Смерть Беллы - Сименон Жорж - Страница 29

Она его отталкивает. Она его презирает. Она…

Наверно, Анна была не слабее его, но, распростертая на сиденье, она не в силах была шевельнуться, не в силах вырваться у него из рук.

Шея у нее была толстая, мускулистая, совсем не такая, как у Шейлы. Он спешил покончить поскорее. Ему было так же мучительно, как ей. Наконец, когда она обмякла, с ним произошло нечто странное, что поразило и смутило его, и, покраснев, он вспомнил слова Лорейн: «Потребность все пачкать…»

Повернувшись к бармену, он сказал:

— Шотландское с содовой.

И сразу прошел в телефонную кабину. Он был готов к тому, что бармен посмотрит на него с любопытством.

Но тот, казалось, не обратил на Спенсера никакого внимания, быть может, потому, что оживленно разговаривал с другим итальянцем — тот, в светло-коричневой шляпе, был, должно быть, владельцем кадиллака, стоявшего у входа. Спенсер видел их через стекло кабины, видел еще одного посетителя, рыжего верзилу с редкими шелковистыми волосами, который смотрел к себе в стакан с таким видом, словно поверял ему свои мысли.

— Соедините меня с полицейским отделением в Шэроне, будьте добры.

— Наверно, вам лучше подойдет хартфордское?

— Нет, — сказал он, — мне по личному делу.

Соединили не сразу. Он слышал, как переговариваются телефонистки на разных коммутаторах.

— Алло! Шэронское отделение? Могу я поговорить с лейтенантом Эвереллом?

Он опасался вопроса: «А кто его спрашивает?»

Назваться нельзя, иначе за ним отрядят по радио ближайшую полицейскую машину. Этого он очень боялся. При желании он мог бы удрать. Он думал об этом, но как-то неуверенно. Тем более что все равно пришлось бы остановиться, чтобы избавиться от трупа.

Да и зачем удирать? Для чего?

Так оно будет куда проще! Они останутся при мнении, что победа за ними. Будут довольны. Пускай себе распевают свои гимны.

— Лейтенант сегодня вечером не на дежурстве. Передать ему что-нибудь?

— Благодарю. Я по личному делу. Позвоню ему домой.

Который час? Он не взял часов. Стенные отсюда не видны. Не хватает, чтобы Эверелл ушел в кино!

Спенсер нашел его номер в справочнике и с облегчением услышал в трубке его голос.

— Это Спенсер Эшби, — выдавил он. На него навалилась пустота. Сглотнув слюну, он продолжал:

— Я в «Маленьком коттедже», близ Хартфорда. Мне хотелось бы, чтобы за мной приехали лично вы.

Эверелл не спросил, в чем дело. Неужели и он ошибался, как другие? Он задал вопрос, который удивил Спенсера:

— Вы один?

— Теперь один…

Трубку повесили. Он предпочел бы подождать в кабине, но нельзя же торчать здесь, не привлекая к себе внимания. Почему бы не позвонить Кристине и не попрощаться? Она делала все, что могла. Она не виновата.

Ждет, может быть, у телефона. Наверно, как бывало уже не раз, телефон звонил, она брала трубку, но в трубке молчали, и только слышалось издалека чье-то дыхание.

Он не стал ей звонить. Подошел к стойке, забрался на табурет; двое мужчин по-прежнему говорили по-итальянски. Спенсер одним глотком осушил полстакана, глядя в пространство, и в зеркале, между бутылок, увидел свое лицо, все перепачканное губной помадой. Он стал вытираться, плевал на носовой платок и тер им кожу, это было как в детстве.

Рыжий пьяница вытаращился на него и, не удержавшись, заметил:

— Позабавился с бабами, браток?

Спенсер так боялся привлечь к себе внимание до приезда лейтенанта, что ответил ему заискивающей улыбкой. Теперь бармен тоже повернулся к нему. На его боксерской физиономии отражалась медленная работа мысли. Сперва он сомневался, не подводит ли его память. Потом глянул в глазок. Что-то заподозрив, пошел и заглянул во второй зал. Вернувшись, бросил несколько слов своему собеседнику, который по-прежнему был в шляпе, в пальто из верблюжьей шерсти и в шарфе. Эшби уже почуял надвигающуюся опасность; он допил и заказал еще порцию. Он сомневался, нальют ли ему. Бармен ждал возвращения своего знакомца, который по его просьбе куда-то ушел.

Эверелл доберется сюда не раньше чем через добрых десять минут, даже если включит сирену. За спиной, вероятно, еще сидят те две парочки.

Спенсер притворился, что пьет из пустого стакана; у него стучали зубы. Бармен не сводил с него глаз и как будто к чему-то готовился. Его татуировка была видна во всех подробностях. У него были волосатые руки, тяжелая нижняя челюсть, переломанный нос.

Спенсер не услышал, как отворилась дверь, но спиной почувствовал ледяной воздух. Он не смел обернуться, пока голос, принадлежавший тому, в пальто из верблюжьей шерсти, торопливо что-то говорил по-итальянски.

Этого он и боялся. Напрасно Эверелл старается: ему не успеть. Лучше бы Эшби вызвал любой наряд полиции или поехал в отделение на своей машине.

Бармен не спеша обогнул стойку, но первым ударил не он, а рыжий, который тем временем успел сползти с табурета и чуть не растянулся на полу. После каждого удара он отступал назад и снова наскакивал.

Спенсер попытался им объяснить:

— Я сам вызвал полицию…

Они не верили. Никто и никогда ему теперь не поверит. Кроме одного человека, которого он уже не узнает.

Кроме того, кто убил Беллу.

Они били нещадно. Голова у него моталась из стороны в сторону, как у ярмарочного чучела: на подмогу им подоспели посетители из второго зала, с ними вышли и девицы, но эти держались поодаль и смотрели. У одного из парней лицо тоже было перемазано губной помадой; низенький, коренастый, он нанес Спенсеру страшный удар коленом по причинному месту и проревел:

— Получай!

Когда завыла сирена и лейтенант Эверелл, сопровождаемый двумя полицейскими в форме, распахнул дверь, Спенсер Эшби уже давно валялся на полу, под табуретами, среди битого стекла, и не подавал признаков жизни; губы у него были в крови. Она струйками текла из уголков рта, словно растягивая его. Может быть, поэтому казалось, что он улыбается.