В тылу врага - Дидык Прасковья Герасимовна - Страница 16

– Так пошли?

– Куда?

– Москву слушать, кажется ясно говорю?

– Свихнулась дивчина, ей богу свихнулась. Не зря ты с неба свалилась, – засмеялась Дуня.

– Идем, идем, а то опоздаем. Сейчас передают обращение Сталина ко всем тем, кто на временно оккупированной территории остались, – тянула ее за руку Мариана.

– Схаменись, дивчина. Куда пошли? Ночь на дворе… – растерялась окончательно Дуня.

– Причем здесь ночь? – засмеялась Мариана и потащила Дуню на чердак.

Дуня покорно полезла за ней. Очутившись на чердаке, она ахнула и широко раскрыла глаза, увидев маленький чуть продолговатый ящик.

– Господи Исусе! – шепнула испуганно Дуня. Мариана показала ей множество приборов, ручек. Все было так ловко прилажено к стенке дымохода, что Дуня ни за что не догадалась бы, что здесь пристроена вторая стенка к дымоходу. Она как-то странно осмотрелась вокруг, будто опасаясь – не спрятано ли здесь еще что-нибудь. В этот момент, казалось, что Мариана – хозяйка дома, а Дуня впервые попала на этот чердак.

– Мать честная, что делается! – вырвалось у нее. – И когда ты только успела все так пристроить? Ведь здесь второй дымоход вырос. А знаешь, незаметно совсем.

Мариана протянула ей наушники.

…“Братья и сестры, временно оставшиеся под немецкой оккупацией, партизаны и партизанки”. – послышался далекий голос из родной Москвы…

Дуня закрыла лицо, и плечи ее затряслись.

Поздно ночью они улеглись спать. В хате было тихо. Дуня, наплакавшись, уснула. А Мариана думала над новым планом.

Теперь Дуня стала помогать Мариане выходить в эфир. Это были опасные минуты. Часто случалось так: Мариана только натянет антенну, а Дуня уже бежит предупредить, что рядом остановилась машина или что полицаи ходят по домам.

Однажды под вечер Мариана наладила связь с “Большой землей”, слышимость была хорошая. Но не успела она передать и нескольких групп, как услышала треск мотоцикла. Немец остановился у самого дома…

Что делать? Прервав передачу, Мариана припала к проделанному в крыше “глазку”. Во двор выбежала Дуня.

– Яйки, пан, яйки! – донесся до Марианы се голос.

С полным фартуком яиц Дуня подошла к мотоциклисту. Немец забрал у нее яйца вместе с фартуком, развернулся, сказал что-то, чего Мариана не могла разобрать, и уехал.

– Слава богу, пронесло. – Дуня истово перекрестилась и без сил опустилась на завалинку.

Мариана вновь вернулась к рации. Но тут ее поджидала другая беда, может быть, самая страшная для разведчика. Маленький глазок – контроль накала – меркнул на глазах. Кончалось питание. Батареи разрядились.

Радистка похолодела. Это конец связи с “Большой землей”. Все сведения, которые ей удастся добыть впредь, окажутся бесполезными – парализован главный нерв. Заглохла рация и оживить ее нечем. Теряла смысл деятельность Марианы и всей группы. Она снова с ненавистью подумала о своем злосчастном напарнике – дяде Пете, так бездарно растерявшем радиопитание. “Проклятый трус! Откуда только тебя принесло на мою голову!”

Дуня как могла утешала Мариану, но девушка всю ночь не могла уснуть, тщетно ища выхода. Перебирая в уме последние события, она вспомнила немецкую радиомашину. Мимо нее она недавно проходила с “Тополем”. Наткнувшись на эту мысль, Мариана едва могла дождаться утра. Когда она встретилась с Гриценко, первым ее вопросом было:

– Помнишь, Ваня, радиомашину, которую мы видели около Слободки?

– Помню, а что?

– Случилась беда. Я не могу больше связаться с центром. Кончилось питание. Надо во что бы то ни стало добыть радиобатареи. Пусть даже отработанные. Этого хватит, чтобы передать в центр просьбу сбросить для меня груз. У тебя ничего не осталось?

– Нет. С батареями очень трудно, я использовал фонарные батареи, но они уже тоже отработались.

– Надо попытаться подобрать использованные около той машины.

– Я попробую достать, – с готовностью согласился Гриценко.

– Только будь очень осторожен. Малейшая оплошность может привести к провалу.

В воскресный день они, нежно воркуя, как влюбленная парочка, отправились на прогулку в сторону Слободки.

Полицейский мундир Гриценко гарантировал от приставания немцев. Они хорошо рассмотрели машину, от которой тянулись в разные стороны несколько проводов. Рядом с машиной валялась куча старых анодных и накальных батарей.

Гриценко почесал в затылке:

– Елки-моталки, вон они, любезные, но под самым носом у фрицев…

– Выбора нет, Ваня, как-то стащить надо. Хотя бы для одной передачи.

– Ладно, это уж моя забота. Будут тебе батареи. Разобьюсь в лепешку, а унесу их отсюда.

– Только, ради бога, смотри в оба.

– Есть смотреть в четыре стороны.

На обратном пути они обсудили, как лучше подойти к машине и как перенести батареи.

Ночью Ваня разбудил Мариану осторожным условным стуком в окно.

Она быстро накинула платье и открыла засов.

– Хватит? – показал он на мешок.

– Ой, Ваня, дорогой ты мой, – страшно обрадовалась Мариана. – Хватит, конечно хватит… Спасибо, родной…

– А завтра я, может, достану неотработанные. План небольшой созрел у меня. Сколько нужно?

– Две накальных и две анодных на время хватит. А достанешь больше, еще лучше, будет запас. А хвостов не притащил? – спохватилась Мариана.

– Ну нет. Я шел такими дорогами, что и сам черт запутался бы. А хвост бы заметил.

Сразу после ухода Гриценко Мариана поднялась на чердак. Целый час она соединяла по схеме последовательно немецкие батареи. Зато какая радость охватила радистку, когда она увидела, что лампочка загорелась в полную силу, а в наушниках послышались четкие звуки… Она снова может связаться с “Большой землей”, передавать донесения!

Ваня принес обещанное, и Мариана заменила старые батареи одним комплектом новых, а остальные заботливо завернула каждую в отдельности, вложила в прорезиненную сумку и закопала. Но не суждено было их истратить.

НЕПРОШЕННЫЕ ГОСТИ

Как-то на рассвете женщин разбудил необычайный шум: трещали мотоциклы, раздавались гудки машин Случилось то, чего Мариана боялась больше всего. В хутор неожиданно въехали войска “СС”.

Танки с белыми крестами на боках, руша заборы, размещались в садах, маскировались ветвями деревьев Прибывали, машины, доверху груженные чем-то тяжелым, укрытые зеленым брезентом. Ревели моторы. Солдаты громко переговаривались.

Детишки выскакивали из хат в одних рубашонках, испуганно терли кулачками сонные глаза, не понимая, что происходит. Взрослые хмуро посматривали на непрошенных гостей, втихомолку ругая их на чем свет стоит.

Невзирая на общую суматоху, Мариана вернулась в хату и обратно легла в постель.

– Ты что, сдурела? – напустилась на нее Дуня. – Кругом немцы, а она лежит. А если к нам зайдут? Вставай и скоренько одевайся, да натяни на себя какое-нибудь старье.

Дуня бросила Мариане на кровать какое-то рваное платье.

– Нет, Дунечка, – ответила Мариана. – Надо мне оставаться здесь. Немцы поймут, что мы их вовсе не боимся, а им это нравится, и больше доверять нам будут.

– Оно, может, и верно, так они ж, как шакалы, набрасываются на девушек. Не слыхала разве, что они натворили в Станиславке?

– Вот что, Дуня. Как только немцы постучат, ты сразу не открывай. По-хозяйски, спокойно спроси, кто, мол, там, а потом открой и приглашай в дом.

– Ой, матушки! А как же?… – Дуня указала глазами на потолок…

– Оставим пока там. Может быть, они недолго здесь задержатся.

На дворе уже совсем рассвело. Дуня взглянула в окно и увидела, как во двор въехала легковая машина, а за ней – грузовая, крытая брезентом.

– Вот они, гости незваные пожаловали, чтобы им сквозь землю провалиться, – всплеснула руками Дуня и прислонилась к притолоке.

Мариана осталась лежать в постели. Послышались удары в дверь.

– Открывать? – спросила Дуня.

– Открывай.

В сени ввалилось два офицера.

– Шнель, шнель! – закричал один из них и скверно выругался.