Заманчивые обещания - Симмонс Сюзанна - Страница 6

Кто же она такая?

Тут он вспомнил о визитке, которую она дала ему, прежде чем раствориться в ночи. Он засунул ее в свой бумажник, даже не взглянув, что там написано. Женщина сказала, что он может связаться с ней через ее поверенного, если возникнут какие-нибудь проблемы.

Трейс отбросил одеяло, сел на край постели, затем встал и подошел к туалетному столику, где оставил свой бумажник и ключи.

Взял бумажник, от которого все еще пахло мокрой кожей, и вернулся в кровать. Щелкнул выключателем настольной лампы, закутался в одеяло и поднес карточку к свету.

Взглянув на имя, напечатанное на ее лицевой стороне, он запрокинул голову и расхохотался, действительно расхохотался, впервые за долгое время. Собака, лежавшая у него в ногах, открыла глаза и приподняла голову.

— Если у нас возникнут проблемы, Бадди, похоже, мне придется связываться с самим собой.

На визитке черным по белому было написано: «Трейс Баллинджер, поверенный».

Трейс совсем не удивился, когда, перевернув визитку, увидел слова, нацарапанные на обороте. Он рассеянно почесал голый живот.

— Похоже, нам предстоит встретиться еще раз, мисс Грант.

Глава 4

На следующее утро Шайлер вышла из своей спальни — той самой, где она спала еще ребенком, когда с семьей приезжала в Грантвуд, — повернула налево и спустилась по задней, «черной», лестнице на кухню.

Но попала она вовсе не в кухню, как собиралась. Вместо этого она вдруг оказалась перед двустворчатой застекленной дверью, которая вела в двухэтажную оранжерею, полную экзотических растений и тропических пальм.

Шайлер вернулась назад и на сей раз свернула вправо. Через несколько минут она уже тянула на себя ручку двери в конце коридора (и дверь, и коридор ничем не отличались от дюжины других в этом крыле) и в результате уперлась носом прямо в кирпичную стену.

Шайлер тяжело вздохнула: «В этом вся Кора».

Необоримая страсть ее двоюродной бабки к строительству — многие окрестили ее одержимостью — возникла задолго до рождения Шайлер. До сих пор так никто и не узнал, что за этим стояло, но за долгие годы накопилась масса предположений.

Некоторые считали, что у старухи слишком много времени и денег. Кто-то кивал на ее одиночество.

Кое-кто утверждал, что она просто странная, и все тут.

Иные намекали, что она сумасшедшая.

Иногда строительные поползновения Коры были вполне обоснованны: как вот эта оранжерея, которая появилась за время отсутствия Шайлер в Грантвуде. Чаще же ремонт затеивался ради самого ремонта или бог знает по какой еще причине, и в результате появлялись потайная комната, тайный ход, винтовая лестница, замковая башенка, окно без комнаты, комната без окон или же без дверей.

Хотя, конечно, подобное имело место далеко не всегда.

История Грантвуда восходила к середине XIX века, когда прапрадедушка Шайлер, Уильям Тибериус Грант, решил сделать подарок к свадьбе своей невесте Люси.

Говорят, что, будучи блестящим, смелым и не знающим жалости человеком, Уильям Тибериус Грант заложил основу семейного благосостояния и стал одним из так называемых баронов-магнатов той эпохи. Его имя частенько упоминается в учебниках истории наряду с таким именами, как Джон Джэкоб Астор, Джей Гулд[1], Командор Вандербильт[2], Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер.

Всю свою жизнь Уильям Тибериус Грант с неугасающим рвением приобретал все подряд: от железных дорог до заводов, от сталелитейных фабрик до угольных шахт, от нефтяных скважин до банков, от европейского антиквариата до бесценных старых мастеров.

В те дни, когда еще не было подоходных налогов, государственных предписаний, опросов общественного мнения, патриотических и морально-нравственных починов (это Вандербильт произнес известную фразу: «Будь проклята эта общественность»), Уильям Тибериус Грант мог запросто позволить себе истратить несколько миллионов долларов на строительство дома своей мечты в идиллической местности на берегу Гудзона и, по слухам, в несколько раз больше — на его обстановку.

Кора была вдовой старшего правнука Уильяма Тибериуса и возможной наследницей. Она приехала в Грантвуд двадцатилетней невестой. Это было в 1931 году. С тех пор она успела стать хозяйкой всего, что охватывал взор: дом перестал быть семейным гнездом — ладно, дворцом — и превратился в своего рода каприз, изысканный, причудливый и дорогой.

В детстве, когда Шайлер приезжала к странной пожилой женщине в ее еще более странный дом, ей казалось, что она, как Алиса, попадает через кроличью нору в Страну чудес. Ничто не было тем, чем казалось. Никто не был тем, кем выглядел.

Повзрослев, Шайлер поняла, что жить в Грантвуде довольно неуютно. В доме постоянно что-то сносили, пристраивали, меняли или переделывали. Кора фактически содержала целую команду архитекторов и строителей. Никто не помнил, когда все началось, и конца этому тоже не предвиделось.

«Ну, сейчас-то, со смертью Коры, конец этому все-таки будет положен», — подумала Шайлер. Она вздохнула и закрыла дверь перед кирпичной стеной.

Оставив попытки найти дорогу на кухню, Шайлер вернулась в спальню. Она сняла трубку внутреннего телефона и набрала номер экономки:

— Доброе утро, миссис Данверз.

В ответившем ей голосе слышалась некоторая неуверенность:

— Доброе утро, мисс Грант.

Шайлер знала, что вчера вечером была резка с Эльвирой Данверз, отвергнув предложенные ею чай, печенье и беседу. Если честно, в тот момент она была слишком измучена, чтобы думать об этом.

Ее объяснения прозвучали как извинения:

— Меня так вымотал перелет, что, боюсь, когда вы провожали меня в спальню, я ни на что не обратила внимания.

— Не можете найти дорогу вниз, — догадалась женщина на том конце провода.

Отпираться было бессмысленно.

— Пока что мне удалось найти только оранжерею и кирпичную стену. — Шайлер положила одну руку на пояс своего костюма от Армани. — Не могли бы вы мне объяснить, как пройти на кухню?

Она уловила определенное облегчение в голосе миссис Данверз, когда та произнесла:

— Вам надо пройти по центральному коридору. Его легко узнать по обоям с узором из голубых незабудок. Лестница, которая вам нужна, за третьей дверью справа.

— Спасибо, миссис Данверз.

— Не за что, мисс Грант.

— Ваш кофе просто изумителен, — сказала Шайлер экономке минут пятнадцать — двадцать спустя, после того как успешно нашла дорогу вниз.

— Хотите еще чашечку? — предложила миссис Данверз, двигаясь по просторной кухне с завидной сноровкой и полным знанием дела.

— Не отказалась бы. — Шайлер протянула свою чашку. — Спасибо.

— А свежую булочку?

Шайлер кивнула и вонзила зубы в теплую пшеничную сдобу. Та просто-таки таяла во рту.

— Я-то думала, что лучше французских багетов ничего не существует, но я просто не пробовала вашу выпечку. — Она откусила еще раз. — Вы превосходно готовите, миссис Данверз.

Легкая краска проступила на шее и щеках экономки.

— Спасибо, мисс Грант.

Шайлер проглотила несколько булочек. Она вспомнила, что в последний раз ела на борту самолета еще вчера днем, но у нее не было аппетита, и она почти не притронулась к своей порции цыпленка.

Сытая и довольная, потягивая свой кофе, она откинулась на спинку удобного стула.

— Надеюсь, вам не мешает мое вторжение в ваши владения?

— О нет, совсем напротив, — ответила миссис Данверз.

Шайлер окинула взглядом единственное в Грантвуде помещение, которое могло бы претендовать на звание уютного. Кухня была выдержана в желтых, лазурно-голубых и белых тонах. Одна стена была полностью стеклянной. Отсюда открывался вид на лужайки, тянувшиеся до самой реки.

Здесь была целая коллекция старинных емкостей для печенья — Шайлер особенно нравилась банка, изображавшая Шалтая-Болтая — и множество медно-красных горшочков. Они свисали с потолка в центре кухни, покачивались на декоративных крючках, стояли в застекленных шкафчиках.