— Ты все думаешь про Блини? А я о той парочке; наверное, ругаются сейчас друг с другом в вагоне. Так им и надо, пусть не воображают из себя! Дрянь такая…

— Дрянь… — повторил Владимир. Он уже был пьян, но по нему никогда не было заметно, что он перепил, — он всегда умел сохранить какое-то достоинство.

Все вокруг казалось пустым и бесцветным.

— Что ты хочешь вечером на обед?

— Ничего!

— Послушай, Владимир!

— Я сказал — ничего, черт возьми! Долго еще ко мне будут приставать?

— Да что с тобой творится? Я тебя таким никогда не видела.

— Что со мной? Что со мной?

Он внезапно швырнул на пол бутылку джина, и она разлетелась вдребезги.

— Блини не крал бриллианта! — прорычал он и снова застыл в неподвижности.

— Что ты сказал?

— Я сказал… Я сказал…

За неимением джина он взялся за вермут, глотая прямо из горлышка.

— Я сказал, что я сволочь… Я хотел, чтобы Блини уехал… Это я подсунул кольцо.

— Ox! — вырвалось у Жожо, которая до сих пор молчала.

— Ты уверен? — спросила Жанна, вставая.

— Я ревновал…

— Меня?

— Вообще… Никто не поймет… Теперь он, наверно, на вокзале…

Почему Блини все время виделся ему на скамье, с узел ком, в ожидании поезда?

— Что надо сделать?

— Откуда мне-то знать?

— Слушай, Владимир… Что если я пошлю ему с Дезирэ немножко денег?

Он пожал плечами.

— Ты хочешь, чтобы я снова его сюда вернула? Он с отчаянием посмотрел на нее и опять пожал плечами.

— Хотите, я съезжу? — предложила Жожо.

— Правильно, поезжай! Я тебе дам денег… Ты ему скажешь.., скажешь…

— Да он от них не откажется! — заявила Жожо. Пару минут спустя она уже ехала на машине и везла в сумочке десять тысяч франков. Жанна подсела к Владимиру на диван.

— Ну, теперь скажи правду… Почему ты ревновал?

— Просто так!

— Сознайся, не меня ты ревновал…

— Оставь меня в покое!

— Я ведь тебя знаю, будто сама тебя сделала на заказ! Сознайся, ты ведь подбирался к моей дочери…

— Нет!

— Стервец!

Она это сказала беззлобно, скорее, ласково.

— Не могу я на тебя сердиться, я ведь тоже способна на то же самое, что и ты. Ты Эдну утром видел? — Жанна истерически рассмеялась.

— Она у меня зажигалку сперла… Давно уж на нее глаз положила. Я у Жожо тоже кое-что нашла, да ничего не сказала…

— Что нашла?

— А тебе не все равно? Я ей все-таки ничего не скажу. Она дура! Способна прикарманить пять тысяч и сказать, что все отдала Блини… Я-то думала, ты с ним дружишь…

Пауза. Она отпила глоток.

— Нет, ты совсем такой, как я. Ну скажи, разве у тебя есть друзья?

Жанна уже растрогалась; она могла очень много выпить, но с первых же рюмок принималась хныкать.

— Может, ты и прав… Уж очень он хорошо ладил с моей дочерью…

Потом она погрузилась в размышления; видно, припомнила сцену на палубе.

— Ну, ты все-таки порядочный негодяй! Скажи, ты здорово мучаешься теперь?

Жанна высморкалась. Какое-то время они сидели молча. Потом Владимир вскочил как ужаленный. Он нервничал, оттого что Жожо долго не возвращалась. Наконец она появилась.

— Ну что?

— Уехал…

— Куда?

— Элен не знает. Дневным поездом.

— Каким?

— Не знает она. Вот деньги.

— Положи сюда. А что моя дочь делает?

— Ничего. Собирается сойти с яхты, поесть у Полита. Владимир резко спросил:

— Вы ей сказали?

— Нет! Нет! — горячо возразила Жожо, чувствуя, что он вот-вот взорвется.

Он посмотрел ей прямо в глаза, чтобы убедиться, что она не лжет.

— Может, поужинаем, — зевнула Жанна. — Кажется, я видела, как пирог пекли…