрасте. И женщина — белокурая, в легком струящемся платье, изящная чуть не до прозрачности, вся эталон пластичной аристократической узости, граничащей с совершенством. Ее глаза — большие и очень светлые, словно бы немного размытые, были устремлены на Чарли. Потом она повернулась к спутнику и заговорила чуть нараспев, с заметным раздражением:

— Зачем ты ее взял, Дим? Что с нее толку? Гугу живые девки сейчас не нужны, Валентин просил у тебя мужчину, а я…

Бледный господин оборвал капризную красавицу одним коротким словом:

— Заткнись!

И она умолкла, горделиво отвернувшись к окну. А он продолжил, обращаясь уже к ним, а точнее, к Нику, потому что глядел, не отрываясь, именно на него:

— Мальчишка. Вот уж не думал. Впервые вижу такую оригинальную партию. — Он, в отличие от дамы, с самого начала в упор смотрел на Ника, на Чарли же только изредка взглядывал. — А ты хват. Нашел, значит, себе подружку? Дурачок. Я же на нее тебя поймал. Как на живца. Заметная барышня. Такие просто так поодиночке не ходят. — Ник молчал, как партизан, сжав губы в нитку. Мужчина был серьезен, словно и впрямь на допросе партизана. — А если я у тебя ее заберу? Как, отдашь? Или, может, продашь?..

Утонченная дама при этих словах состроила презрительную мину. Ник же от них взорвался, словно динамит от запала:

— Не отдам! — Он схватил Чарли за руку, как будто ее у него уже отнимали. — Она моя! Навсегда! А ты целуйся со своей вредной спирохетой!

Собеседник взглянул искоса на соседку. Та задышала часто-часто, глядя с ненавистью на дерзкого мальчишку своими размазанными глазами, но так и не произнесла ни слова — то ли онемела от переизбытка чувств, но скорее, как показалось Чарли, заставила себя смолчать титаническим усилием воли, повинуясь недавнему приказу. Чарли удивило, как это красавица сдержалась, чтобы не показать клыков. Глаза мужчины, до этого совершенно непроницаемые, стали вдруг глубже и выразительнее, будто налились чернотой.

— Твоя подружка и так принадлежит мне. И ты тоже принадлежишь мне, Вадиму Лядову! Понимаешь, что это значит? Еще нет? Это значит, что вы — вне Игры! Конец приключениям, начинается грубая реальная жизнь! Вы больше не партия. Привыкайте к мысли, что вы — просто живой товар. Ясно?

Чарли, ошеломленная всеми этими властными заявлениями, не сразу заметила, что посередине салона вырос маленький плоский столик. Лядов хлопнул по нему ладонью:

— Артефакты!

Флаер мягко качнулся и застыл. Чарли бросила взгляд в окно, поглядела на столик, на бледного человека напротив, и левый уголок ее рта пополз вверх, образуя кривую ухмылку. Лядов открыто ухмыльнулся в ответ. Чарли подивилась грандиозной самоуверенности человека, сидящего перед двумя вооруженными людьми и уверенного, что нескольких повелительных фраз достаточно, чтобы они сложили перед ним оружие, подняли лапки и добровольно стали, как он выразился, «живым товаром». А ведь ее он, пожалуй, вовсе не принимает в расчет: у нее какие-то игровые атрибуты, она, по логике, должна была бы их применить, когда ее хватали, тащили и запихивали в машину. Его приказ относился только к Нику, который в критический момент на глазах у всех устроил иллюминацию. На мальчика властный тон взрослого мужчины должен был подействовать как приказ свыше, но Лядов сделал неправильный шаг, пригрозив, что отнимет у него Чарли. Она еще решала, как бы поэффектнее удалиться — разрезав машину пополам или, помахивая хлитсом, повелеть Лядову ее открыть, когда Ник с отчаянным криком «Лови!» закидал мужчину пиротехническим атрибутом, хранившимся в большом количестве на дне его карманов. Первую мелкую вещицу Лядов действительно поймал — безо всякого для себя ущерба — в правую руку, тут же вскинул левую ладонью вперед, и остальная мелочь, запущенная в его направлении, посыпалась на стол, встретив невидимую преграду. Ник, уже видя свой провал, кинул что-то в красавицу-"спирохету", но и этот снарядик отрикошетило на стол, без малого не в общую кучку. Ник вздохнул, сложил руки на коленках, как примерный мальчик, покосился виновато на Чарли: ну, мол, извини, не получилось.