Стан-убийца - Сименон Жорж - Страница 4

Еще у них есть желание собираться вместе, мечтать вместе, болтать вместе, а иногда по вечерам петь вместе…

По-моему, после первого преступления они так и жили, пока деньги не кончились, потом подготовили новый налет. Когда средства у них на исходе, они начинают все сначала, хладнокровно, без угрызений совести, без всякой жалости к старикам, сбережения которых они проедают за несколько недель или несколько месяцев…

И теперь, когда я это понял, я жду…

— Да, знаю! Небольшого события… — пошутил начальник полиции.

— Вы можете иронизировать сколько угодно! А это небольшое событие, возможно, уже здесь…

— Где?

— В приемной… Это человек, который называет меня «Мегрэт» и изо всех сил старается оказать мне помощь в задержании банды… даже ценой собственной шкуры… Он утверждает, что это тоже один из способов покончить с собой…

— Он сумасшедший?

— Возможно! Или же сообщник Стана, решивший таким способом узнавать о моих намерениях. Тут допустимо любое предположение, что делает этого человека тем более интересным. Почему бы, скажем, не предположить, что это и есть Стан?

И Мегрэ стал выколачивать трубку о подоконник, хотя пепел из нее полетел на набережную и, возможно, попал на шляпу какому-нибудь прохожему.

— Вы собираетесь использовать этого человека?

— Думаю, что да.

После этого комиссар направился к двери, чтобы не сказать лишнего.

— Вот увидите, шеф! Будет странно, если слежка еще будет нужна после воскресенья.

Этот разговор состоялся в четверг пополудни.

— Садись! Тебе не противно сосать целый день эту дурацкую сигару?

— Нет, господин Мегрэт.

— Ты начинаешь выводить меня из себя своим «Мегрэт»… Ну ладно! Поговорим серьезно… Ты еще не передумал умирать?

— Нет, господин Мегрэт.

— И ты все еще хочешь, чтобы тебе поручили опасное задание?

— Я хочу помочь вам арестовать Стана Убийцу.

— Значит, если я скажу тебе, чтобы ты подошел к Одноглазому и выстрелил из револьвера ему по ногам, ты это сделаешь?

— Да, господин Мегрэт. Но для этого дайте мне револьвер. Я очень беден и…

— Теперь предположим, что я попрошу тебя подойти к Бородачу или к Одноглазому и сказать, что тебе известно о том, что полиция вскоре придет их арестовывать…

— Согласен, господин Мегрэт. Я дождусь, когда Одноглазый выйдет на улицу, и передам ему сообщение.

Комиссар не отводил тяжелого взгляда от тщедушного поляка, которого это не раздражало и не беспокоило.

Мегрэ редко приходилось видеть в человеке столько уверенности и столько спокойствия. Он чувствовал себя в своей тарелке и на террасе кафе на улице Сент-Антуан, и в здании уголовной полиции.

— Ты не знаком ни с тем, ни с другим?

— Нет, господин Мегрэт.

— Ладно! Я дам тебе задание. Тем хуже для тебя, если возникнет скандал.

На этот раз Мегрэ полуприкрыл веки, чтобы не выдать напряжения во взгляде.

— Сейчас мы вместе отправимся на улицу Сент-Антуан. Я подожду тебя снаружи. Ты поднимешься в комнату, улучив момент, когда женщина будет одна. Скажешь ей, что ты ее земляк и случайно узнал, что сегодня ночью полиция совершит проверку в гостинице…

Озеп молчал.

— Ты понял?

— Да.

— Договорились?

— Я хочу кое в чем вам признаться, господин Мегрэт.

— Ты сдрейфил?

— Я не то чтобы «сдрейфил», как вы говорите, нет!

Просто мне хотелось бы уладить это дело по-другому… Вы, наверное, думаете, что я человек очень смелый… Так это называется?.. Так вот, с женщинами я робок… А женщины, они умные, гораздо умнее мужчин… Значит, она заметит, что я вру… А поскольку я буду знать, что она догадывается, что я вру, то я покраснею… А когда я покраснею…

Мегрэ не шевелился, давая Озепу возможность запутываться в объяснении, столь многословном, сколь и нелепом.

— Я предпочитаю иметь дело с мужчинами… С Бородачом, если хотите, или с тем, которого вы называете Одноглазым, или с кем угодно еще…

Возможно, потому, что косые лучи солнца, проникавшие в кабинет, падали прямо на лицо Мегрэ, он, казалось, дремал, как человек, проводящий в кресле сиесту после очень обильного обеда.

— Это же ровным счетом одно и то же, господин Мегрэт…

Но господин Мегрэт не отвечал, и единственным признаком жизни, который он подавал, была тонкая струйка голубого дыма, вьющаяся над его трубкой.

— Я в отчаянии. Вы можете спрашивать меня о чем угодно, но вы спросили как раз то единственное…

— Заткнись!

— Что вы сказали?

— Я сказал: «Заткнись!» У нас это значит, что ты можешь замолчать… Где ты познакомился с этой женщиной — Ольгой Церевски?

— Я?

— Отвечай!

— Я не понимаю, о чем вы говорите…

— Отвечай!

— Я не знаком с этой женщиной… Если бы я ее знал, то сказал бы вам… Я бывший офицер польской армии, и если бы я не имел несчастья…

— Где ты с ней познакомился?

— Клянусь вам, господин Мегрэт, прахом моей бедной матери и моего бедного отца…

— Где ты с ней познакомился?

— Не понимаю, почему вы на меня так обозлились! Вы мне грубите! Мне, который пришел предложить вам свои услуги, чтобы уберечь от гибели французов…

— Пой, соловушка!

— Что вы сказали?

— Пой, соловушка! У нас это значит «ври дальше, это никого не волнует»…

— Попросите меня о чем угодно…

— Я это и делаю!

— Попросите о чем-нибудь другом — броситься на рельсы метро, выпрыгнуть из окна…

— Я прошу тебя пойти к этой женщине и сказать ей, что этой ночью мы придем арестовывать банду…

— Вы настаиваете на этом?

— Ты волен согласиться или отказаться!

— А если я откажусь?

— Тогда ты сгинешь отсюда!

— Почему сгину?

- Так у нас говорят… В общем, ты постараешься больше никогда не попадаться мне на глаза…

— Вы будете арестовывать банду этой ночью?

— Вероятно.

— А вы разрешите мне помогать вам?

— Возможно… Посмотрим, когда ты выполнишь свое первое задание.

— В котором часу?

— Что, твое задание?

— Нет! В котором часу вы будете их арестовывать?

— Положим, в час ночи.

— Я пойду…

— Куда?

— К той женщине.

— Минутку! Пойдем вместе!

— Лучше я один… Если нас увидят вместе, то поймут, что я помогаю полиции…

Разумеется, как только поляк вышел из кабинета, комиссар послал инспектора следом за ним.

— Мне нужно прятаться? — спросил инспектор.

— Не стоит… Он хитрее тебя и хорошо знает, что пошлю кого-нибудь за ним.

Не теряя ни минуты, Мегрэ спустился на улицу и прыгнул в такси.

— Как можно быстрее на угол улиц Бираг и Сент-Антуан.

День был солнечный, и над витринами магазинов были опущены разноцветные тенты. В тени лежали ошалевшие от жары собаки; казалось, даже автобусы с трудом трогаются с места в плотном воздухе, а их колеса оставляли след на разогретом асфальте.

Мегрэ выскочил из такси перед домом на углу двух улиц, поднялся на третий этаж, открыл дверь, даже не постучав, и увидел сержанта Люка, сидящего перед окном под видом тихого и любопытного старичка.

Комната была бедной и не очень чистой. На столе лежали остатки холодной пищи, которую Люка заказал в одной закусочной.

— Есть новости, комиссар?

— Напротив кто-нибудь есть?

Эта комната была выбрана из-за своего стратегического положения, так как позволяла проникнуть взглядом в две комнаты гостиницы «Босежур», которые занимали поляки.

Из-за жары все окна были открыты, включая окно комнаты, где спала молодая женщина, лишь слегка прикрытая одеждой.

— Надо же! Я вижу, ты здесь не скучаешь.

Лежащий на стуле бинокль доказывал, что Люка делал свое дело добросовестно и хотел видеть все детали.

— Сейчас, — ответил сержант, — они в квартире вдвоем, но скоро женщина останется одна. Мужчина одевается, по своему обыкновению, он все утро провалялся в постели…

— Это Бородач?

— Да. Они пообедали втроем: Бородач, женщина и Одноглазый. Потом Одноглазый сразу ушел. Бородач встал и занялся утренним туалетом… Смотрите! Он надел чистую рубашку, такое бывает не часто.