Феномен Андропова. 30 лет из жизни Генерального секретаря ЦК КПСС - Хлобустов Олег Максимович - Страница 58

Конечно, сегодня можно попытаться оспорить подобные «аргументы из прошлого», указать автору на недопустимость использования в полемике приема «подавления авторитетом» известного политического деятеля. Тем не менее, по нашему убеждению, в приводимых словах Юрия Владимировича Андропова содержится немалая доля исторической правды.

Именно той, о которой ныне кое-кто стремится забыть, и о которой многие мои нынешние молодые читатели попросту не знают.

А между тем, когда в угоду политической коньюктуре не только искажается, но и просто замалчивается историческая правда, эта недальновидная политика лишает современников и потомков возможности делать объективные выводы и извлекать уроки из событий, заблуждений и ошибок прошлого! Таким «учителям» следует напомнить известную истину: История не выставляет оценок за невыученные уроки! Она — лишь наказывает за их незнание!

В этой связи целью автора этих строк и является стремление максимально полно и объективно изложить события все более отдаляющегося от нас относительно недавнего исторического прошлого нашей страны.

В связи с приведенным нами выступлением Ю.В. Андропова на Пленуме ЦК КПСС, здесь уместно познакомить читателей с одним интересным фактом.

В середине 70-х годов ЦРУ США подготовило долгосрочный прогноз развития ситуации в мире. Один из его выводов состоял в том, что в конце ХХ века в мире произойдет «ренессанс национальной самоидентичности» (что порождает риски роста националистических настроений, радикализации их). Что было определено разработчиками прогноза как «эра национальных революций».

Второй же вывод этого глобального прогноза касался уже начала XXI века, и характеризовался «как религиозный ренессанс». Кстати сказать, многие события 1990-х — 2012 годов подтверждают справедливость и обоснованность данного прогноза.

Органы КГБ СССР, выполняя функцию социального мониторинга общества, улавливали тревожные симптомы, свидетельствующие об обоснованности указанных прогнозных заключений. Фиксировали они и стремление некоторых зарубежных государств — от Пакистана, до Египта и Ватикана, использовать эти объективные глобальные социальные тенденции в собственных целях.

Но, как показали события 1986–1991 годов, советское руководство в то время не сумело вовремя оценить своевременное предупреждение КГБ СССР.

Не углубляясь излишне далеко в излюбленную некоторыми нашими публицистами, мемуаристами и писателями тему «клановой разобщенности» и «идейного противостояния и противоборства» в ЦК КПСС и его Политбюро, отметим, что объективно в Политбюро действительно были представлены концептуально различные подходы и взгляды на развитие ситуации в стране и мире. Были и весьма недалекие, конъюктурно-приспособленческие взгляды, высказывания и поведение отдельных его членов, ориентированных на угодничество перед стареющим Генеральным секретарем Л.И. Брежневым.

Но такова уж особенность нашей жизни — общественные идеалы являются и выступают лишь как, по сути дела, недостижимые ориентиры развития того или иного общества, имея как своих искренних и пламенных адептов, так и пассивных попутчиков-приспособленцев, не имеющих собственных взглядов и убеждений, и поэтому с легкостью присягающих новым знаменам и меняющих «ориентации» вместе с «колебаниями генеральной линии», многочисленные бесспорные свидетельства чего дала нам история «Перестройки».

Да, бесспорно, некоторые члены Политбюро ЦК, в том числе Л.И. Брежнев, К.У. Черненко, В.В. Гришин, далеко не в той мере были наделены деловыми, организационными и личными качествами, которые нам хотелось бы видеть, и которыми должны обладать подлинные представители элиты, высшего руководства страны.

Именно при Л.И. Брежневе, особенно при «стареющем Брежневе», — в декабре 1976 г. Брежнев переступил семидесятилетний рубеж, являющийся возрастом весьма почтенным не только для политиков, — в Политбюро и ЦК КПСС беспрецедентное распространение получили «кумовство» и «групповщина», «круговая порука» и беспринципность, «двоемыслие», безынициативность и склонность к себаритству, элементарные непорядочность, нечестность[140].

А еще забвение провозглашаемых идеалов и целей общественного развитие, пренебрежение к законным правам, интересам и нуждам наших сограждан, то самое «комчванство», за которое в свое время В.И. Ленин предлагал коммунистов «вешать на вонючих веревках».

И хотя, понятно, есть определенный полемический перехлест в следующих словах журналиста Л.М. Млечина: «Наступил момент, когда вся советская элита практически перестала работать и занялась устройством своей жизни»; «Брежнев сам наслаждался жизнью и не возражал, чтобы другие следовали его примеру», в некоторой степени они, увы, соответствуют действительности. Особенно, это касается отдельных представителей партийно-государственной «элиты» советского общества.

Об этом же свидетельствовал и очень не любивший Андропова (для этого у него имелись веские личные причины), С.Н. Семанов (см. его книгу «Брежнев — правитель «золотого века» (М., 2004).

Но в целом они отражают некоторую удручающую тенденцию на верхнем и среднем «этажах» партийно-советской номенклатуры.

Отметим также, что подобные явления перерождения коснулись далеко не всей подлинной «элиты» страны — научной, технической, культурной, а только «номенклатурщиков», чей высокий социальный статус определялся и гарантировался исключительно умением и способностью приспосабливаться к «власть предержащим».

Но объективно следует сказать и о том, что отмеченные однозначно негативные черты отнюдь не всегда присутствовали у Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева. И Леонид Брежнев, каким его знали в Днепропетровске, на Малой Земле под Новороссийском, в Молдавии, Казахстане, Москве в 1962–1974 годах, существенно отличался от «Брежнева образца 1976–1982 годов». И, быть может, эта очевидная для многих, метаморфоза в физическом и моральном облике руководителя государства, и является еще одним невыученным и не извлеченным уроком из нашей недавней истории?

Как мне представляется, автор, дерзнувший писать на исторические темы, во-первых, обязан объективно следовать изложению реальной хронологической последовательности событий прошлого.

Во-вторых, пытаясь раскрыть, выявить логику и движущие «пружины» исторического процесса, дать их собственную интерпретацию — вплоть до попытки изложить свою собственную версию мотивов действий отдельных исторических персонажей, однако обязан, аргументируя этот свой личный взгляд, пдтверждать его фактологическими доказательствами.

По мере старения и возникновения постоянных проблем со здоровьем, Брежнев объективно стал проявлять гораздо меньше интереса, тем более активности, в реальном управлении государственной жизнью и выработке государственной политикой.

В этой связи именно в Политбюро ЦК КПСС в 1977 г. закономерно сложился некий неофициальный «триумвират» наиболее активных его членов: Ю.В. Андропов, министры иностранных дел А.А. Громыко и обороны Д.Ф. Устинов, пытавшихся целенаправленно влиять на формирование и реализацию государственной политики страны. Прежде всего — в области внешней политики и обеспечения безопасности.

Впрочем, и сам Брежнев, вполне осведомленный об инициативе этих коллег по Политбюро, не возражал против подобного распределения ролей и принятия ими на себя и «черновой работы», и ответственности, прежде всего, за выработку и реализацию внешнеполитических инициатив СССР.

В то же время, активная и напряженная работа Андропова в области внешней и внутренней политики не давала поводов для беспокойства Брежневу, поскольку он был в полном объеме информирован о ней как заместителями председателя КГБ С.К. Цвигуном и Г.К. Циневым, так и заведующим Общим отделом ЦК КПСС К.У. Черненко.

Другое дело, что по мере прогрессирования болезней генерального секретаря, роста стремления его приближенных оградить «дорогого Леонида Ильича» от негативной информации и вызываемых ею отрицательных эмоций, со временем информация для него стала принимать все более «приглаженный», выхолощенный характер.