Кабобы - Саидов Голиб Бахшиллаевич - Страница 5

Но, для начала, я вновь приглашаю вас совершить небольшой экскурс в историю.

Как известно, Бухара издревле славилась на весь мир своим каракулем. В дореволюционные времена в центр Бухарского Ханства он стекался со всех сторон: из Туркмении, Хорезма, Афганистана и, конечно же, прежде всего из Каракуля – современного райцентра, расположенного в 60 км. от Бухары. Между прочим, местное название каракуля – «пўст» («шкурка») или «пўсти барра» («шкурка ягнёнка»). Торговля каракулем главным образом сосредотачивалась в руках крупных купцов, торговавших прежде всего с Россией, Ираном, Европой и даже Америкой. Достаточно назвать имена таких крупных купцов, как Абдурауф-карвон-боши, Убайдулло-хўжа, Хаджи Джурабек (известный в своё время в России под фамилией Арабов).

Поскольку торговля каракулем было делом весьма прибыльным, то не брезговал заниматься этим видом торговли и сам эмир, которому со всей империи доставлялось ежегодно до 200 тысяч шкурок, причём скупались последние на 10% ниже рыночной стоимости. Нетрудно представить, какую прибыль имел ежегодно эмир от одной только этой статьи дохода. Львиная доля экспорта приходилась на Россию, в которой, кстати сказать, эмиру Алимхану довелось получать образование, учась в своё время в петербургском кадетском корпусе.

В советские времена каракуль нисколько не утратил своей ценности, удовлетворяя вкусам модниц и различных кутюрье за рубежом.

Почти все члены политбюро ЦК КПСС, принимая парады, посвящённые очередной годовщине Октября, красовались в каракулевых папахах, стоя на трибуне мавзолея. Да и сегодня каракуль не вышел из моды.

Однако вернёмся к нашим барашкам.

Надо ли объяснять российскому читателю, что такое приход весны? И, тем не менее, весна на юге существенно отличается от северных широт. С весной ассоциируется цветение урюка и вишни, когда эти плодовые деревья одеваются в нежные жемчужно-розовые одежды, источая вокруг себя дурманящий и опьяняющий аромат распускающихся цветов – предвестников новой зарождающейся жизни. Они вселяют в человека уверенность и надежду. Надежду на скорые перемены в лучшую сторону. На достойную жизнь.

Что же касается лично меня, то приход этой желанной поры, вызывает в моей памяти ещё одно звено в этой цепочке ассоциаций, коротко именуемой как «баррача». Представляю, как потекли слюнки у моих соплеменников, которым излишне объяснять это загадочное для русского читателя слово. Потому что, баррача – это ягнёнок, то есть совсем молодой барашек. А если быть ещё точнее – это блюдо, приготовленное из тушек трёхдневных ягнят, смушки которых так ценятся на меховых аукционах.

Каждую весну, в конце апреля – начале мая, местные гурманы не упускают возможности – испробовать этого нежнейшего деликатеса. К этому мероприятию готовятся заранее, оповещая друзей и знакомых. В обиходе это называется «поехать на баррача». А это, в свою очередь, означает – поехать всей компанией к знакомому пастуху, в степь, либо (что, тоже, является довольно частым) получить от кого-либо с оказией эти тушки ягнят, не выходя из дому. В любом случае, баррача любят все: начиная от самого младшего члена семьи, кончая седобородым аксакалом.

Люди же, среднего возраста, подготавливаются к поездке основательно, затарив багажник машины несколькими ящиками водки. Ибо, водка без баррачи также немыслима, как баррача без водки. Несколько тушек рубится и обжаривается в казане с маслом и большим количеством репчатого лука. Затем все это выкладывается на один большое плоское блюдо, именуемое «табак» и ставится на середину дастархана (скатерти). После чего, достаётся из багажника холодненькая водочка и… комментарии, полагаю, излишни.

Вряд ли, кто-либо способен достоверно описать вкус этого блюда? Это невозможно. Это надо попробовать. Некоторые далёкие от кулинарии люди считают, что оно напоминает по вкусу мясо кролика. Однако мне доводилось есть и кролика и зайчатину, а потому совершенно ответственно вам заявляю: длинноухий там даже рядом не валялся…

Что же касается гуманности и прочих

этических аспектах данной темы, то разве мы с вами не любим красную (чёрную) икорочку? Или – легко ли нам за завтраком отказаться от тех же самых куриных яиц?

Кстати, к вопросу о яйцах…

Заботливое чадо

Один из моих родственников, всю свою жизнь проработавший на высоких и ответственных постах, всегда отличался сдержанностью, серьёзным характером и некоторой замкнутостью. Видимо, работа в какой-то мере накладывает свой отпечаток на человека. Не то, чтобы он избегал знакомых и родственников. Нет. Это практически невозможно, живя на Востоке. Просто, он всегда держался ровно и степенно. В редкие минуты совместного общения, мы старались быть немногословны: сдержано и учтиво перекинувшись традиционным приветствием, которое включает в себя рад обязательных вопросов-ответов («как здоровье, как дела, как дети?» и т. д.), мы оставляли его в покое, тактично переводя тему разговора в иное русло и переключаясь на кого-либо другого. Поскольку понимали, что мысли его постоянно заняты работой, а потому мы с должным почтением и уважением относились как к нему самому, так и к его статусу.

Являясь, многодетным отцом семейства, над ним ещё, помимо всего прочего, постоянно довлела забота о семье и детях. А детей было аж целых семеро, самому маленькому из которых на тот момент едва перевалило за три года. И надо отметить, что этот последний, не в пример отцу был очень шустрым и озорным мальчишкой.

Вообще, следует отметить, что уникальный дар был в той или иной степени присущ каждому из детей этой семьи. Достаточно вспомнить эпизод, произошедший с одной из сестёр упомянутого малыша.

Воспитывалась она под присмотром няни – старой одноглазой бабушки, – которая всячески старалась привить ребёнку добродетели, проповедуемые в исламе. Как-то раз, будучи в четырёхлетнем возрасте, девочка оступилась, нечаянно, при этом, наступив на кусочек чёрствой лепёшки, за что тут же получила нагоняй:

– Нона пашкардан ўбол – кўр меши! («Наступать на хлеб – величайший грех: можешь ослепнуть!») – назидательно начала, было, отчитывать строгая няня, на что сообразительный ребёнок вдруг «догадался» уточнить:

– Бибижон, шумо вахташба нона пашкаред ми? («Бабуль, так ты что – в детстве на хлеб наступила?»)

Остолбенев, бабушка ещё долгое время, не могла прийти в себя, изумлённо уставившись своим единственным глазом на ребёнка, и не зная – что последнему ответить.

Возвратимся к её братику.

В это ранее утро он, накормленный и довольный сидя в углу комнаты, с любопытством разглядывал домашних, спешивших кто куда: одни в школу, другие на работу. По привычке, обе его руки находились в трусиках, проверяя на всякий случай – в порядке ли там «мужское хозяйство».

Отец также собирался на работу, а потому сев за дастархан, собрался позавтракать на скорую руку яйцами всмятку. Благо, они держали во дворе собственный курятник и чего-чего, но яйца никогда в этом доме не переводились. Однако, на сей раз, быстро пробежавшись по скатерти глазами и не найдя искомого продукта, глава семейства поднял густые мохнатые брови и вопросительно уставился на свою половинку.

– Мебахшед, дадажон! Тухум имрўз тамом шуд. («Простите, папочка! Но яйца сегодня закончились») – виновато произнесла моя тётя.

Дядя тяжело вздохнул и стал медленно соображать – чем бы перекусить. Было видно, что он очень расстроен.

Вдруг, молчащий до сего момента в своём углу отпрыск, воскликнул:

– Дадажон, тухум мехурет ми? («Папочка, не хотите ли яиц?»)

– Ха, кани?! («Да, где?!») – встрепенулся отец, с надеждой глядя на сына. Против обыкновения, лицо его засияло от радости, а уголки опущенных губ, медленно поползли вверх.

– Ана! («Вот!» – показал малыш, стянув с себя трусы и ловко перебирая маленькими ручонками между ног. – Ана, дутта тухумча! («Вот, целых два яичка!»).

Немая сцена длилась всего пару секунд, после чего всё семейство раскинулось по полу, схватившись за свои животы. Все, кроме главного родителя, которому по статусу неприлично было валяться вместе со всеми…