Промах Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 28

Сидя в кресле-качалке, комиссар продолжал думать.

Пусть он не смог восстановить решение, которое пришло ему во сне, тем не менее он продвинулся в расследовании. Так на чем он остановился? Кражи из ящика стола.

Если Луиза Бурж знала, кто приходил ночью в кабинет…

Мысленно Мегрэ возвратился в этот кабинет, где провел полдня. Два больших окна, выходящие во двор. По другую сторону находились бывшие конюшни, а над ними, не так, как в некоторых домах, две или три комнаты для прислуги, а целых два этажа, которые образовывали маленький флигель.

Он осмотрел эти комнаты. Комната секретарши, куда приходил Феликс, располагалась на третьем этаже справа, как раз напротив кабинета, чуть-чуть повыше его.

Комиссар попытался поточнее вспомнить ранние отчеты, в частности отчет Лапуэнта, который первым прибыл на место преступления. Говорилось ли там о шторах?

На окнах, как Мегрэ отчетливо помнил, были легкие тюлевые занавески, которые смягчали яркий свет дня, но которых было недостаточно, чтобы скрыть вечером то, что происходило в освещенной комнате.

Там были еще тяжелые пурпурные шторы. Были ли они задернуты, когда прибыл Лапуэнт?

Мегрэ чуть было не позвонил инспектору домой, чтобы спросить об этом, так как вопрос вдруг показался ему чрезвычайно важным. Если эти шторы не задергивали, то Луиза и Феликс знали обо всем, что происходило в кабинете.

Это что-нибудь давало? Следовало ли из этого сделать вывод, что накануне вечером, находясь в своей комнате, они стали свидетелями драмы и знали убийцу?

В углу находился большой, более метра высотой, сейф, который откроют только завтра, так как это можно было сделать не иначе как в присутствии следователя и нотариуса.

Что Фюмаль хранил в сейфе? Завещания среди его бумаг не нашли. Позвонили нотариусу, мэтру Одуэну, который не знал ни о каком завещании.

Мегрэ, неподвижно сидя в темноте, продолжал искать в этом направлении, но у него было впечатление, что все еще не то, что надо. Истина, которая недавно открылась ему во сне, была более полной, более ошеломляющей.

Лантен часто спускался в кабинет, иногда даже в то время, когда Фюмаль спал в своей комнате…

Это могло открыть новые перспективы. Хорошо, между кабинетом и спальней находилась еще одна комната.

Но Фюмаль был человеком, который не доверял никому и который имел на это веские причины.

Кражи Лантена происходили уже в течение многих лет.

Могло ли так случиться, что один или несколько раз бывший мясник услышал шум?

Фюмаль был физически слабым, Мегрэ это знал. Он уже в школе был таким и, когда подстраивал гадости товарищам, а это оборачивалось против него самого, стонал:

«Не бейте меня!» Или же, чаще всего, бежал искать защиты у учительницы.

А если предположить, что Лантен дней десять тому назад совершил одну из своих маленьких краж и Фюмаль услышал шум…

Мегрэ представил себе мясного короля, сжимающего в руке револьвер и не осмеливающегося пойти посмотреть, что происходит. Если он не знал о присутствии шурина в доме, что было весьма вероятно, то должен был подозревать всех, включая месье Жозефа, свою секретаршу, может быть, даже жену.

Подумал ли он о маленькой кассе? Это было бы сродни ясновидению. Почему незнакомец проникал в его кабинет? А если тот вдруг откроет дверь его спальни?..

Это было еще не то, что он увидел во сне, но определенно шаг вперед. Действительно, это могло объяснить тот факт, что Фюмаль начал сам себе писать анонимные письма, чтобы иметь повод обратиться в полицию.

Он мог бы сделать это не прибегая к такому способу, но тогда вынужден был бы сказать о страхе, в котором жил.

Мадам Мегрэ пошевелилась, отбросила одеяло и внезапно воскликнула:

— Ты где?

Из своего кресла Мегрэ ответил:

— Здесь.

— Что ты делаешь?

— Курю трубку. Мне не. спится.

— Ты что, так и не уснул? Который час?

Мегрэ зажег свет. Было десять минут четвертого. Он выбил трубку, снова лег в постель, надеясь, не особенно в это веря, вновь увидеть свой сон, и проснулся, только почувствовав запах свежего кофе. Что его сразу удивило, так это солнце, настоящий луч солнца, заглядывавший в комнату в первый раз по крайней мере за последние две недели.

— Ты не страдал лунатизмом сегодня ночью?

— Нет.

— Помнишь, как сидел в темноте и курил свою трубку?

— Да.

Он все помнил, свои рассуждения, но, к сожалению, не сон. Мегрэ оделся, позавтракал, дошел пешком до площади Республики, не забыв купить в киоске утренние газеты.

Вокруг себя он видел веселые лица. В воздухе уже не чувствовалось ни сырости, ни пыли. Небо было бледно-голубым. Тротуары и крыши домов уже высохли, только стволы деревьев оставались мокрыми.

«Фюмаль, мясной король…»

Утренние газеты повторяли информацию, напечатанную в вечерних, только с большими подробностями, с новыми фотографиями, включая и фотографию Мегрэ, который с хмурым видом, низко надвинув шляпу, выходил из дома на бульваре Курсель.

Один из подзаголовков ошарашил его:

«В день смерти Фюмаль просил защиты у полиции».

Где-то произошла утечка информации. Может, в министерстве, где многие должны были знать о телефонном звонке Фюмаля? Или же проговорилась Луиза Бурж, которую расспрашивали журналисты?

Или же, сам того не желая, проболтался кто-то из его инспекторов.

«За несколько часов до своей трагической гибели Фердинанд Фюмаль приехал на набережную Орфевр, где рассказал комиссару Мегрэ о серьезных угрозах в отношении его. Мы обладаем сведениями, что в тот самый момент, когда он был убит в своем кабинете, инспектор криминальной полиции дежурил у дома на бульваре Курсель».

О министре не упоминали, но между строк можно было прочитать, что Фюмаль пользовался большим политическим влиянием.

Комиссар медленно поднялся по главной лестнице, в знак приветствия помахал рукой Жозефу, ожидая услышать от него, что патрон хочет его видеть, но Жозеф ничего не сказал.

В кабинете на столе лежали отчеты, которые Мегрэ лишь бегло просмотрел.

Отчет судебно-медицинского эксперта подтверждал то, что комиссар уже знал. Действительно, Фюмаль был убит выстрелом в упор. Оружие находилось на расстоянии менее двадцати сантиметров, когда был произведен выстрел.