Весенний детектив 2015 (сборник) - Полянская Алла - Страница 34

– О! Порнуху, что ли, хотите озвучить? – засмеялась девушка.

– Скорее детектив, – криво усмехнувшись, кивнул я. – Заплачу наличными, сразу после исполнения. Садись, – я пододвинул ей стул и повернул экран монитора. – Готова?

Она кивнула:

– Всегда готова.

– Поехали.

Я нажал на «плэй», и на экране началось действо, которое за кадром стал мелодично комментировать по-итальянски девичий голосок. Аленка с места в карьер взялась переводить:

– Окна моей квартиры выходят на задний двор одного из римских отелей. – В кадре появилась стена и окна моей гостиницы. А Аленка бесстрастно толковала чужой закадровый текст: – Я не вижу ничего зазорного в том, что постояльцы пялятся в мои окна: в конце концов, они приехали знакомиться с нашим великим городом, а частная жизнь современных римлян – важная ее составная часть.

На этом месте в окнах отеля стали, в стремительном монтаже, сменять друг друга любопытствующие рожицы: белые, черные, желтые, мужчины и, гораздо реже, женщины, а также подростки и совсем дети. Каждый из них с нескрываемым интересом пялился из своего окна – снимали, видно, длиннофокусной камерой. Смонтировано было лихо, а материал явно поднабирался долго.

Меж тем закадровый голосок продолжал, а Алена бесстрастно переводила:

– Иногда я даже демонстрирую туристам что-то особенное.

Экран показал, на дальнем плане – очевидно, снято было как раз таки из отеля – фигуру девушки в столь хорошо знакомом мне окне на третьем этаже. Я наконец-то увидел итальянку не по частям, а всю, целиком. Вид оказался ожиданным: длинные, жгучие волнистые волосы, очень худая и тонконогая. Тут девушка в кадре сняла через голову платье, осталась в бюстгальтере и трусиках. Монтажная перебивка сразу сменила изображение: и вот та же девушка завернута в банное полотенце, полотенце начинает падать, затемнение… Девушка в лифчике поворачивается к окну спиной, расстегивает его, затемнение…

Все показывалось достаточно целомудренно, чтобы не подпадать под категорию порно или даже эротики. Подступал пиковый момент. Девичий голос в фильме продолжал, а Алена отстраненно вещала:

– Но этот господин превзошел своим любопытством всех предыдущих гостей.

Тут в окне отеля возникло, крупным планом, насколько позволяло разрешение телевика, мое собственное лицо.

– Ой, да это ж вы! – ахнула, отступив от перевода, Аленка.

Я остановил запись.

– Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя не болтать?

– Я не из таких, вы же знаете.

– Надеюсь, – кивнул я.

Я пустил ленту дальше. Выглядел я на экране неплохо, молодцевато – правда, временами и глуповато тоже. Итальянка-дикторша продолжила щебетать, моя помощница – переводить.

– …Все неделю по вечерам этот господин любовался нашими окнами, и я решила показать ему нечто новенькое.

И тут последовала та самая сцена, что я уже видел: примерка ботильонов – правда, снято было совсем с иного ракурса, из глубины прихожей, однако оператор постарался, чтобы зритель наблюдал тот же самый по смыслу кадр, каким я любовался из своего окна: обнаженные тонкие ножки вертелись у зеркала.

А голос продолжал комментировать:

– … Затем мы решили немного сменить жанр. Ко мне в гости как раз пришел мой сосед, живущий в нашем доме на четвертом этаже.

В кадре появился Лысыман, входящий в квартиру с бутылкой вина. «С четвертого этажа? – подумалось мне. – Значит, это он, лысый, ухаживал за теми великолепными цветочками на своем балконе».

Затем монитор показал нам, как они расселись за хорошо знакомым мне столом и стали распивать вино.

– Мы не решились показывать нашему незваному наблюдателю, – продолжала переводить Аленка, – то, чем мы занимаемся с ним по вечерам обычно, а решили выступить актерами триллера.

И тут пошла демонстрация того, что я НЕ увидел в Риме. В гостиной погасили свет, и далее съемка велась инфракрасной камерой. Лысыман улегся на паркет. Возле его головы девушка разлила на пол изрядное количество кетчупа. Опрокинула стул. Затем электричество снова включили.

– Наш гость исчез вдруг из своего окна надолго. Моему бойфренду пришлось скучать на полу минут пятнадцать. Наконец постоялец выглянул. – Появилось окно, мое лицо в нем, черты мои исказил ужас. – Но мы не ожидали того, что последовало потом!

Дальше появилось изображение весьма гадкого качества, снималось с различных камер видеонаблюдения – весь дом оказался ими напичкан: у подъезда, на первом этаже, втором… Да и всю квартиру оборудовали объективами – маньяки какие-то! Снимали в каждой комнате и даже в ванной. Поистине, итальянская девчонка оказалась киноманкой и эксгибиционисткой в одном лице. Наверно, какая-нибудь безработная операторша или режиссерша с киностудии «Чинечита» или с «Раи-Уно»[6]. Я и дальше лицезрел почти профессионально смонтированное кино: вот я, во всей красе, толкаю дверь в подъезде… взбегаю по мраморной лестнице…

А в это время в гостиной «убитый» Лысыман вскакивал с пола, Длинноножка быстро-быстро оттирала «кровь». Потом они оба бросились вон из квартиры, спрятались в лифте, затем вышли на четвертом, на цыпочках вошли в жилище Лысого. А я в это время входил в квартиру… подбирал трость на роль оружия… осматривал жилье… Решительно все, что творилось там, теперь объяснилось. И сам себе я в целом понравился: лицо решительное, жесты уверенные, хотя выражение глаз довольно глупое.

Аленка продолжала, вслед за италийской речью, бесстрастно комментировать:

– Однако этот храбрый воин пошел дальше. (Это о вас!) Он вызвал полицию, и та приехала, как раз когда он сам находился в квартире.

Далее последовала весьма драматичная сцена (монтаж! монтаж!): карабинеры входят в квартиру, а я в это время вылезаю через балкон, прыгаю, кувыркаюсь через правое плечо во внутреннем дворике и быстро-быстро исчезаю в дверях гостиницы. Не знаю, откуда они запечатлели последний мой подвиг – наверное, добрались до камер наблюдения в отеле. Прыжок мне тоже понравился: довольно профессионально.

Да и переводчица моя – уж не знаю, искренне или из подхалимажа – зааплодировала:

– Браво, босс! Вы настоящий супермен!

А последними закадровыми словами итальянки были:

– Мы не знаем, кто этот смелый человек, что не побоялся идти в квартиру, где лежало мертвое тело, однако в отеле нам сказали, что он русский. – И финальную фразу записи я понял безо всякого перевода: – Браво, русо!

Ролик кончился. Я повернулся к Аленке:

– Ты понимаешь теперь, почему я просил тебя никому не болтать?

– Я, конечно, буду немой как рыба – только, знаете, босс, это вряд ли поможет.

– Почему?

– Запись в любой момент могут выложить в Интернет. Станете звездой «ю-тьюба».

– Что же, им никак не помешать?

– А как вы помешаете?

– Разве мое собственное изображение не охраняется законом?

– Будете в суд на них подавать?

– Почему нет?

– Тем самым вы только увеличите количество просмотров. Впрочем, что толку беспокоиться о том, что еще не произошло? И неизвестно, случится ли?

– И впрямь. – Настроение у меня, вопреки тому, что я ожидал, оказалось прекрасным. Может, виной тому стало легкое отношение Аленки к происшедшему? – Держи, твой гонорар. – Я протянул ей конверт.

Девушка заглянула в него, пересчитала купюры:

– О, пятьсот! Да еще в евро! И налоги, как я понимаю, платить не надо?

– Правильно понимаешь. Не хочешь вместе выпить?

– Отпраздновать ваш кинодебют? – не стала ломаться Алена. – С удовольствием.

Я закрыл офис, поставил на охрану, отдал на вахте ключи – и мы с девушкой вышли в московскую весну.

Ничего вроде хорошего не произошло, а настроение по-прежнему оставалось на уровне.

Мы с девушкой пошли в ближайший к офису бар, где меня довольно хорошо знали. В этот раз я приземлился не за стойкой – мы с Аленой уселись в дальний полутемный угол, я заказал официантке двойной бурбон со льдом, чтоб два раза не бегала, а Алене какой-то дамский коктейльчик, «Кир», что ли.