Приключение в «Зеленом береге» - Кравченко Всеволод - Страница 16

Минут через пять мотор на реке вдруг заглох и стало слышно, как кто-то веслом осторожно подгребает к берегу. Как ни темна была ночь, но, приглядевшись, можно было различить в лодке силуэты двух мужчин. Едва лодка причалила к берегу, один из мужчин, заслонив рот ладонью, негромко свистнул раз и другой. Тотчас же из лозняка послышался ответный свист. Мужчина в лодке наклонился, достал из-под лавки увесистый, перевязанный бечевкой пакет и бесшумно спрыгнул на песок. Второй как сидел, так и остался сидеть на корме у мотора.

Человек со свертком сделал несколько шагов к кустам, остановился, постоял и снова тихонько свистнул. И снова в ответ ему, на этот раз уже совсем близко, раздался приглушенный свист.

— Ждорово, Жигун! — уже смело раздвигая кусты, сказал мужчина со свертком. — На швободе еще, жлодюга? Не шчапали?… — Он сильно шепелявил.

— Гляди, как бы самого раньше не сцапали, остряк, — беззлобно отозвался Сенька.

Они осмотрелись, присели на траве в кустах. Сенька поставил рядом, чтоб была под рукой, корзину с самогоном. Он хотел что-то сказать, но в это время в кустах неподалеку послышался какой-то шорох, треск веток. Сенька вздрогнул, настороженно поднял голову. Приподнялся на траве и Шепелявый. Долгую минуту они оба, затаив дыхание, прислушивались, потом Шепелявый успокоенно похлопал Сеньку по плечу:

— Не бойшя, хе-хе. Может, мышка хвоштиком махнула, а у тебя уже и душа в пятках…

— Ну, привез тол? — нервно сглотнувши слюну, спросил Сенька.

— Привез, а как же. Шешть брушков ш детонаторами и шнурами. Готовенькие, хоть шечаш в воду…

— Держи, — повернулся Сенька к корзине.

— А ты шначала попробовать дай, а то шнова, как прошлый раж, шивухи подшунешь, — взялся за бутылку Шепелявый.

— Что ты выдумываешь, самый что ни есть первач, — возразил Сенька.

Но Шепелявый не поверил ему на слово, отпил глоток, сплюнул, вытер рот рукавом.

— Школько тут?

— Как условились, за брусок — пол-литра.

— А жа лодку? Не жаплатишь, не дам толу! Яшна! — категорически заявил Шепелявый.

— А-а, — махнул рукой Жигун, — толку с нее, с той лодки…

— Не валяй дурака, — усмехнулся в темноте Шепелявый. — Не будь этой лодки, тебя уже што раж поймали бы… А так надул лодочку, тол в реку — бух! — шобрал рыбку, дух иж лодки выпуштил, в коляшку и — ходу!…

— Так ведь старая она, дырка на дырке, сколько клеить пришлось, — сбивал цену Сенька, протягивая Шепелявому деньги. — Вот, возьми пятерку.

— Я тебе покажу — пятерку! — вспылил Шепелявый. — Мне жа эту лодку командир брандвахты школько выговаривал: «Где девалашь, куда шплавил?…» Черт ш тобой, давай крашненькую!…

Жигун не стал спорить, полез в карман и дал ему еще одну пятерку.

— То-то, — примирительно сказал Шепелявый, спрятал деньги и стал доставать из корзины и распихивать по карманам бутылки. — Эх, и гульнем!…

— А когда еще приедешь? — спросил Жигун.

— Шам подшкочишь, когда понадобитша… Мы жавтра под Шепеличи переберемша.

— На той неделе приеду, — вставая, сказал Сенька и протянул Шепелявому руку. — Ну, бывай!

— Бывай, да наш не жабывай, — еще раз улыбнулся тот.

Но только они собрались расходиться, как неожиданно в кустах, совсем близко, кто-то завозился и отчетливо послышалось:

— А-а-п-чхи!

Чихнул кто-то со смаком, изо всей силы, даже эхо отозвалось на другом берегу — видно, бедняга долго крепился, терпел и все-таки не выдержал. И в тот же миг в кустах зашумело, затрещало, кто-то — да и не один! — сломя голову пустился наутек.

Но ни Сенька, ни Шепелявый и не подумали бежать вдогонку, они сами перепугались до полусмерти.

— Беги!… — шепнул Сенька Шепелявому и, схватив корзину и сверток с толом, как ящерица, нырнул в чащу.

Прижимая к груди бутылки, которым не нашлось места в карманах, бросился к берегу и Шепелявый. Он бежал, спотыкаясь о пни и валежник, заботясь только об одном: не выронить, не растерять дорогую добычу. Лишь когда лодка уверенно застучала мотором и вылетела на середину реки, Шепелявый немного очухался. Он завернул в стеганку бутылки с самогоном и, довольный, что все обошлось благополучно, улыбнулся во весь свой щербатый рот.

— А мы ж Жигуном, нужно шкажать, невошпитанные люди…

— Это почему же? — хмуро спросил мужчина, сидевший на корме.

— Кто-то в куштах чихнул, а мы даже «будь ждоров» не шкажали…

«Суд» над Петрусем

Эх, и здорово это — поваляться летом, в жаркий солнечный денек на берегу возле речки! Лежишь себе, нежишься, под тобой песочек меленький, теплый, золотистый от солнца. Руки так и тянутся к нему; сыплешь и сыплешь себе на голую грудь, на ноги, а он течет по телу, как живой, приятно щекочет. А сверху солнышко светит, пригревает, но не слишком — даже в самую жару тянет с реки влажный легкий ветерок. А когда все-таки — не без этого — припечет как следует, вскочишь и бежишь к воде. Она здесь же, рядышком, заманчиво плещет в берег тихой ласковой волной. Разгонишься, бежишь сперва по мелководью в брызгах расплавленного серебра, а потом — у-ух! — нырнешь с головой и, фыркая от удовольствия, плывешь — хочешь «по-собачьи», хочешь на саженках, а если умеешь, так даже кролем.

Кто из ребят не грелся летом вот так на берегу, не плавал в реке, тот, можно сказать, лета и не видел! Во всяком случае, Ленька и его дружки могли бы только посочувствовать такому горемыке…

Правда, сейчас Ленька, расположившись с друзьями на песчаной косе за деревней, не вкушал прелесть бездумного отдыха, а был занят важным делом. Здесь был созван очередной «военный совет» и разбирался вопрос о ночной провинности Петруся. Ребята все сидели голые, загорелые, в одних трусах, а Аленка, тоже коричневая от загара, — в цветастом купальнике. Время от времени она бросала взгляд на смущенное лицо Цыганка и едва сдерживалась, чтоб не рассмеяться.

Ленька со всей серьезностью начал допрос:

— Ну, отвечай… Как это тебя угораздило?

— Что угораздило? — исподлобья глянул на него Петрусь.

— Ну, как ты… чуть не сорвал нам всю операцию? — уточнил Ленька.

— Да очень просто… Мы с тобой еще только подползли к ним, а у меня как защекочет в носу. Но я терпел. Пока они говорить не кончили, терпел. А потом невмоготу стало. Будто там, в носу, муравейник закопошился…

— Тебе нужно было пальцем на переносицу нажать, — посоветовала Аленка, вот-вот готовая прыснуть со смеху. — Я слышала, помогает…

— Умна ты больно! — окрысился на нее Петрусь. — Я это и без тебя знаю… То-то и оно, что, как нажал, так сразу и…

Аленка больше не в силах сдержаться — заливается смехом. Хохочут, катаясь по песку, и Мишка с Олегом. Один Ленька все еще держится строго, с осуждением смотрит на сконфуженного Петруся.

— Твое счастье, что мы все до конца услыхали, — говорит Ленька и оборачивается к друзьям. — Ну, какое ему придумаем наказание.

Олег поправляет на носу очки, хмурит лоб.

— Я так считаю: за руки, за ноги, раскачать и — в воду!

— Правильно! — в восторге кричат в один голос Аленка и Мишка и вскакивают, чтобы немедленно привести приговор в исполнение.

Но Петрусь опережает их, взвивается пружиной и со всех ног пускается вдоль берега наутек. Все четверо гонятся за ним, только пятки сверкают на солнце. Ленька, которому уже наскучила роль строгого командира, с задорным боевым кличем мчится впереди всех. Петрусь мечется из стороны в сторону, виляет между кустами. Потом, видя, что от погони все равно не уйти, поворачивает прямо к реке…

Бу-ух! — брызги искристой завесой встают перед Петрусем, вспыхивают радугой, и он бросает свое тело в эти радужные огни, в прохладные объятия реки. Вслед за ним с шумом, смехом и криками бросаются в воду остальные…

Накупавшись вволю, ребята вышли на берег и снова уселись в кружок, подставив спины и плечи ласковому солнцу.

— Вот что, — говорит Ленька, — поваляли дурака и хватит. Мы с Аленкой сейчас поплывем на «Стреле» в Стоговичи — нужно скорее рассказать обо всем Роману Ивановичу. Тебе, Миша, и тебе, Олег, задание — не спускать глаз с Сеньки. А ты, Петрусь, слетаешь в поле к брату и попросишь, чтоб он дал нам на вечер мотоцикл. Может понадобиться. Ну как, идет?