Заманчивые обещания - Симмонс Сюзанна - Страница 9

— Я была почти уверена, что увижу в списке наследников и вас.

От Трейса Баллинджера просто-таки повеяло холодом.

— Это было бы не только неуместно, но и в высшей степени неэтично.

Она выпалила:

— Кроме того, вы, должно быть, и так получили солидный куш как душеприказчик.

Внезапно он разозлился на нее. Шайлер почувствовала, как небольшое пространство между ними заполнили волны неприязни. Его злость ощущалась почти физически.

Утомленным жестом она провела рукой по глазам.

— Простите. Это было очень грубо с моей стороны.

— Вот именно.

Шайлер была готова проглотить свой язык и свою гордость.

— Только моя усталость и вызванная ею временная утрата хороших манер могут служить мне оправданием. Пожалуйста, примите мои извинения.

Прошло целых тридцать секунд, а может, и больше, прежде чем он сказал:

— Принимаю.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Как поверенный Коры, я должен был решить две задачи: сохранить ее состояние и затем, после ее смерти, распорядиться им в соответствии с ее пожеланиями. Сейчас я не буду вдаваться в детали, но несколько доверенностей составлено на ваше имя. Контроль над имуществом, указанным в одной из этих доверенностей, стоимость которого в настоящий момент составляет двадцать миллионов долларов, перейдет в ваши руки в ваш тридцатый день рождения, — Трейс взглянул на дату, нацарапанную в блокноте, лежавшем перед ним, — в конце этого лета.

Шайлер слушала его с возрастающим чувством страха.

— Разве Кора вам не сказала?

Трейс Баллинджер медленно поднял на нее глаза:

— Сказала что?

Она вдохнула и досчитала про себя до десяти. Затем медленно выдохнула.

— Я не хочу — и никогда не хотела — получить Грантвуд или деньги Грантов.

— Кора говорила мне об этом. — Мужчина отложил бумаги в сторону и посмотрел на нее через стол. — Ваша тетя сказала, что вы можете поступать с домом и деньгами, как вам только заблагорассудится. Можете просто все раздать, если вам ничего не надо. — Он встал. — А сейчас перейдем к главному.

— К главному? — повторила заинтригованная Шайлер.

Мужчина в линялых джинсах и потертом кожаном пиджаке («Интересно, это та же одежда, что была на нем прошлой ночью? « — подумала Шайлер) шагал взад-вперед от библиотечной стойки к ближайшему стеллажу с книгами.

— Несмотря на то, что Кора не имела никакого права просить вас об одолжении — кстати, это ее слова, а не мои, — она все же это сделала.

Шайлер никак не могла понять, что он имеет в виду.

— О чем вы говорите?

— О настоящей причине, по которой Кора попросила меня встретиться с вами этим утром наедине, — ответил Трейс.

— Не понимаю.

— Поймете.

По крайней мере он чертовски надеялся, что она поймет.

Трейс походил туда-сюда, затем остановился, оперся обеими руками о крышку стола и посмотрел на элегантную женщину, сидевшую по другую сторону.

— Строго говоря, одолжение, о котором просит ваша тетя, не зафиксировано ни в одном документе. Вы можете выполнить ее просьбу, а можете проигнорировать ее. Решать вам. К какому бы решению вы ни пришли, это не изменит условий завещания.

Внучатая племянница Коры сидела на своем стуле и ждала, неподвижная, безмолвная, с невозмутимым выражением, застывшим на ее аристократичном лице.

Мисс Грант — темная лошадка, отметил про себя Трейс. Он наклонился и сунул руку в кожаный портфель у своих ног. Вынул конверт, обошел стол и протянул своей клиентке.

Было вполне очевидно, что она не хочет брать у него бумагу. Она лишь пристально смотрела на него.

Он изменил тактику, воспользовавшись одним из тех приемов, которые совсем неплохо действовали на встречавшихся в его практике несговорчивых клиентов, хотя, надо признать, сейчас ситуация была особенной.

Трейс понизил голос и с сочувствием произнес:

— Оно вас не укусит.

Тем не менее Шайлер продолжала сомневаться.

Трейс заметил, что ее глаза в зависимости от настроения меняют цвет. Он мог поклясться, что, когда она только вошла в библиотеку, они были карими. Теперь же это было нечто среднее между серым и золотым.

Эта мысль заставила его вспомнить о кольцах настроения, которые были очень популярны во времена его детства. В девять лет он мечтал о них больше всего на свете.

Или ему так казалось.

У него не было денег, чтобы купить продававшееся на углу заветное кольцо, от пяти до десяти центов за штуку, поэтому он украл одно с прилавка, когда мистер Фрэнкс отвернулся. Потом ему было ужасно стыдно каждый раз, когда он видел старика.

Украв кольцо настроения, Трейс получил ценный урок. Если ты берешь что-то, что не принадлежит тебе по праву, то никакой радости от этого ты не получишь. В конце концов он тщательно стер отпечатки пальцев и выбросил кольцо.

Но, насколько он помнил, чертово кольцо никогда не меняло цвет.

А глаза Шайлер Грант еще как меняли.

Почему-то Трейс вдруг решил облегчить ее участь:

— Кора просила меня успокоить вас. Если не хотите, можете не читать записку в конверте.

— Вы знаете, что там написано?

— Более или менее.

Ее тон изменился:

— Вы считаете меня жалкой трусихой, раз я не хочу прочесть ее?

Свободной рукой Трейс почесал в затылке, пытаясь придумать дипломатичный ответ. Но не смог подобрать ни одного. Он приоткрыл рот.

Шайлер отмахнулась от него, не желая слушать, что бы он ни собирался сказать. От этого жеста всколыхнулись ее шелковистые волосы.

— Я беру назад свой вопрос. Вы поверенный, а не духовник.

Она взяла конверт у него из рук и с помощью декоративного ножика, лежавшего на столе, разрезала конверт точно вдоль сгиба. Там был один-единственный листок почтовой бумаги, которая — Шайлер сразу же узнала ее — принадлежала Коре. Развернув его, Шайлер прочла про себя то, что там было написано.

Трейсу почудилось, что она слегка побледнела, но до конца он в этом не был уверен. Ее кожа и так была светлая, как дорогой фарфор, хотя и с едва заметными брызгами веснушек.

Она протянула ему записку.

— Кора пишет, что если возникнет необходимость, вы все разъясните. — Ее брови чуть-чуть приподнялись. — Так вот, такая необходимость возникла.

Записка была написана нетвердым почерком, характерным для Коры в последние годы ее жизни. С больными суставами и уродливыми шишками на пальцах, Коре и в лучшие времена писать было трудно и больно. Записка была короткая, вне всякого сомнения — вынужденно.

Кора писала авторучкой. В нескольких местах чернила были смазаны. Отчего-то Трейс замер и тяжело сглотнул.

Он прочитал написанное:

«Моя дорогая Шайлер,

У меня к тебе последняя просьба. Пусть призраки покоятся в мире. Ради меня. Ради всех. И особенно ради тебя самой.

Это никогда не была ты, моя дорогая девочка.

Все дело было во мне.

Кора.

P.S. Если надо, Трейс объяснит».

Трейс дважды прочел таинственную записку, затем сказал:

— Кора хочет, чтобы я объяснил. Последовало выжидательное: — Да.

Он глубоко вдохнул и тут же, не церемонясь, выдохнул.

— Я не уверен, что могу это сделать.

Черт, Шайлер сочтет его сумасшедшим, если он выложит ей все сразу.

— Попытайтесь.

Сначала он попробовал дипломатический подход:

— Ваша двоюродная бабушка была не такая, как все.

Она решительно вздернула подбородок вверх на несколько дюймов.

— Люди называли ее Безумной Корой.

Значит, Шайлер Грант знает об этом прозвище.

— Кора не была сумасшедшей, — произнес он в защиту своей подопечной, — хотя с возрастом она стала несколько более экстравагантной.

— Мы оба знаем, что она плясала под собственную дудку. — Его новая клиентка набрала в легкие побольше воздуха. — Вы так ничего и не объяснили.

— Еще Кора страдала от остеоартрита.

— Я знаю.