Сэр Найджел (илл. Н. Лямина) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 7

— Здесь он тоже не останется, — объявил аббат. — Брат ключарь, раз ты вызвал дьявола, то тебе и изгнать его отсюда.

— С большой охотой! — воскликнул ключарь. — Брат казначей пусть вычтет пятьдесят шиллингов из положенных мне еженедельных сумм, дабы аббатство не понесло ущерба. А пока, вижу, здесь Уот со своим арбалетом и стрелой за поясом. Так пусть же он прикончит проклятого коня, чья шкура вместе с копытами принесут больше пользы, чем это исчадие зла, пока оно живо.

Старый охотник с темным морщинистым лицом, чьей обязанностью было истреблять вредных зверьков в лесах аббатства, выступил вперед с довольным видом. Многие годы он стрелял ласок да лисиц и вот теперь мог показать свое искусство на куда более благородном животном. Заложив стрелу в желоб уже взведенного арбалета, он прижал оружие к плечу и прицелился в гордую гневную голову по ту сторону ограды, непокорно вздергивающуюся и разметывающую гриву. Его палец согнулся, чтобы отпустить тетиву, но тут удар хлыста подбросил арбалет вверх, и стрела пронеслась над яблонями аббатства, никому не причинив вреда, а Уот боязливо попятился, встретив гневный взгляд Найджела Лоринга.

— Береги свои стрелы для хорьков! — воскликнул юноша. — Неужто ты отнимешь жизнь у вольного созданья, виновного лишь в том, что никому еще не удалось сладить с его непокорным духом? И ты убьешь коня, который достоин ходить под седлом самого короля, и все потому, что у мужика, монаха и монастырского работника не хватает ни ума, ни умения справиться с ним?

Ключарь быстро повернулся к сквайру.

— Как ни грубы твои слова, аббатство обязано отблагодарить тебя за нынешний твой поступок, — сказал он. — Коли ты так расхваливаешь сего коня, уж наверное тебе хочется стать его хозяином. Раз я уплачу за него, то, с разрешения святого аббата, могу им распорядиться и дарю его тебе без всяких условий.

Аббат дернул его за рукав.

— Подумай, брат ключарь, — шепнул он, — не падет ли кровь этого человека на наши головы?

— Его гордыня столь же упряма, как у этого коня, святой отец, — ответил ключарь, и его изможденное лицо перекосилось в злорадной усмешке. — Кто-то из них будет сломлен, и мир от него избавится. Но если ты не дозволяешь…

— Нет, брат ключарь, коня этого ты купил и можешь распорядиться им, как пожелаешь.

— Тогда я отдаю его — шкуру и копыта, хвост и норов — Найджелу Лорингу, и пусть он будет так же кроток и покорен с ним, как сам он — с настоятелем аббатства Уэверли!

Ключарь повысил голос под смешки монахов, но тот, к кому была обращена эта речь, вряд ли его услышал. При первых же словах, показавших ему, какой оборот принимает дело, он быстро побежал к своей лошадке, снял с нее крепкую уздечку с мундштуком и, оставив ее мирно щипать траву у дороги, торопливо вернулся.

— Я принимаю твой подарок, монах, — сказал он, — хотя и знаю, почему ты решил мне его сделать. Все же я тебя благодарю, потому что были у меня два заветных желания, только мой тощий кошелек не сулил надежды, что они когда-нибудь сбудутся. И одно из них — владеть благородным конем, таким конем, на какого не зазорно сесть сыну моего отца. И этого коня я выбрал бы из всех остальных, потому что покорить его — славное и почетное дело. А как он зовется?

— Зовется он Бурелет, — ответил вольный хлебопашец. — Только, благородный сэр, да будет тебе ведомо, объездить его никому не дано. Многие пробовали, и счастлив тот, кто отделался одним сломанным ребром.

— Благодарю тебя за предостережение, — сказал Найджел. — Теперь я вижу, что это и вправду конь, за каким я отправился бы в дальний путь. Я твой человек, Бурелет, а ты — моя лошадь, и сегодня к вечеру ты это признаешь, или больше мне лошадь никогда не потребуется. Мой дух против твоего, да подкрепит Господь его, чтобы труднее было взять над тобой верх и принесло бы это больше чести!

К тому времени, когда молодой сквайр договорил, он уже забрался на ограду и встал на ней, в одной руке сжимая уздечку, в другой хлыст. Он казался воплощением изящества и пылкого мужества. С яростным фырканьем конь ринулся к нему, скаля сверкающие белые зубы, но вновь удар тяжелой рукоятки заставил его отпрянуть, и в этот миг, хладнокровно измерив расстояние, Найджел изогнулся, ловкая фигура мелькнула в воздухе, и сильные колени сжали крутые золотистые бока. Но без седла и стремян удержаться на широкой спине оказалось не так-то просто: конь вставал на дыбы, бил задом, и минуту победа вот-вот могла остаться за ним. Однако ноги всадника были словно две стальные полосы, приклепанные к дугам конских ребер, его левая рука, погруженная в песочно-рыжую гриву, ни на мгновение не расслабила хватки.

Никогда еще однообразное существование смиренной монастырской братии не нарушалось столь диким зрелищем. Золотистый конь прыгал вправо, пригибался к земле влево, опускал оскаленную морду между передними ногами, метя траву спутанной гривой, и тотчас взмывал высоко в воздух в стремительном прыжке — багряные ноздри свирепо раздувались, глаза горели бешенством. Он был прекрасен, только красота эта внушала ужас. Но вопреки всем усилиям железных мышц, послушных яростному духу могучего коня, ловкий всадник на его спине сохранял свое преимущество: гибкая фигура клонилась, как тростник на ветру, следуя движениям коня, но колени все так же сжимали вздымающиеся бока, лицо сохраняло неумолимое спокойствие, а глаза блестели радостным упоением борьбы.

Внезапно из уст монахов вырвался протяжный горестный вопль: в последнем безумном усилии конь поднялся на дыбы, откидываясь все выше, выше, пока не упал на спину, подминая под себя всадника. Но тот с молниеносной быстротой выскользнул из-под него еще в падении, ударил его каблуком, когда он покатился по земле, а едва он начал подниматься на ноги, ухватился за гриву и легким прыжком вновь взлетел ему на спину. Даже угрюмый ключарь присоединился к одобрительным возгласам, когда Бурелет, ошеломленный тем, что всадник по-прежнему сидит на нем, понесся по лугу, выделывая курбеты и вскидывая задом.

Впрочем, дикий конь только еще больше разъярился. Злоба, переполнившая непокорное сердце, вылилась в свирепое решение уничтожить этого вцепившегося в него человека, пусть даже ценой собственной гибели. Он повел вокруг налитыми кровью сверкающими глазами, ища средства, чтобы осуществить свой отчаянный замысел. С трех сторон луг опоясывала каменная ограда с единственными тяжелыми деревянными воротами, но четвертая сторона примыкала к глухой серой стене длинного амбара. Конь стремительным галопом понесся к ней, чтобы выполнить свое намерение и рухнуть бездыханным рядом с ней, раздавив в кровавую лепешку человека, вознамерившегося стать господином того, кто не признавал над собой ничьей власти.

Мощные ноги подбирались и выпрямлялись в прыжке, торопливые копыта гремели по дерну, и конь все быстрее приближался к роковой стене. Спрыгнет ли Найджел? Это значило бы уступить воле коня. Но у него оставался еще один выход. Быстро, хладнокровно, уверенно юноша переложил уздечку и хлыст в левую руку, все еще вцеплявшуюся в гриву. Затем правой рукой он сдернул с плеч короткий плащ и, вытянувшись вдоль спины, на которой волнами вздувались и опадали сильные мышцы, набросил его на морду коня.

Маневр этот оказался настолько успешным, что всадник чуть было не слетел на землю. Когда красные, жаждущие смерти глаза вдруг погрузились во мрак, конь в растерянности остановился так резко, что Найджел съехал ему на шею и еле удержался, главным образом благодаря тому, что его пальцы совсем запутались в гриве. Но опасность миновала еще до того, как он принял прежнюю позу. Конь, ошеломленный непонятностью случившегося, забыл о своем намерении, вновь круто повернул, дрожа всем телом и обиженно вскидывая голову, пока, наконец, плащ не соскользнул с его морды и пугающая тьма не сменилась привычным солнечным светом, озаряющим траву.

Но какому еще позору его тем временем подвергли? Что это за мерзкая железка распирает ему рот? Что за ремни трутся по изгибающейся шее? Что за кожаная полоса легла на лоб? За те секунды, пока конь стоял, стараясь избавиться от плаща, Найджел наклонился вперед, вставил мундштук между клацающими зубами и накинул на голову уздечку.