Синельников и холодильник - Лях Андрей Георгиевич - Страница 9

– Хорошо, а мотив?

– Есть и мотив. Примерно два года назад оба друга стали учредителями акционерного общества «Магма». Вы сейчас упадете. Эта самая «Магма» – осколок нашего с вами недоброй памяти «Радонежа» и, следовательно, господа Логвинов и Каменцев – наследники не кого иного, как Бешеного Майка. Вот уж действительно мир тесен – большую память оставили по себе отцы-протопопы. Ну, самого Майка наши компаньоны, естественно, в глаза не видали, но рекомендация убийственная.

– Что-то я не помню в «Радонеже» никакой «Магмы».

– «Магма», Георгий Глебыч, это бывший «Агат». Как вы помните, все эти питомцы Майкова гнезда плохо кончили – приказала долго жить и «Магма». Завозили они какие-то немецкие моющие средства, что-то там не срослось, и через полгода прогорели вчистую, оставив долгов тысяч на сто с лишним баков. Ни о судах, ни о разборках ничего не известно, но сильно обиженные остались. Кстати, после этой истории дружба домами у наших подопечных окончательно сошла на нет.

По ним пока все. Фигура четвертая – Минашин Василий Георгиевич – муфельная печь на Красноказарменной – вообще ни с какого боку. Пенсионер, инвалид, последние двадцать лет нигде не работал, дел с предыдущими фигурантами не имел. Жил у сестры в Химках, квартиру на Красноказарменной сдавал, но в Москве бывал регулярно – штука в том, что у него там был еще гараж, место довольно любопытное. Этот Минашин – известнейшая личность в мире любителей раритетных автомобилей. Знаете, есть такие мастера, которые восстанавливают редкие старые модели, устраивают парады… Так вот среди них Минашин слыл кудесником – говорят, мог достать что угодно, а если и не достать, то сам сделать так, что никакая экспертиза не отличит. Впрочем, слава эта была у него скверная, все в один голос утверждают, что при всем том старичок капризный, злопамятный и страшный сквалыга, знал себе цену и что у него – это мне трое подряд сказали – зимой снега не выпросишь. Перессорился со всеми, с кем только мог. Впрочем, это не главное, а главное то, что связать этих людей вместе никак не получается.

– Очень даже получается. – Старик нахмурился еще больше. Он сидел, положив перед собой на стол здоровенные ручищи, и его рокочущий баритон без труда истекал из зазубренных связок – было ясно, что он не на шутку встревожен и сейчас со всей витиеватостью образца пятьдесят шестого года начнет нам доказывать, что опыт и вправду выше знания. – Хочу вам напомнить, Игорь Вячеславович, – полностью выговаривать отчество Игорька, похоже, доставляло Старику некое мазохистское наслаждение, – что согласно нашей рабочей версии убийство гражданина Гурского, последнее по времени – явно заказное. Если предположить, что убийца – это действительно физик с извращенной психикой, то мотив очень даже понятен. Три предыдущие убийства – бессмысленные на первый взгляд – это эксперимент, проба пера. Все три дома, где произошли преступления, объединяет одно – это, по сути, проходные дворы. Гараж, где толкутся автолюбители, много случайных людей, компании, куда приходят друзья друзей, которых никто потом не вспомнит. Преступник познакомился с одним из приятелей, тот познакомил его с другим, он мелькнул там, мелькнул здесь – и отвалил. Знали его – и то не очень – только сами хозяева, но они теперь ничего не расскажут. Историю с «Магмой», конечно, придется проверить, но это, боюсь, ложный след. Типаж у нас в этот раз замысловатый.

– Так почему бы ему, в таком случае, не взорвать какой-нибудь бомжатник? – возразил Игорь. – Эффект тот же, и хлопот никаких.

– Физику в бомжатник лезть не с руки… но дело, думаю, не в этом. Скорее всего, что-то он кому-то доказывал, и место искал повиднее, посерьезнее…

Игорек с досадой толкнул по столу свою роскошную записную книжку.

– Георгий Глебыч, да почему же мы так сразу верим в эту страшную сказку про информационное поле и Соловья-разбойника?

– Игорь, – баритон сразу прибавил оборотов, – я больше всех буду рад, если выяснится, что мы ошиблись. Был бы верующим, пошел бы свечу в церкви поставил. А если не ошиблись? Вдруг существует такая сверхъестественная штука? В чьих руках окажется оружие эдакой мощности? Не проследишь, не докажешь? Никаких других объяснений у нас нет. В прошлый раз мы не поверили Володе – точнее, поверили слишком поздно – и где в итоге оказались? Короче. Надо идти к Деркачу. Придется рискнуть и рассказать ему все как есть. Боюсь, времени у нас мало, не зря Папа к Владимиру подскакивал, что-то они там учуяли… и фээсбэшников тоже подпускать к этому не хочу.

Дальше. У меня тоже есть кое-какие новости. По «матрешкам». В Дмитрове нашли очередной генератор и, видимо, наш. Поэтому приказ будет такой: завтра с ранья мы с Игорем уезжаем в Дмитров. Володя, ты оправляешься в контору к твоему Деркачу; слухачей засылаем только на один день, сам посиди с ними, послушай, и давай.

– Георгий Глебыч, к Деркачу лучше бы Игоря. Я в этой физике мало смыслю.

– Нет. Если все пройдет удачно… а, черт, какая уж тут удача… словом, если реальность угрозы подтвердится, Игоря будем внедрять. Поэтому лучше, чтобы его там до поры никто не видел. Попробуй разобраться сам, нюх у тебя афганский, что-нибудь да заметишь. На сегодня все. Да, Игорь, узнай у Дегунина насчет машины.

Игорек, по своей врожденной интеллигентности, вслух, разумеется, ничего не сказал, но упрек в его глазах был ясен и очевиден.

«Володя, – говорил этот молчаливый упрек, – конечно, ты всем нам тогда спас жизнь и рассудок, когда все мы лежали как бревна и ждали неминуемой погибели. Конечно, проклятый телепат дурманил головы и просто кипятил людям мозги прямо в черепе, и каюк бы отделу и Управлению, одну твою чугунную башку его окаянные чары почему-то не взяли, недаром тебе жали руку и благодарили на высшем уровне, но все же одобрить твой поступок я никак не могу. Раз уж ты сохранил рассудок, зачем было всаживать ему пулю в лоб? Раз уж ты такой крутой ганфайтер, неужели нельзя было выбрать какой-то менее жизненно важный орган? Я еще готов допустить, что многие уважаемые люди, придя в чужое незнакомое учреждение, влезают с ногами на стол директора, а потом падают с этого стола, но мало кто при этом еще умудряется еще и пальнуть, не долетев до казенного ковролина. И с какой это радости тебе пришла охота стрелять из какого-то расшлепанного вохровского нагана с царскими орлами? Монархические настроения, безусловно, похвальны, но не в рабочее время! Где был твой прекрасный современный «вальтер», который тебе пробивали с такими трудами? Прежде чем затевать пальбу из положения «в воздухе вверх ногами», стоило подумать о своих товарищах, которым, кляня твою меткость, придется рыскать по Москве и области, чтобы выяснить, а не было ли у колдуна сообщников и вдохновителей. Почему ты не выбрал коленную чашечку? Ты раскатал мозги единственному свидетелю, и теперь фээсбэшники издеваются над нами и срывают с нас последние покровы достоинства. Поблагодарить тебя поблагодарили, но от дела отстранили, и совершенно справедливо – кто в силах угадать, какое еще коленце тебе вздумается выкинуть в следующий раз? Какого фигуранта продырявить? Многие придерживаются мнения, что на просторах Гиндукуша у тебя сорвало крышу – почему, когда вся порядочная публика расселась на бронетранспортеры и уехала домой через Пяндж, ты застрял в этих чертовых горах в компании таких же разгильдяев и столько лет околачивался неизвестно зачем в Кандагаре и Пешаваре, вступая в контакты с разными двусмысленными личностями исламского толка? Все ГРУ и Министерство Обороны до сих пор в недоумении…»

Что же, ладно, отныне буду поступать, как сказал поэт; не оскорблю своей судьбы стрельбой поспешной и напрасной.

– Володя, – сказала Полина, – у тебя нет ботинок. Нельзя от зимы до зимы ходить в одних кроссовках. А сандалии? Володя, это же пляжная обувь, и потом, извини, но тебе уже не восемнадцать лет, ты взрослый, солидный мужчина. В общем, завтра вечером идем в «Честер» на Профсоюзной.

Я слабо застонал.