Азартные игры высшего порядка - Симонова Мария - Страница 13

Ларри открыл в автомобиле вторую дверь и, подняв на руки безвольное, словно налитое прохладной водой тело, уложил его во второе кресло. Обошел машину, сел сам, приказал дверям закрыться, дал газ и выехал задним ходом на трассу.

Лишь спустя минут десять, несясь как чумовой вперед по трассе и поглядывая изредка на спасенную, он постепенно начал «въезжать» в ситуацию, иными словами, приближаться к осмыслению происходящего.

Ее подняли на мост снизу, из океана, в смысле, конечно, с его поверхности. Но это еще не значит, что она упала с моста. Ясно, что нет. Она могла попасть в океан с корабля, потерпевшего крушение, с прогулочной яхты, вынырнуть с субмариной, могла, в конце концов, свалиться с неба, но все это малозначительные детали. Факт тот, что она появилась на мосту извне, то есть из внешнего мира. Второй факт говорит сам за себя — вот она сидит рядом, в его машине. Ее сюда впустило! Что, кстати, еще не говорит за то, что ее отсюда выпустит. И если ее не выпустит, то это значит… М-да. Ну, тогда разберемся. А если выпустит, то, значит… Что она, куда хочет, туда и входит и потом оттуда выходит… В машину — из машины, на мост… — с моста?

И выходит тогда, что она…

Так, спокойно. Легче, Ларри, легче. Без брызг.

Кто она, чья она, откуда, куда и зачем — это все пустой базар, сплошное засорение мозгов. Главное — какая со всего этого светит выгода конкретно нам? И тут уже после фильтрации остается одно ценное зерно. Пока одно.

Но очень ценное.

С моста.

Ладно. Запишем пока на подкорку. А теперь самое время подумать, как быть и что говорить сейчас, через несколько минут, секунд, часов?.. Словом — что впаривать нимфе, когда она очнется.

Ларри, повернув голову, стал более пристально изучать свою первую пассажирку. Изучать, в общем-то, очень даже было чего: из одежды на спасенной были только браслет на левой руке — чудной переливчатый змей до самого плеча, и трусики, немного надорванные. Но до насилия — слава те господи — кажется, не дошло, хоть она вся и в крови — в их крови, как это ни пошло — она, словно насильник, в их жертвенной крови, уже засохшей бурыми разводами по ее шелковистой коже. Так что в первую очередь ее не мешало бы отмыть от крови. Хотя если мыть, то надо было мыть сразу. А теперь можно только осторожно ее протереть… Или просто слегка погладить… Остановить машину и просто ее погладить… С-стряхнуть с нее эту с-сухую кр-ровь… Или слизать… Очень медленно и нежно… Слизать с ее шелковой кожи… Кровь подонков… Она и не заметит… А когда проснется, то не вспомнит… Ведь проснется она, когда… Ей понравится… Иначе ведь все равно не будет…

Ч-черт…

Ларри, уже склонившийся над бесчувственной девчонкой, почти прикоснувшись уже губами к ее груди, безо всякой видимой причины резко откинулся назад, в свое кресло, и будто окаменел в нем, не дыша, уставясь прямо перед собой ослепшими от ненависти глазами.

Впрочем, кое-что он там все-таки видел.

Вздрагивающие белые ножки в тисках десятка грязных лап.

Да нет же, черт возьми, нет! Он же не хотел ей плохого. Ну, повело слегка — вот и все. Просто давно не видел женщины вблизи. Не трогал, не дышал ею. Так близко.

Вот челюсти и свело, как с голодухи. И если б только челюсти!.. Похоже, что у него с минуту назад свело просто все, что возможно, и в первую очередь мозги: что ж, здоровая и исключительно добрая мужская реакция на голую бабу. А если она при этом еще и лежит, раскинувшись, как на полатях в бане, в твоей собственной машине — так ведь это, считай, то же самое, что в твоей собственной постели, только куда круче.

Так, ладно, все. Про баб забыл.

Одежду мы ей, пожалуй, раздобудем. Вот только когда это будет? Она до того, может, сто раз уже проснется. Голая в машине рядом с одетым мужиком. Картинка. А прикрыть ее… Прикрыть ее нам абсолютно нечем. Стало быть, предстоит оправдываться. Причем молниеносно. Для молниеносного оправдания требовалось подготовить железную легенду, потому что в басни про отважного спасателя, устроившего из банды насильников братскую могилу, она наверняка не поверит. А если и поверит, то все равно забьется в угол, прикрывая самые красивые места, которые он уже рассмотрел во всех подробностях, изящными конечностями. Кстати, оригинальный у нее браслет. Интересно, что за материал — ничего подобного раньше не видел.

— Ах-м-м, — сказала она. Повернула голову. И открыла глаза.

Ларри перевел взгляд на дорогу впереди. И только теперь обратил внимание, что они вовсе не мчатся по трассе, а стоят на месте — тормознул, видимо, на автомате, когда «повело».

Она молчала. Долго. Ларри напряженно смотрел вперед, готовый к любой ее реакции. Наконец не выдержал — глянул. Она сидела прямо, закрыв руками лицо.

Тоже своего рода реакция.

— Все в порядке. Ничего страшного не произошло, — быстро сказал он. Она отняла руки, повернула голову и посмотрела на него — удивленно, словно силясь узнать.

— Меня ты можешь не бояться… Я тебя спас.

Она все смотрела. Ларри сделал вид, что поборол смущение, и, облокотившись о руль, продолжил:

— И я… Врач.

В подтверждение своих слов он кивнул ей как можно энергичней и непринужденней.

Она поглядела на себя. Растерянно провела руками по телу — от ключиц к животу, взглянула на ладони, потерла между пальцами прилипшую к ним сухую кровь и произнесла наконец первые членораздельные слова:

— Что со мной?..

Ларри немного расслабился: слава богу, сработало! Его внезапное озарение оказалось в самую точку! Она воспринимает его как доктора, совсем не стесняется и даже задает вопросы. А это значит, что и он вскоре сможет задавать вопросы — разумеется, не только медицинского характера. И, как врач, настаивать на ответах.

— Ты испытала потрясение, — сообщил он мягко. — Но скоро придешь в норму.

Полный абзац!.. Если она ничего не помнит из последних событий, то как объяснить ей, почему она сидит у него в машине голая?..

— А…

Она вновь посмотрела на себя, потерла пальцами на плече засохшую кровь. Она не спрашивала, что это на ней за грязь, — возможно, догадывалась. Провела осторожно одним пальчиком по своему браслету. Потом вопросительно взглянула на Ларри. И он поспешил ее опередить:

— Выслушай внимательно. Ты попала в лапы к бандитам, была без сознания, но, повторяю, ничего страшного не случилось, они только сорвали с тебя одежду. Я стал нечаянным свидетелем, отбил тебя у бандитов и увез. И очень скоро достану тебе новую одежду… А пока постарайся вспомнить все, что с тобой происходило в последние дни и вообще в последнее время, — это очень важно… Для восстановления твоего душевного равновесия.

Она глядела на него двумя серыми туманами — лицо чуть вытянутое, темно-русая прядь так и норовит упасть на лоб, губы… Не детские, а… Трудно было смотреть на ее губы.

— Я все помню, — сказала она.

— Что? — Ларри напрягся, но старался продолжать в тоне доверительной беседы. — Расскажи, что ты помнишь.

Ему казалось, что он уже завоевал достаточно доверия, чтобы задать такой вопрос. Не принимая во внимание то, что он до сих пор еще ей не представился. В конце концов, он ведь действительно спас эту девчонку! И имел полное право узнать хотя бы, кто она такая и откуда.

Вместо ответа она попросила:

— Дайте мне, пожалуйста, свою рубашку. Ларри на мгновение растерялся, потом кивнул — елы-палы, как же он сам не догадался! — снял рубашку и передал ей, не глядя, сжав зубы — ладно, не сейчас. Погоди, ты еще разденешь меня и для другого — времени у нас впереди достаточно.

Застегнув последнюю пуговицу, она вдруг спросила, вскинув испытующий взгляд ему в глаза, которые, не спросясь, уже вновь какое-то время за ней наблюдали:

— На Земле война?

Факт — она не падала с моста. Откуда ж она сюда упала?

— Ты откуда взялась? С неба свалилась, что ли?

— Да, — просто сказала она. — …Так на Земле война?

Она глядела в упор, ожидая ответа. И вообще, она вела себя очень уверенно для голой девчонки, очнувшейся в машине, то есть практически в постели (что, кстати, менее круто) у незнакомого одетого мужчины. Ларри ожидал от нее совсем иного. Теперь, когда она была худо-бедно одета, он сам чувствовал перед ней некоторое смущение. К такому он не был готов ни как мужчина, ни как даже врач. И все-таки он обязан был подобрать ответ, способный вызвать ее на откровенность. Ему нечего было скрывать, он мог бы рассказать ей все, что знал и предполагал сам, чтобы получить от нее хотя бы толику новой информации о большом мире. Там-то, без сомнения, все шло по-прежнему. Ларри полагал себя жертвой абсурдного случая, своего рода сенсации, достойной первых полос ведущих мировых газет: участок моста выбран неким высшим разумом под полигон для своих божественных экспериментов и отделен от остального мира! И — чтоб этому высшему разуму повылазило! — именно в тот момент, когда на нем находился Ларри Шанс. Его главной мечтой стало вырваться с этого треклятого участка, на что у него впервые появилась реальная надежда — вместе с этой непростой — ох и непростой! — девчонкой. Но она, похоже, и впрямь свалилась с неба — ничего не понимает и смотрит на него так, словно все, что здесь творится, дело его рук.